Когда типичная советская критика – критика путем умолчания произведений эмигрантских авторов – в отношении меня не удалась, партийные идеологи решили публично признать существование книги, но разоблачить не ее, а ее автора. Задача эта была возложена на журнал «Огонек» с его двухмиллионным тиражом. В очерке Л. Лерова, Вл. Павлова и Ю. Чернявского «Вояж Франсуа де Перрего» в трех продолжениях журнал рассказал о судебном процессе над физиком, московским аспирантом Д. Михеевым, которого судили только за то, что он хотел уехать за границу и читал Бердяева и Авторханова. Манера «Огонька» критиковать идеологического противника типично советская. Авторы «Огонька» критикуют книги, которых они не читали, критикуют перед миллионной аудиторией, которая их тоже не читала. Из такой критики читатель даже не может узнать, в чем же содержание предаваемой анафеме книги. Причем сам основной аргумент критиков очень оригинальный: оказывается, моя книга плоха потому, что ее автор отчаянный негодяй, как будто негодяи не могут писать правдивые книги о таком «годяе», как Сталин! Все-таки даже из такой «критики» мы узнаем некоторые любопытные вещи:
1) У Михеева установились «дружеские отношения с одним из представителей так называемого «самиздата», студентом Славой Великановым и его супругой Ольгой Ступаковой… Слава, целиком разделявший михеевские взгляды, снабжал его разнообразным чтивом, которое засылалось в СССР из-за рубежа: писаниями экзистенциалиста Бердяева, очередными номерами энтеэсовского журнала «Посев» и тому подобными изданиями. А зимой прошлого года Слава передал Михееву пленку с текстом изданной за границей книги предателя Родины Авторханова «Технология власти». Справедливости ради отметим, что сам Михеев часто и не подозревал, что представляют собой авторы книг…» («Огонек», № 35, сентябрь 1971, стр. 29).
2) «Михеев приглашает в гости близких друзей Шахназаровых и передает им на хранение свои духовные богатства – собственные сочинения, фотопленку и фотокопию с текстом книг Бердяева,
Авторханова. Все это было у Шахназаровых изъято при обыске» («Огонек», № 36, сентябрь 1971, стр. 31).
Однако самый главный аргумент критики «разоблачители» держали в запасе. Это биография, которую сочинила мне «Советская Россия», а «Огонек» дополнил. Она изложена в третьем продолжении. Идет допрос арестованного Михеева в кабинете следователя КГБ. Вот как в изложении авторов «Огонька» следователь «просвещает» Михеева:
«Следователь не только уличал Михеева в совершенных им деяниях, он наносил удар за ударом по его идейным позициям.
– Вы сами зачитывались и друзьям давали читать клеветническую книгу Авторханова «Технология власти». Вам что-нибудь известно об авторе?
– Ничего не известно…
– Жаль. Я допрашивал одного ярого врага советской власти, Карнуту, работавшего в американской разведывательной школе. Он давно уже осужден. Но в ходе допроса всплыли некоторые обстоятельства жизни коллеги Карнуты, – коллега этот возглавлял в школе кафедру, преподавал историю России и СССР. Его фамилия Авторханов…
И следователь развенчивает михеевского кумира – вот он кто такой, господин Авторханов, он же Александров, он же Кунта. В годы войны дезертировал из Советской армии. Будучи по национальности чеченцем, издавал на оккупированной территории газету. Затем служил в гитлеровской контрразведке, выдавал гестапо советских подпольщиков, коммунистов, комсомольцев, активистов. Словом, у Авторханова руки по самые локти в крови. Когда наступающая Советская армия подошла к тем местам, где развил свою деятельность Авторханов, он поспешил убраться на Запад вместе с хозяевами. Перед самым окончанием войны Авторханов пристроился в лагерь военнопленных под Миттенвальдом, надеясь переждать там трудные времена. Однако для него эти трудные времена миновали довольно быстро. В скором времени в городке Гармиш-Партенкирхен открылась американская разведшкола. Авторханова приглашают читать лекции по истории СССР и КПСС в разведшколу и зачисляют его в штат под именем Кунта. Вот этот-то предатель, на совести которого сотни загубленных жизней борцов с фашизмом, ныне чувствует себя в безопасности под крылышком ЦРУ и пишет книги, в которых клевещет на своих соотечественников, чернит свою бывшую Родину.
…Это не Авторханова развенчивал следователь, а его, Михеева, развенчивал. Вот ты каков, «борец» за «демократию», вот за какую власть ратовал – власть авторхановых!»
В этой моей «биографии» что ни слово, то самое низкопробное вранье. Отвечу на него очень коротко:
1) Я не мог дезертировать из Советской армии, так как никогда в ней не служил.
2) «Будучи по национальности чеченцем» (что это, быть чеченцем все еще «криминал»?), на оккупированной территории я никогда никакой газеты не издавал; поэтому авторы не указывают ни города, ни названия газеты; но добавлю: если бы у меня была возможность, я ее издавал бы.
3) Никого я гестапо не выдавал и ни в какой разведке я не служил. Клеветников из «Огонька» и КГБ я вызываю выступить с этими обвинениями против меня перед судом Федеративной Республики Германии, где я живу, где до сих пор судят за такие преступления, или повторить эти же обвинения в западной коммунистической прессе, чтобы я мог привлечь к судебной ответственности клеветников.
4) «Перед самым окончанием войны» я не «пристроился в лагерь военнопленных, чтобы «переждать там трудные времена».
Редакция «Огонька» очень низкого мнения об интеллектуальном уровне своих читателей, если она всерьез допускает идиотскую мысль, что ее читатели должны поверить и этой примитивной лжи – ведь не может же человек моего образа мышления и действия, человек, открыто и сознательно ставший на путь борьбы со Сталиным, к тому же «преступник» с «руками по самые локти в крови», бежать к концу войны с воли в лагерь советских военнопленных в надежде, что Сталин ему простит его «заблуждения». Редакция «Огонька», как и его издательство «Правда», не походит даже на ту знаменитую старушку, которая врет, врет, но иногда и правду соврет. «Огонек» не соврал ни одной правды, кроме моего авторства «Технологии власти».
Я добросовестно привел все то отрицательное, что сказали о моей книге «диссидентствующие» коммунисты, вроде Медведевых, и все то ужасное, что сказали о моей персоне правительствующие коммунисты. Надеюсь, что я не покажусь Хлестаковым, если осмелюсь предоставить слово и свободным голосам из Самиздата. В моем распоряжении есть много положительных отзывов из СССР, но я приведу только пару примеров из опубликованных на Западе и одну выдержку из письма ко мне из Москвы. Начну с этого письма. Его автор – доктор наук, член партии с видным положением. Но ценность его письма для меня в том, что его отец сам учился в те годы в Институте красной профессуры, окончив его, он получил высокий партийный пост. Написал большую критическую работу в антисталинском плане, но издательства отказываются печатать (может быть, мы ее прочтем в Самиздате). Мне пишет не он сам, а его сын. Вот отрывок из письма:
«Уважаемый тов. Авторханов А.!
Мне представилась исключительная возможность познакомиться с Вашей книгой. Из того многообразия литературы, с которой у меня была возможность познакомиться, Ваша книга – наиболее интересная. Это признали и мои друзья, мои старшие товарищи отца, хорошо знавшие икапистов!.. К сожалению, от старой гвардии осталось Совсем немного… Книга произвела сильное впечатление своей документал ъност ью».
Мой московский корреспондент приводит много интересных деталей, весьма ценных для истории, но, к сожалению, в интересах сохранения анонимности автора, я вынужден отказаться от их цитирования (об успехе «Технологии власти» среди старых большевиков мне также рассказывали Вероника Решетовская-Штейн и Андрей Григоренко).
Мужественная и умная Ланда (Мальва Ноевна) из Красногорска еще до ареста позаботилась о составлении своего будущего «Последнего слова» на суде и пустила его 24 декабря 1972 года в Самиздат. В нем мы читаем:
«Наряду с «антисоветской агитацией и пропагандой» в обвинении (ее – А. А.) речь идет о «клеветнических измышлениях» (в самиздатской – существующей помимо партийного руководства – литературе). Для советского правосудия всякая информация, мнения, «порочащие советский государственный и общественный строй», могут быть только клеветническими измышлениями. Доказательства несоответствия этих «измышлений» действительности по существу не приводятся. Очевидно, это одна из причин, почему суд, как правило, происходит при закрытых дверях… Никто не должен услышать содержание «клеветнических измышлений»; «измышления» – фактические сведения и мнения, касающиеся существенных сторон советского строя, советского образа жизни, скрываются от советских людей. Клеймо – «антисоветские клеветнические измышления» стоит, например, на информации, приводимой в «Хронике текущих событий»… То же самое клеймо стоит на книге А. Авторханова «Технология власти», где восстанавливается история сталинизма, та ее сторона, которая обходится молчанием в советской литературе (в книге используется большое количество советских документов – газеты, стенограммы съездов, пленумов и т. д.). Я читала довольно большое количество самиздатской литературы, но не встречала в ней лжи. Заведомую ложь, клевету я неоднократно обнаруживала – с тех пор как научилась критически относиться к тому, что читаю, слышу, вижу – в советской литературе» (Вольное слово, выпуск 13. «Посев», 1974, стр. 19–20).
В Ногинске судили 26–30 октября 1972 года молодого талантливого советского ученого-астронома Кронида Аркадьевича Любарского за то, что он читал «самиздат». Ему дали пять лет заключения в лагерь строгого режима плюс два года ссылки. Свое «Последнее слово» на суде он превратил в обвинительную речь против порядка мракобесия и средневековой охоты за ведьмами. За такую речь в нормальном правовом государстве Любарский получил бы не семь лет заключения, а звание сразу доктора двух наук – юридических и философских. К сожалению, я могу привести из нее только отрывки, касающиеся «Технологии власти». Сначала Любарский констатирует, что у правительства существуют два подхода, две оценки, два критерия при рассмотрении одного и того же явления: за чтение одних и тех же книг беспартийных наказывают заключением в тюрьму, а других, избранных, поощряют. Он рассказал, что «антисоветские книги издает издательство «Иностранная литература» с грифом «Запрещенная литература»: «спрашивается, для кого же запрещенная. Очевидно, не для тех, для которых они публикуются. Это значит, что имеется определенный круг лиц, которые их могут читать или даже обязаны читать. Остальные граждане Советского Союза, по-видимому, недостаточно грамотны для этого».
О проекте
О подписке