Глава 1
Дискурс автоматизации

Стремительный прогресс в области искусственного интеллекта, машинного обучения и робототехники как будто начинает трансформировать мир труда. На самых передовых в мире заводах компании наподобие Tesla движутся в направлении «безлюдного» производства, когда полностью автоматизированные трудовые процессы, более не требующие человеческих рук, можно выполнять в темноте. Тем временем в залитых светом павильонах, где проходят выставки робототехники, демонстрируются машины, которые могут играть в пинг-понг, готовить еду, заниматься сексом и даже поддерживать диалог. Компьютеры не только генерируют новые стратегии игры в го, но и, как утверждается, пишут симфонии, которые доводят публику до слез. Облаченные в белые лабораторные халаты или одетые в виртуальные костюмы, компьютеры сейчас обучаются выявлению раковых заболеваний, а скоро их будут задействовать для выработки позиций в правовых спорах. По Соединенным Штатам учатся ездить грузовики без водителей, собаки-роботы перемещают боевое оружие через безлюдные равнины. Не наблюдаем ли мы последние дни изнурительного человеческого труда? Не приблизились ли мы к тому, чтобы отменить «райский эдикт», как некогда выразился Эдвард Беллами, поскольку «люди» – или по меньшей мере богатейшие из нас – уподобляются богам?^[2]

В силу многих причин эта шумиха вызывает сомнения. С одной стороны, машины по-прежнему комичным образом неспособны открывать двери или – увы – складывать постиранные вещи. Роботы-охранники падают в фонтаны торговых центров. Компьютеризированные цифровые помощники могут отвечать на вопросы и переводить документы, но делают это недостаточно хорошо, чтобы справляться с подобной работой без вмешательства человека; то же самое можно утверждать и о беспилотных автомобилях^[3]. В 2014 году на пике американского движения за повышение минимальной зарплаты до 15 долларов в час в Сан-Франциско висели билборды с угрожающим предупреждением: если соответствующий закон будет принят, на смену работникам фастфуда придут тачскрины. Wall Street Journal окрестила этот законопроект «актом о трудоустройстве роботов». Однако в Европе многие работники фастфуда уже работают параллельно с тачскринами, зачастую получая больше, чем такие же работники в Соединенных Штатах^[4]. Не преувеличены ли разговоры об автоматизации?

На страницах газет и популярных изданий пугающие истории об автоматизации остаются не более чем пустой болтовней. Однако на протяжении последнего десятилетия эти разговоры кристаллизовались во влиятельную социальную теорию, которая претендует не только на анализ актуальных технологий и предсказание их будущего, но и на рассмотрение последствий технологических изменений для общества в целом. Дискурс автоматизации основан на четырех ключевых предположениях. Во-первых, в нем утверждается, что трудящихся уже вытесняют все более совершенные машины, результатом чего становится увеличение масштабов «технологической безработицы». Во-вторых, это вытеснение является верным признаком того, что мы находимся на пороге перехода к преимущественно автоматизированному обществу, в котором почти вся работа будет выполняться самодвижущимися машинами и обладающими интеллектом компьютерами. В-третьих, хотя автоматизация и должна подразумевать коллективное освобождение человечества от изнурительного труда, мы живем в обществе, где большинству людей необходимо работать, чтобы существовать, а стало быть, эта мечта может с легкостью обернуться кошмаром^[5]. Поэтому, в-четвертых, единственным способом предотвращения катастрофы массовой безработицы наподобие той, что развернулась в Соединенных Штатах в 2020 году, пусть и по совершенно иным причинам, является введение всеобщего базового дохода (ВБД), который разорвет связь между размером доходов, зарабатываемых людьми, и объемом выполняемой ими работы.

Машины наступают

Главными пропагандистами этого дискурса автоматизации являются те, кто именует себя футуристами. Эрик Бриньолфсон и Эндрю Макафи в своей нашумевшей книге «Вторая эра машин» утверждают, что «мы находимся в точке перегиба – изменения формы кривой, при котором множество технологий, которые раньше существовали лишь в научной фантастике, становятся элементами повседневной реальности». Новые технологии предвещают невероятный «дар» (bounty), однако, предупреждают Бриньолфсон и Макафи, «никакой экономический закон не говорит, что всем работникам или даже их большинству это принесет какую-либо выгоду». Наоборот, поскольку с переходом к более передовым технологиям спрос на труд падает, заработные платы перестают расти, поэтому все большая доля ежегодного дохода достается капиталу, а не труду. Результатом этого становится растущее неравенство, которое может «замедлить наше развитие» в том направлении, которое Бриньолфсон и Макафи называют новой «эрой машин», в результате чего «капиталистическая система дает сбой», когда извлечение ренты отодвигает на задний план технологические инновации^[6].

Точно так же Мартин Форд в книге «Роботы наступают» утверждает, что мы устремляемся к «принципиально новой для себя ситуации, когда снизится трудоемкость во всех без исключения секторах экономик». Опять-таки, «в самом страшном сценарии, который может реализоваться в долгосрочной перспективе, мировая экономическая система в конечном итоге адаптируется к новой реальности», что приведет к формированию «автоматизированного феодализма», в котором «крестьяне будут просто не нужны», а элита – глуха к экономическим требованиям^[7]. По мнению перечисленных авторов, для стабилизации спроса на труд в автоматизированной экономике будет недостаточно образования и профессиональной переподготовки – потребуется внедрить некую форму гарантированного дохода, не являющегося заработной платой, наподобие отрицательного подоходного налога^[8].

Этот дискурс автоматизации был с энтузиазмом принят одевающейся в джинсы элитой Кремниевой долины. Билл Гейтс выступал за введение налога на роботов. Марк Цукерберг советовал новоиспеченным студентам Гарварда «изучать идеи наподобие всеобщего базового дохода» – Илон Маск также считает, что эта мера со временем станет все более «необходимой», поскольку роботы более конкурентоспособны, чем люди, во все более масштабном списке профессий^[9]. Маск дал своим беспилотным космическим кораблям SpaceX названия наподобие «Конечно, я по-прежнему тебя люблю» и «Просто читайте инструкции», которые он позаимствовал из цикла «Культура» Иэна М. Бэнкса. Неоднозначные утопические научно-фантастические романы Бэнкса рисуют мир постдефицита, в котором люди живут приносящей удовлетворение жизнью рядом с интеллектуальными роботами, именуемыми «разумами», не нуждаясь в рынках или государствах^[10].

Политики и их советники точно так же солидаризировались с дискурсом автоматизации, который стал одним из ведущих представлений о нашем «цифровом будущем». Барак Обама в своем прощальном президентском обращении предположил, что причиной «следующей волны дезорганизации