Цитаты из книг автора «Абир Мукерджи»

Моральное превосходство. Так сказал тот ирландец, Бирн. Он прав. Наша власть над этой страной основывалась на нашем предполагаемом моральном превосходстве. Эта идея, пусть не так часто облекаемая в слова, сквозила во всем, что мы делали. Мы в нее верили. Империя – орудие добра. Должна им быть, иначе что мы здесь делаем?

даже за то короткое время, что я провел в Индии, я успел усвоить, что англичанин не должен демонстрировать неуверенность в присутствии местных, чтобы ее не истолковали как знак слабости. Никто мне этого прямо не говорил, это правило как-то само проникло мне в сознание, словно осмосом.

у нас в Калькутте есть поговорка: «Сохрани нас, Господь, от ярости афганца и от красноречия бенгальца».

В Индии так всегда. Англичанину сложно заставить себя поблагодарить индийца. Нет, конечно, довольно просто сказать индийцу «спасибо» за мелкую бытовую услугу – например, за поданную выпивку или почищенные ботинки, но за нечто более существенное – например, за спасение твоей жизни – благодарность будто застревает в горле. От этой мысли во рту возникла неприятная горечь.

Но человек ко всему привыкает. Это одно из наших самых главных умений. Естественные реакции можно отключить или, как в моем случае, разрушить. От них ничего не останется, если года три подряд наблюдать, как расчленяют людей. Я завидовал реакции Банерджи. Точнее, завидовал тому, что он еще был способен реагировать.

– Мы не лучше других. Мы зовем себя британцами, всё повторяем за вами и называем Британию «родиной», хотя для большинства из нас самая ближняя к Англии точка, где мы бывали, – это Бомбей. И мы отвратительно ведем себя с местными. Называем их «черномазыми» и «кули», как будто тем самым хотим показать вам, насколько от них отличаемся. И мы невозможные патриоты. Ты знал, что самые частые имена в нашей среде – Виктория и Альберт? Нет более преданных слуг империи. А знаешь почему? Потому что нам страшно подумать о том, что будет с нами, если и когда настоящие британцы все-таки уедут из страны.

– Раз индийцы не считают меня индианкой, а англичане – британкой, не все ли равно, кем я сама себя считаю? Сказать по правде, Сэм, я ни та ни другая. Я всего лишь плод этого раннего и заранее обреченного расцвета индийско-британской дружбы столетней давности – эпохи, когда англичане спокойно женились на индийских девушках. Сейчас мы просто вызываем чувство неловкости, наглядно напоминая британцам, что они не всегда считали себя выше местных. Ты же знаешь, как они нас называют? Европейцами на постоянном проживании. Это официальный термин. Звучит почти гордо, пока не задумаешься, а что он, в сущности, означает. Мы считаемся европейцами, но Европа нам не дом. Таким образом, доля индийской крови сразу делает нас чужаками, поколение за поколением. А индийцы, те смотрят на нас со смесью ненависти и отвращения. Мы словно символ предательства индийскими женщинами своей чистоты и своей культуры и бессилия индийских мужчин, которые не смогли им помешать. Для них мы изгои, воплощение их стыда. Но самое гадкое в этом во всем – лицемерие. В общении с нами и англичане, и индийцы могут быть сама любезность, но и те, и другие нас презирают, каждый по-своему. Но это вообще страна лицемеров. Британцы делают вид, что они здесь для того, чтобы нести блага западной цивилизации толпе необузданных дикарей, хотя в действительности дело всегда было исключительно в жалкой коммерческой выгоде. А индийцы? Образованная элита заявляет, что хочет избавить страну от британской тирании ради всех индийцев, но они ничего не знают и знать не хотят о проблемах миллионов деревенских жителей. Они просто желают стать правящим классом вместо британцев.

Я иногда думаю, что британцы и индийцы похожи на пожилую семейную пару. Они вместе уже, кажется, целую вечность. Они то и дело ссорятся, им может казаться, что они ненавидят друг друга, но в их сердцах никогда не исчезнет некоторая взаимная привязанность. Думаю, ты тоже это заметишь, когда поживешь здесь подольше. Они – родственные души.

Что вообще остается от нас после нашей смерти? Некоторых избранных, так и быть, увековечивают в камне или бронзе, или же они остаются на страницах истории, но что оставляем после себя мы, все прочие? Разве что след в памяти любящих нас людей, несколько порыжевших фотографий и жалкую горстку имущества, накопившегося за нашу жизнь. Что осталось от Сары? Моя память не способна вместить ее ум, а фотографии – в полной мере передать ее красоту. И тем не менее она продолжает жить в моей памяти. А когда умру я, кто меня будет помнить? Параллель с Маколи так и напрашивалась.

клуб казался уменьшенной версией Бленхеймского дворца[38], выкрашенной в белый и перенесенной в тропики, и служил очередным примером того, как мы воплощаем свои имперские фантазии в архитектуре. Британская Индия, где у каждого англичанина есть собственный дворец.