Третья глава

В раздевалке спортзала было народу немного, но от нескольких парней после тренировки пахло так, что резало глаза. Я неторопливо стащил с себя кроссовки и с интересом посмотрел на свои ноги в светлых носках – нет, с прошлого раза как будто никакой разницы. Но весы и зеркало не могли врать: за год я прибавил шесть килограммов – я взрослел, у меня были теперь накачанные бедра, а на голенях красовалась довольно густая шёрстка. В последнее время я всё чаще любовался своими красивыми ногами, представляя, что когда – нибудь, года через два – три, на свободе, будет точно так же их разглядывать девушка, которой я понравлюсь.

– Парни, поздравьте меня – влюбился! – раздался весёлый голос справа от облюбованной мною скамейки. Вслед за голосом послышался характерный звук – звук похлопывания себя по голым ляжкам в состоянии радостного возбуждения.

Я вышел из минутной задумчивости и посмотрел направо: там стоял Андрей Олещук, совершенно голый и мокрый после душа. Он намеренно не спешил одеваться, демонстрируя парням свои выдающиеся физические достоинства. Андрей занимался плаванием и был чемпионом области в юношеском разряде, потому и тело у него было настоящим шедевром – до такой степени, что парни стеснительно отворачивались, скользнув по нему взглядом.

Андрей играл на нашем потоке роль альфа – самца – и, надо сказать, вполне заслуженно. Он был не только очень силён, развит физически и, что уж там, действительно красив – он был к тому же неглуп и феерически энергичен. Если требовалось организовать какой – нибудь праздник, конкурс, поставить театральное представление, сыграть в КВНе и т. д. – можно было не сомневаться, что главным организатором будет именно Андрей.

Только альфа – самцы в лагере могли претендовать на встречи с противоположным полом. В целом, такие отношения были под запретом, парни и девушки учились раздельно, вход парням на территорию женских общежитий и наоборот карался немедленным заключением в карцер, но на эпизодические – или постоянные, но вне территории городка – встречи администрация закрывала глаза. Так альфа – самцов поощряли за их действительно нелёгкую работу по поддержанию дисциплины на низовом уровне. Совершенно без последствий для себя Андрей мог отвесить подавляющему большинству одногруппников тумак или даже выбить зуб. Нрав у него был несдержанный, и такое действительно неоднократно происходило – в худшем случае, за подобные вольности его отчитывали. Меня – как бойскаута тоже выдающегося – он побить не мог, тут уже последовали бы санкции администрации, поэтому я был на потоке на выгодном положении бета – самца – общались мы с Андреем примерно на равных, но встречаться с девушками мне было нельзя. Как – то раз в лагере один из парней попробовал нарушить эту негласную субординацию, и неделю встречался с 16–летней – и, к слову, не самой красивой – девушкой. Его нашли однажды утром, валяющегося на плацу и избитого до полусмерти. На вопрос, кто с ним такое сделал, он ответил, весь трясясь от страха, что упал с лестницы и несколько раз неудачно ударился. Большего от него не удалось добиться ни педагогам ни психологам, сколько они ни бились. Всем, впрочем, было понятно, что это коллективная месть альфа – самцов. Действительно, девушек в лагере и так было мало, а готовых встречаться с парнями, учитывая все опасности и постоянную пропаганду целомудрия, которой их долбили каждый день – и того меньше. Поэтому девушек едва хватало самим альфа – самцам. Парням не из их числа приходилось обходиться со своей пробуждающейся мужественностью древним юношеским способом и, стиснув зубы, ждать восемнадцатилетия. Тем не менее, когда Олещук радостно оповестил всех в раздевалке, что у него новая девушка, всем пришлось выразить радость. Мало того, всем пришлось постараться выразить радость таким тоном, чтобы Андрей не почувствовал, что она поддельная.

– Поздравляю, чувак, дай лапу!

– Мужик!

– Респект, Андрюха!

Когда поток поздравлений и восклицаний иссяк, Олещук кратко рассказал:

– Её зовут Алиса, и это самая классная девчонка из потока десять – двенадцать (потоками у нас назывались уровни вроде школьных классов – ввиду многочисленности бойскаутов классы нельзя было обозначать буквами, и они именовались дробными цифрами: 10/1, 10/2, 10/16, 10/45 и так далее). Губки у неё просто сахар.

– И что, знакомство уже глубокое? – спросил кто-то.

– У нас было только первое свидание. Она дала мне пощупать свои прекрасные грудки. Но скоро я доберусь до остального, можешь не сомневаться.

Упомянув грудки, Андрей поневоле начал возбуждаться, в связи с чем незамедлительно обмотался вокруг пояса полотенцем.

– Ей не страшно? Ты – то ладно, но если поймают её, мало не покажется, – заметил я.

– Со мной, Артём, никому никогда не страшно. К тому же мы умные и встречаемся там, где нас не поймают.

– Интересно знать, где же.

Олещук бухнулся на скамейку рядом со мной и положил руку мне на плечо:

– Хочешь подсмотреть?

– Нет.

– Неужели не интересно поглядеть на мою самую красивую девушку?

– Нет.

– По глазам вижу – завидуешь.

– Да пошёл ты.

Олещук захохотал.

– Послушай, – сказал я, начиная раздражаться, – если у тебя по две девчонки в месяц, а у остального потока ни одной за год, можно быть поскромнее и не орать об этом на каждом шагу.

– Ага, значит, ревнуешь?

– Не особенно. Если б я думал весь день напролёт: «О, как я завидую, я ревную как Отелло, когда вижу Олещука…» – да я б рехнулся! Это не так. Я рад, что у тебя есть девушка. Но здесь не дураки собрались – все мы знаем, что у остальных шансов никаких. Никаких. В лагере на сто парней одна смелая девчонка, и то если считать всяких страшных дур, которым просто терять нечего. Мне до девятнадцати лет осталось два года – я уж как – нибудь потерплю это время, как уже вытерпел шестнадцать.

Олещук пожал плечами:

– Мне понятны твои чувства. Дружок, поверь, мне тоже грустно, что все мы здесь. Но отказаться от девушки я сам не могу. Если есть одна самка на сто самцов, получить её должен сильнейший, то есть я. Таков закон природы. Верно, парни? Ведь никто здесь не сомневается, что я – сильнейший?

Все молчали. Я довольно угрюмо возился с брючным ремнём. Остальные поспешили уткнуться в свои шкафчики с вещами или сделали вид, что неожиданно обнаружили нечто очень интересное на шнурках собственных ботинок.

Алисе, так понравившейся Артёму, было шестнадцать лет, и она действительно являлась одной из самых красивых девочек на потоке. Всё в ней было очаровательно – и светлые густые волосы, и фигура, и высокая грудь, но особенно хороши были губы, недаром пленившие Андрея – как будто чуть припухшие, яркие, сочные. Эти губы были точно созданы для поцелуев, а не для скучных пересказов параграфов из обществознания под началом унылейшего в мире педагога – шестидесятилетней Ларисы Аркадьевны, сухопарой дамы с противным скрипучим голосом.

С Андреем Алиса познакомилась на стадионе – как ни старалась администрация, в течение дня возникали моменты, когда парни и девушки пересекались друг с другом – помимо стадиона, это могло случиться в столовой, а также на официальных мероприятиях. Когда приезжало высокое начальство из Москвы, бойскауты встречали гостей из столицы на торжественной линейке, и парням с девушками приходилось стоять попарно друг с другом, что вызывало у первых любопытство, а у вторых – трусость и порой даже панику. Читатель должен помнить, что психика девушек – бойскаутов, по сравнению с девушками, выросшими в обычных семьях, сильно страдала. Тотальный запрет на аборты, действовавший в стране, на свободе ещё можно было с трудом обойти, но в лагере он соблюдался неукоснительно – и в тех случаях, когда девушке лет пятнадцати – семнадцати случалось залететь от парня (а иногда, увы, и от охранника или чиновника администрации), она немедленно и навсегда вывозилась из лагеря в специальное заведение для мам нежного возраста – в просторечии богадельню для дырок. Дальнейшая судьба такой девушки была незавидна, и она почти наверняка лишалась всяких перспектив в жизни. Кроме того, и по этой же причине, суровые тётушки, преподававшие на женских потоках, а больше всех – Георгина Матвеевна, которая раз в месяц обязательно проводила занятие политпропаганды – описывали девушкам всякие неприятности, которые могут произойти от парней, красочно рассказывали про изнасилования и про то, что главное достоинство девушки – это её девственность, которую нужно беречь. Порченая девушка, объясняли дамы – педагоги, на свободе будет никому не нужна. Разве что возьмут в уборщицы заштатной забегаловки. Поэтому все парни – и особенно парни более – менее красивые, представлялись девушкам – бойскаутам чудовищами, готовыми в любой момент напасть на них и лишить чести и всяких перспектив в жизни. Изоляция от парней давала девушкам богатую пищу для фантазии, потому что психологию живых, настоящих юношей мало кто из девушек представлял. Тем удивительнее (здесь, конечно, вступали в действие глубинные законы природы, законы жизни, которые никакая самая изощрённая пропаганда не могла задавить), что в лагере всё-таки находились девушки достаточно смелые, чтобы знакомиться с юношами и смеяться над запретами, по своей жестокости приближавшимися к сущему средневековью.

Алиса не была смелой. Она была просто любопытной девушкой. Её приводили в ужас последствия в виде детей – стоило только об этом подумать, как у неё холодело в груди. Но потом какое – то непонятное, щемящее влечение, которое она сама не могла определить, перевешивало, и она дрожащими пальцами перелистывала странички на своём планшете, вчитываясь в самые познавательные книги про мужчин, которые ей только удавалось найти. А ещё была музыка… Слушая голоса парней – нежные, романтичные, ласкающие голоса, певшие о любви – Алиса никак не могла поверить, что эти голоса могут принадлежать монстрам, готовым растерзать девушку, оставшись с ней наедине. Присматриваясь издали к бойскаутам, обитавшим в городке, Алиса тоже не чувствовала особенного страха. Они были какие – то… обычные. Алиса полагала, что мужчинам полагается быть значительно менее смирными. Эти – которых она издали рассматривала в лагере – так же работали и учились от зари до зари, стояли в струнку на линейке, ходили в отведённый час в столовую, как она сама. Они совершенно не вызывали у Алисы того трепета, который у неё возникал в фантазиях, когда она воображала никогда ею не виданных, но где-то точно существовавших брутальных молодцов, готовых уволочь визжащую и сопротивляющуюся девицу в тёмный уголок для тёмного плотского удовольствия.

И вот в один из апрельских дней Алиса увидела на стадионе парня, похожего на тех парней, что являлись ей в грёзах. Этим парнем оказался Андрей Олещук.

Андрей бегал на стадионе чуть дольше положенного времени – час мальчиков уже закончился, наступила пересменка, когда стадион должны были занять девочки. Алиса пришла одной из первых, поскольку ей хотелось погулять в столь прекрасный день – было очень тепло, апрельское солнце старалось вовсю, и всё как будто искрилось. Пахло весною, трава зеленела с тем изумительным изумрудным оттенком, какой бывает только в это время года. Алиса потянулась, сделала несколько наклонов вперёд и в стороны, с наслаждением втянула в себя чистый весенний воздух, прежде чем начать упражнения со скакалкой, и вдруг… Вдруг она увидела видение. По дорожке летел, едва касаясь земли – сильный, красивый, невыносимо притягательный парень. Алиса в одно мгновение ощутила, что мечтала о нём всю жизнь. На самом деле, она не могла бы точно описать, какой именно тип парней ей нравится. В мечтах она представляла брюнета, который иногда почему – то оказывался блондином и менял рост от метра девяноста до метра семидесяти. Но теперь вся неопределённость исчезла – её мечтой был короткостриженый юноша ростом метр восемьдесят три, с большими бицепсами, открытым лицом и чуть близко посаженными глазами. Алиса застыла в оцепенении. Скакалка в её руке грустно повисла, совсем забытая хозяйкой.

Андрей закончил восьмой круг пробежки и собирался было пойти на девятый, но тут заметил девчачьего преподавателя физкультуры – Нину не то Владимировну, не то Вадимовну – она стояла у самого края дорожки с необыкновенно свирепым выражением лица, глядя на него в упор.

– Я всё, Нина Владимовна, – осклабился Андрей, прожевав отчество, в котором не был уверен. Физкультурница недовольно шикнула и в шутку замахнулась скакалкой с явным намерением хлестануть Олещука по ягодицам, но тот ловко увернулся.

Алиса беспомощно наблюдала за этой сценой в полном оцепенении. Спортивная сумка парня лежала в нескольких шагах от неё, и он должен был вот – вот подойти к девушке. Заметит или нет? Обратит ли внимание? Алиса совершенно не знала, как ей себя вести. Будь она даже наедине с этим парнем, ей бы никогда не хватило духу заговорить с ним, но она могла попробовать ему улыбнуться. Теперь же, под прицельными взглядами физкультурницы и начавших подходить подруг, она смертельно боялась сделать даже это. Но ей ужасно хотелось узнать хотя бы имя парня. Ведь бойскаутский городок такой огромный – больше 20 тысяч человек, и как ей потом его искать, как поглядеть на него ещё хоть немного?

Парень подошёл к своей сумке, достал оттуда бутылку воды и жадно припал к ней, делая большие глотки. Алиса проводила парня глазами и повернулась в его сторону, как те одуванчики, что поворачивают днём свои светлые макушки вслед за солнцем. Андрей, выпив полбутылки, опустил голову, посмотрел налево, и только тут заметил красивую девушку, стоящую едва не на расстоянии вытянутой руки от него и пожирающую его глазами. Его позабавил этот взгляд, который был молчаливым комплиментом его внешности и спортивной форме, но одновременно он ощутил желание заговорить – так хороша была девушка.

– Привет, познакомимся?

– М-м – м… – только и выдавила из себя Алиса. Ей тут же стало стыдно своей трусости и беспомощности, и от этого она вдобавок покраснела.

– Ты чего? В первый раз с парнем говоришь? – спросил Андрей с улыбкой и поднял брови.