После майских праздников Бялогузски и Петров сняли проституток и завалились на шикарную съемную квартиру, в которой, по словам Бялогузски, его просили пожить знакомые на время их отъезда. Когда девушки по вызову ушли, а Петров, допив вторую бутылку водки, завалился спать на уютный диван, Бялогузски принялся тщательно обыскивать карманы друга и документировать их содержимое. Среди клочков бумаги с непонятными заметками и целой кипой визиток на поддельные имена Бялогузски обнаружил записку на английском языке с ошибками. Написана она была рукой Петрова и адресована мадам Р. М. Ойли. Невинное содержание с предложением встречи привело Бялогузски в эйфорию. Как он докладывал несколько дней спустя, в записке, вероятно, заключалась подсказка к секретной сети советской резидентуры в Австралии. Правда, в ASIO значение документу не придали. Как же были неправы контрразведчики! Впоследствии подтвердились подозрения агента Диаболо, и эта записка стала первым шагом к раскрытию сети советских агентов.

Австралийская секретная служба не разделяла энтузиазма Бялогузски и не только отказалась оплачивать съемную квартиру, но также, согласно отчетам ASIO, сочла вербовку Петрова бесперспективным занятием. Бялогузски был раздосадован подобным исходом. Он подал рапорт об отставке и тут же предложил свои услуги американцам и британцам.

Между тем Москва неожиданно изменила планы: отъезд Евдокии был отменен, Петрову предложили прибыть одному. Подобная перемена стала поводом для возникновения подозрений у советского резидента. Он поделился своими опасениями с другом, а также откровенно рассказал, что у него есть проблемы со здоровьем. Тот предложил Владимиру организовать операцию на глазу, что могло отсрочить отъезд до того, как прояснится ситуация, а сам направился в ASIO с предложением еще раз сделать попытку завербовать Петрова, но не в обход, а прямо, предложив деньги и гарантию защиты. И снова Бялогузски был прав, однако австралийцы из осторожности отказали в подобном «прямом подходе», но обратили внимание на нежелание Петрова уезжать из Австралии и рекомендовали Бялогузски навестить его после операции и намеками на лучшее качество жизни в Австралии, например сравнением медицинского обслуживания, продолжить мягкое давление.

Петров тянул с отъездом, указывая в своих донесениях на опасность перелета после операции. Ситуация внезапно и неожиданно для всех изменилась. 10 июля стало известно об аресте главы МВД Лаврентия Берии. И отъезд в Москву отпал сам собой.

Это известие подвигло ASIO на смену подхода, но австралийцы не хотели теперь задействовать Бялогузски. Они опасались, что падкий на деньги поляк сам ведет двойную игру, может быть, даже работает на русских с целью разоблачить деятельность австралийской контрразведки. Также контрразведчиков очень смущала личная заинтересованность агента Диаболо в этом деле.

ASIO решилась организовать вербовку советского резидента через другого человека. Бялогузски устроил Владимиру консультацию у видного глазного хирурга. После приема доктор доложил, что Петров с безучастным видом выслушал предложение; хирург был неопытным агентом и не решился упомянуть о деньгах и гарантиях, он сказал лишь о людях, способных устроить пребывание Петрова в Австралии.

Петров не был дурачком, а потому, как только сел в машину к Бялогузски после консультации, тут же предупредил друга об очевидной связи доктора с австралийской службой безопасности. Но в ASIO по-прежнему не очень доверяли словам польского врача и решили не спешить. Этот гамбит контрразведки, попытавшейся найти другой выход на Петрова, очень задел добровольного помощника австралийской разведки. Он вновь подал прошение об увеличении постоянной зарплаты, грозя своим увольнением. До этого ему платили 10 фунтов в неделю, плюс давали еще 15 фунтов на расходы, за которые он должен был регулярно отчитываться. Бялогузски попросил избавить его от бумажной волокиты и платить в неделю 25 фунтов. ASIO вновь отказала, только в этот раз Бялогузски повел себя на удивление неординарно. Он не стал устраивать скандал с заявлением об увольнении и не бросился предлагать свои услуги британцам или американцам. Польский удалец решил шагнуть через голову всего начальства и подал письмо с просьбой о встрече самому премьер-министру – господину Мензису.

К премьер-министру Бялогузски не попал, но подобное нарушение бюрократических норм вознамерились покарать самым суровым образом. С польским врачом встретился глава австралийской разведки полковник Спри, который заявил, что Бялогузски отстраняют от работы. На жалобный вопрос, можно ли повернуть ситуацию вспять, полковник ответил холодно и резко: «Совершенно невозможно». Казалось, австралийская разведка решила поставить точку в планах по вербовке сотрудника советской разведки.

Несмотря на внешнюю твердость и уверенность, положение Петрова в посольстве было весьма шатким. Спустя четыре месяца после прибытия резидента в Австралию из Москвы пришел резкий выговор, в котором руководство указывало на простои в работе. Было очевидно, что после отзыва Садовникова ситуация в Австралии оставалась под контролем.

Неудовлетворительная работа Владимира Петрова объяснялась отсутствием оперативного опыта. Большую часть своей карьеры он провел за столом шифровальщика. Даже в Стокгольме основную часть оперативной работы выполняла его жена, поскольку все агенты были женского пола.

В начале 1953 года из Центра пришел очередной разнос, но после смерти Сталина наследники вождя схватились в смертельной схватке за власть. На это время, казалось, все забыли об Австралии и о плохой работе Петрова. Результатом разброда и шатания в разведке стали несколько побегов, которые случились почти одномоментно, но не были связаны между собой. Ян Флеминг в романе «Из России с любовью» упоминает об Игоре Гузенко, чете Петровых, Григории Токаеве и Николае Хохлове и умалчивает о Юрии Растворове и Петре Дерябине. Среди этих перебежчиков самым известным, самым громким провалом советской разведки был полковник Владимир Петров.

Однако Петров был очень осторожным человеком, он знал, что бывает с предателями родины. О его побеге могут забыть, просто вычеркнув его имя из списков сотрудников, только если он публично не будет высказывать оскорблений в адрес высшего руководства, особенно руководителей разведки, иначе расплата неминуема. А потому позднее в своих выступлениях советский перебежчик в качестве главной причины предательства называл скандалы и преследование со стороны послов и дипломатов австралийского консульства: «Мое намерение устроиться на жизнь в Австралии родилось примерно в 1952 году, когда посол Лифанов, Ковалев и другие начали преследовать меня и мою жену… Их действия были направлены на ведение войны против честных людей… Мы должны были пройти через все это… Было очень тяжело переносить все издевательства и оскорбления».

Возможно, наладить работу Владимиру Петрову мешали склоки и скандалы внутри посольства. Его признания подтверждает Евдокия, которая рассказывала, что ее муж не мог спокойно говорить об этих инцидентах: «Его руки дрожали. Удивительно, как он не покончил с собой».

Однако сотрудники австралийской и британской безопасности, которые вели допросы Петровых, отмечали, что Владимир обычно держался уравновешенно и спокойно, тогда как Евдокия позволяла себе эмоциональные взрывы, забывая об осторожности и высказывая все прямо в глаза. Советский резидент после побега признавал, что «неконтролируемое» стремление к правде у его жены было источником проблем.

Не только острый язык стал первопричиной бед и несчастий для Петровых. Евдокия была весьма привлекательной женщиной и выделялась в узком кругу работников посольства. А увлечение западным стилем одежды, кино и музыкой было отличным поводом для интриг, направленных против «опасной соперницы».

К сожалению, жены послов не могли похвастать ни красотой, ни интеллектом. Они действовали стандартными методами. Например, сохранились доносы, где главным обвинением против жены резидента был тот факт, что фотография Сталина стояла на одном уровне с фотографией западной кинозвезды. Впоследствии Евдокия Петрова осторожно упоминала, что посол Лифанов хотел изнасиловать ее или сделать своей любовницей, но она ему отказала. Против Петрова также регулярно выдвигались обвинения в пьянстве, но в те времена это не считалось серьезным поводом для отзыва в Москву. Зато когда 10 июля 1953 года на весь мир было объявлено о расстреле Берии, посол Лифанов попытался задним числом обвинить Петровых в том, что они собирались создать внутри посольства фракцию в поддержку Берии. Подобные обвинения раньше могли стать причиной для ареста и расстрела, но наступило другое время.

Когда в октябре 1953 года на место Лифанова прибыл Генералов, отношение к Петровым не изменилось. По словам Петрова, именно тогда он понял, что негативное отношение к нему и его жене – это не личная месть Лифанова, а тенденция, которую уже не переломить. Новый посол спустя месяц после прибытия освободил Евдокию Петрову от должности секретаря и бухгалтера. По словам Бялогузски, именно в этот момент Владимир осознал, что для него все кончено.

23 ноября Бялогузски поздней ночью позвонил Ричардсу и сообщил, что Петров готов к дезертирству, и тут же потребовал в ультимативной форме восстановить его в штате ASIO.

Этот звонок наделал много шума. Очевидно, австралийцы имели дополнительные источники информации о ситуации с Петровым. В этот раз сообщение Бялогузски было воспринято со всей серьезностью. На следующий день руководитель австралийской разведки доложил премьер-министру, не называя имен, о возможном перебежчике из Советского Союза.

Но на совещании 25 ноября полковник Спри все еще рассматривал два варианта развития ситуации. Первый: Петров с подачи центра разыгрывает спектакль, чтобы в случае прямого предложения о сотрудничестве устроить «дипломатический скандал». Второй вариант: Петров не доверяет Бялогузски, памятуя о предложении, переданном через глазного хирурга.

27 ноября Рон Ричардс ознакомил Бялогузски со списком требований ASIO. Австралийцы были готовы предоставить защиту, только если Петров передаст имеющиеся у него секреты службе безопасности. Ричардс настоятельно подчеркивал, что в ином случае, если Петров захочет просто получить статус беженца, правительство Австралии не сможет взять его под физическую и юридическую защиту. Ричардс также предупредил Бялогузски, что любые обещания Петрову сверх этого должны быть сперва согласованы с официальными лицами в разведке и правительстве.

Вместе с кнутом Ричардс предложил польскому врачу и пряник. Ему повысили еженедельную выплату до 20 фунтов (немного меньше, чем он просил) и выплатили 50 фунтов компенсации за период увольнения. Небольшой бонус, который Бялогузски оценил как «красную ковровую дорожку». В документах операция с Петровым получила официальный статус и свое название – «Кабина №12».

Между тем у Петрова закончился нервный кризис, и он вновь пытался заслужить одобрение начальства. Советский резидент по-прежнему был непроницаем для туманных предложений и уверенно говорил о своем будущем. Агенту Диаболо не оставалось ничего другого, как сообщать о «солидном прогрессе в дискуссиях с Петровым».

Вернувшийся на службу отныне агент австралийской разведки продолжил разрабатывать хитроумные планы. В одном из разговоров Петров обмолвился, что хочет отойти от всей этой нервной работы и возвратиться к корням, к спокойной работе на земле. В начале декабря Бялогузски отвез советского резидента на птицеферму с просьбой дать экспертную оценку, стоит ли вкладывать деньги в это предприятие, которое ему якобы хочет продать один из родственников, а также попросил помочь с оформлением сделки на подставное лицо. Петров выразил живейший интерес к птицеферме и лишь загадочно предложил своему другу Бялогузски подождать до Нового года, заверив его, что после этой даты сможет принять решение.

Накануне католического Рождества, 24 декабря, по пути во французское посольство для переговоров машина Петрова на полном ходу съехала в кювет и перевернулась. К счастью, сам Петров не пострадал. Во время допроса в участке под видом офицера полиции присутствовал один из сотрудников австралийской разведки, который заметил, что советский резидент был по-прежнему очень сдержан, но при этом потерял свою обычную веселость.

В советском посольстве к пострадавшему проявили мало сочувствия. Посол упрекнул Петрова за то, что он никогда не страховал автомобиль, и ему предложили оплатить ремонт из собственных средств. Но у резидента промелькнула мысль о неслучайном характере аварии и возможной причастности к ней его коллег.

Между тем ASIO предоставила Бялогузски деньги для внесения залога за птицеферму и оборудование для записи разговоров в машине. Австралийские историки пытаются оправдать этот момент, утверждая, что основным мотивом прослушки было стремление защитить себя от возможных претензий Петрова. Но при трезвом взгляде на дело эти записи оказываются банальным компроматом на советского резидента, бывшего очень осторожным в своих заявлениях и просьбах. Фактически против него не было ничего, кроме одной записки на нескладном английском. Более того, у Петрова вырисовывался очень странный план предстоящего побега: мол, он готов перейти после того, как передаст все дела своему преемнику. Для человека, который собирается предать родину или передать секретные материалы другой стране, подобная пунктуальность выглядит просто нелепицей.

Спустя несколько дней австралийцы получили заветную запись, в которой Петров ругал все советское руководство: «Посмотри на этого человека [Маленкова]! Он и его клика живут в роскоши, как и цари, а массы советских людей, как бедняки! <…> Но если в России и сказать это, мне отрубят голову! Посмотрите на Берию, его убили после того, как он сам убил тысячи… Почему русским не позволяют жить как им хочется, не разрешают открыть границы? Они никого не обманут. Иностранные дипломаты видят все это. Я останусь здесь, я скажу всю правду, я напишу правдивую историю, я накажу этих ублюдков».

Получив этот компромат, в ASIO убедились в правдивости донесений Бялогузски и перешли от пассивных действий к активным. Поляку было предложено организовать еще одну встречу Петрова и глазного врача, через которого австралийцы готовились сделать прямое предложение о защите и деньгах.

Встреча состоялась 23 января. Глазной врач снова из осторожности не стал предлагать деньги, лишь озвучил возможность свести Петрова с людьми, которые могут оказать финансовую помощь и обеспечить защиту.

Петров не спешил с ответом. Как стало известно позднее, он хотел проверить реакцию Евдокии на подобный исход дела. Уже в конце января он сообщил своему другу Бялогузски, что возникло новое осложнение. Петрову очень смутило предложение о дезертирстве, и она уверяла о своем желании остаться верной Родине и о приверженности коммунистическим идеям.

Парадоксально, но именно в этот момент австралийцы составили внутренний документ, который лег на стол премьер-министра, о том, что в ближайшие месяцы, возможно, будет осуществлен переход одного из сотрудников советской разведки. А спустя несколько дней состоялась неформальная встреча между премьер-министром, министром иностранных дел, генеральным прокурором и главой разведки, где, снова не называя имен, была еще раз озвучена информация о возможном дезертирстве одного из офицеров советской разведки. Собравшиеся вспомнили опыт Гузенко, который бежал из советского посольства в Канаде, и пришли к единому мнению, что в деле будут осложнения, но реалистично добиться благополучного исхода.

После этого совещания глава разведки и ее региональный руководитель принялись составлять подробнейшую инструкцию для сотрудников ASIO и полиции на случай перехода. Из этих документов следовало, что австралийцы хотели получить максимум информации, даже если бы Петров в самый последний момент отказался. Для чего все квартиры, на которых проходили встречи, все машины оборудовались записывающими устройствами. Также было ясно, что австралийцы боялись провокаций и инцидентов, особенно вооруженных, а потому всем сотрудникам полагалось действовать без применения оружия. Сопровождающим Петрова офицерам предписывалось не препятствовать никаким действиям советского резидента, даже его решению вернуться в посольство, и сохранять «официальное, но при этом дружелюбное, располагающее к доверию выражение лица».

Вместе с этим нужно было усилить контроль за всеми сотрудниками советского посольства, представителями советской прессы, а также «потенциальными перебежчиками» из штаб-квартиры Коммунистической партии Австралии и наиболее активными посетителями Дома российско-австралийской дружбы. Больше всего в ASIO опасались многоходовой операции, в которой Петров был лишь видимой частью айсберга. Интересно, что совсем недавно были рассекречены документы, из которых следовало, что Бялогузски в контрразведке была присвоена другая кличка – Журавль – и в экстренной ситуации за ним также полагалось установить наблюдение. Очевидно, в ASIO пытались просчитать все возможные варианты «многоходовки». Повторю, что документ стал доступен только недавно, до этого историкам было известно лишь о предложении ASIO выплатить Бялогузски за посредничество 500 фунтов (почти полмиллиона рублей по сегодняшнему курсу).

Ключевой датой стало 20 февраля 1954 года. Бялогузски и глазной врач пытались договориться с Петровым о месте и дате встречи с представителем ASIO. Однако Петров по-прежнему уходил от прямого ответа. Он был хорошим разведчиком и, в свою очередь, боялся провокаций. Хотя, согласно его показаниям, именно после 20 февраля он начал готовить документы для передачи Австралийской службе безопасности.

Формально никаких событий в тот период не случилось, но было очевидно, что Петров продумывает план бегства, поскольку в разговоре с Бялогузски он затронул вопрос о безопасности: если случится что-то «неприятное» в посольстве, смогут ли его защитить австралийцы в таком случае? Все это наводило на мысль о том, что опытный разведчик просчитывает детали предстоящего бегства и возможные варианты развития ситуации. Также было видно, что Петров очень боится, поскольку он неоднократно высказывал свои опасения другу, а когда тот пытался убедить его встретиться с «человеком из ASIO», называл эту идею «очень опасной».

Под давлением Бялогузски Петров наконец согласился на встречу с «человеком из Австралийской службы безопасности». Она состоялась 27 февраля. Хорошо известны подробности этих первых переговоров официального представителя ASIO и советского резидента МГБ, поскольку были рассекречены расшифровки записей, которые велись на квартире Бялогузски.

Основные вопросы, затронутые на встрече, касались проблем безопасности и финансов в случае перехода Петрова и его жены. Ричардс обещал, что ASIO сможет на протяжении двух лет контролировать физическую безопасность Петрова, а также сделает ему документы с новой фамилией. Австралиец обещал выделить финансовые средства в размере 5—10 тысяч фунтов для приобретения фермы или другого предприятия на территории Австралии.