Виринея показала на стол и на то, что было накрыто полотенцем. Что-то круглое и маленькое, несколько штук. Возможно, это даже были кексы.

Я только собрался подойти и проверить, как вдруг на кухне появилась Эсфирь.

– Можно, я посмотрю?

Не дожидаясь ответа, она аккуратно стянула полотенце.

Там были те самые кексы. Кривые, немного поплывшие и, кажется, непропечённые. Отдалённо похожие на коровьи лепёшки. Но всё же кексы. Виринея украсила их кусочками персиков, выложив их в виде рожиц. Правда, рожицы получились по-некромантски мрачными, без улыбки, будто кексы задумались о смерти.

– Какие красивые!.. – выдохнула Эсфирь и кинулась обнимать Виринею. – Почти, как у Анастасии! Там, конечно, было посимпатичнее. И вишенка. Но эти тоже ничего. Потом можно будет поучиться у соседки готовить, правда же?

Я чуть лоб себе ладонью не пробил.

Эсфирь без зазрения совести говорила про свою Анастасию, хотя Виринея буквально на горло себе наступила, решив приготовить еду.

– Вообще-то, она старалась, – сказал я Эсфирь, на что та кивнула, соглашаясь.

Однако по её лицу было видно, что меня она всё же не простила за то, что я выбросил пирог Анастасии, и что кексами Виринеи Эсфирь купить не удастся.

Зато она уже не плакала, а деловито отправилась заваривать чай.

Ну а потом мы все вчетвером – Эсфирь, Виринея, вейга и я – попробовали то, что должно называться кексами. Они были немного пересолёными, с комочками муки и слишком жидкой начинкой, но Эсфирь с удовольствием их уплетала. Хотя я уже понимал, что симпатии к соседке это не перешибёт.

Когда наше дружеское чаепитие закончилось, вейга забрала с собой один кекс и ушла, а Эсфирь ускакала наверх. Я же решил проводить Виринею до дома, но перед этим отправил Абубакара на разведку.

– Проверь соседский дом тщательно, очень тщательно. Любые странности. И будь осторожным, понял? Не задерживайся. Если увидишь что-то странное, быстро возвращайся.

– Всё будет оргазм! Ура! – гарантировал мне Абу и исчез в стене.

Когда я провожал Виринею до дома, она призналась, что вообще впервые что-то готовила на кухне. Для неё это был целый подвиг.

– Но Эсфирь я всё равно не нравлюсь, Алекс, – с горечью произнесла она. – Вряд ли когда-нибудь твоя сестра назовёт меня милой.

К сожалению, она была права, но я всё равно искренне был ей благодарен за помощь с Эсфирь и ещё зачем-то поинтересовался:

– А для меня кекса не предусмотрено?

– Ты наглеешь, Бринер, – усмехнулась она.

У ворот своего дома Виринея чмокнула меня в щёку и напомнила про Феофана.

– Кстати, он был в восторге от твоего поединка на Чёрной арене.

Я аж замер.

– В смысле? Феофан был среди зрителей на арене?

– Да, он очень хотел туда попасть. Ещё бы. Знаешь, как он хотел увидеть Мёртвого Князя из своих сказаний. Жаль, что после этого ему пришлось отправиться в больницу. Получил серьёзный порез ноги во время падения трибуны.

Я нахмурился. Порез ноги?

Если Феофан находился на арене во время моего поединка, да ещё и был ранен, то он сразу попадал под подозрение. Через рану в него мог вселиться Волот.

Теперь мне ещё больше захотелось встретиться с Феофаном.

Я ничего не стал говорить Виринее о подозрениях и попрощался. Девушка уже дошла до ворот и открыла калитку, как вдруг мне пришла картинка из памяти Абубакара…

***

В то же время в доме напротив

Абубакар проник через крышу соседнего дома сначала на чердак.

Это был обычный чердак обычного дома, почти пустой и пыльный. Ничего опасного Абубакар не ощутил, а чутьё у него было будь здоров. Особенно на золотишко и врагов.

Он последовал дальше, спустился вниз, сразу в комнату хозяйки – а чего мелочиться?

Там тоже не нашлось ничего интересного. Даже самой хозяйки, а Абубакар был бы не против посмотреть на неё, купающейся в ванной. Или переодевающейся.

Это бы сильно способствовало качеству его любовного романа.

Реалистичность должна быть в литературе!

Он как раз фантазировал над сто сорок пятой главой, а там была очень напряжённая сцена.

«Хуан-Карлос и Эсмеральда так крепко вцепились друг в друга в объятьях, что хрипели от страсти, – сочинял Абубакар, заодно проверяя под кроватью. – Хуан-Карлос был так красив, что глаза Эсмеральды не выдержали и скатились по его крепкой фигуре вниз, а потом взлетели вверх. Да-а, подумала Эсмеральда, он так прекрасен, что надо устроить ему сюрприз. Она набросилась на него и сорвала его белую рубашку, которая была так ослепительна, что ослепила все глаза Эсмеральды и отпечаталась в них до боли…».

Ох, какая метафора!

Как же замечательно выходит.

Читатели будут плакать над этой сценой!

Абубакар тщательно проверил под кроватью, изучил ванную, туалет и ещё три пустующие комнаты наверху, все стены, все ниши, всю мебель. Ничего не нашёл. Всё чисто, никаких странностей, о которых говорил хозяин.

– Проверь тщательно, очень тщательно. Любые странности, – так он напутствовал, когда просил разведать соседний дом.

И Абубакар старался изо всех сил.

Он спустился вниз, на первый этаж. Очень чисто, никакой пыли, никаких запахов. Рыжеволосая девушка в фартуке сидела за холстом, держала мольберт и рисовала. Что-то мурлыкала себе под нос, такая красивая и сексуальная.

Как его Эсмеральда… о да. Такая же прекрасная!

На ум невольно пришла сцена, как после горячего шпили-уили с Хуаном-Карлосом в сто сорок четвёртой главе Эсмеральда садится и рисует картину… совершенно голая… ох, да… её рыжие волосы спадают по плечам, а на лице играет улыбка… девушка рисует своего возлюбленного… его портрет… много его портретов…

Абубакар даже отвлёкся, залюбовавшись хозяйкой дома, но тут же вспомнил, что он на работе.

Он незаметно проник дальше – на кухню.

И тут чистота! Ну просто кристальная!

Он проверил столовую и прошмыгнул в гостиную. У стены стояла коробка с книгами, вокруг было светло и приятно – ну просто идиллия. Девушка продолжала самозабвенно рисовать, совершая уверенные мазки кистью.

– Ну вот и прекрасно… – прошептала она, любуясь своей работой.

Абубакару стало интересно, что же она рисует.

Он подобрался по стене поближе, заглянул и обомлел. Там был красивый пейзаж. Настолько красивый, что сложно поверить, что это нарисовано человеком. Хозяйка дома была талантливой художницей.

Девушка водила кистью, рисуя пейзаж – реку, горы, деревья – и шептала:

– Как прекрасно… прекрасно…

Абубакар не знал, странно ли это, но всё же решил отправить хозяину картинку. Мало ли чего. Лучше перестраховаться, чем потом получить от хозяина по шее.

Затем Абубакар отправился ниже – в подвал. Он оказался большим, светлым и тёплым, хотя принадлежал некромантке. У стены стоял шкаф со стеклянными дверцами, а там куча медицинского оборудования и пробирки с мутной жидкостью, сразу девять штук на подставках.

Ничего странного. У любимой подружки хозяина, Виринеи, тоже были всякие пробирки в подвале, и Абубакар сказал бы, что тот подвал выглядел намного страннее, чем этот.

Здесь тоже был гроб, и не один, а два.

Первый – открытый, с примятой подушкой и пушистым покрывалом. Скорее всего, хозяйка дома отдыхала здесь и набиралась сил. В этом тоже ничего странного не было.

А вот то, что было во втором гробу, Абубакар увидел не сразу. Крышка была закрыта. Но заглянув туда, странностей он тоже не нашёл.

Там лежала нежить.

У некромантки Виринеи тоже имелась нежить.

Абубакар задумался. Очень странно, но никаких странностей он не обнаружил. Впервые на своём веку всё показалось ему идеальным.

***

Мне прилетела картинка от Абу.

И… ничего.

ВООБЩЕ НИЧЕГО.

Он показал, как Анастасия сидит, рисует пейзаж и мурлычет себе под нос. Вся такая милая, мать её! Потом Абу показал её подвал, два гроба, в одном из которых лежит нежить, практически уже скелет.

И тоже ничего.

В идеальном доме сидит идеальная хозяйка, рисует идеальную картину и содержит идеальный некромантский подвал.

Я скрипнул зубами и, проводив взглядом Виринею, заходящую в дом, отправился обратно.

Что ж, паршиво, но пока подловить соседку не вышло. Хотя в чём я её вообще пытался подловить, сам не до конца понимал, но знал, что это важно, и нельзя расслабляться. И подпускать к ней Эсфирь тоже нельзя. Странно, что девчока не может ничего увидеть насчёт соседки, никаких пророчеств или явлений будущего, будто кто-то перекрывает ей доступ.

Вернувшись домой, я проверил Эсфирь, заглянув к ней в комнату. Она спала, обняв подушку, а рядом с ней, на выключенном торшере, сидел Абубакар.

Он развёл лапами и шёпотом признался:

– Ничего не нашёл, хозяин. Она идеальна и непорочна, как моя Эсмеральда.

Я позвал его за собой из комнаты, прикрыл дверь и сказал:

– Каждый день будешь отправляться туда на разведку и наблюдать, что она делает. И ночью тоже.

– Картинки из душа слать? – сразу поинтересовался Абу с деловым видом.

– Если там будет что-то странное, то шли, – серьёзно ответил я. – Я хочу знать, что она делает, куда ходит, с кем общается. Проверь шкафы, ящики, коробки. Всё проверь.

– Ух, как ты в неё вцепился, хозяин, – покачал головой Абу. – Может, она тебе нравится и ты хочешь с ней шпили-уили?

Я молча выставил ладонь, и фантому ничего не оставалось, как юркнуть туда, оставшись без ответа. Абу должен был подпитаться эфиром, чтобы ночью снова отправиться к Анастасии.

И всё бы ничего, но напрягало меня то, что мой резерв пока только тратился, а не пополнялся, и проблему надо было решать как можно быстрее.

Проверив Эсфирь ещё раз, я прикрыл дверь и вдруг услышал звонок в гостиной.

Быстро спустившись, взял трубку и услышал знакомый голос:

– Эй, а ты не забыл про ужин? – Это был Павел Гауз. – Завтра, в шесть. Мы будем тебя ждать. Алла уже сто раз про тебя спросила. И ещё… – Он понизил голос до шёпота: – Принеси ей букет цветов. И маме. Им будет приятно.

Договорившись с ним насчёт ужина, я повесил трубку.

Как бы ни хотелось завтра куда-то идти и тратить последний свободный от учёбы день, я понимал, что социальные связи надо поддерживать. К тому же, Павел и Алла мне нравились.

Одна загвоздка: опять придётся оставлять Эсфирь одну.

Задумавшись, где бы найти друзей для десятилетней девочки, я наконец отправился к себе в комнату, но не успел включить лампу, как ощутил чьё-то присутствие.

Оно было не физическим, а магическим.

Передо мной выросла фигура из крови – высокая, в алом кровавом доспехе с шипами на плечах, и даже в темноте я заметил на голове острые зубья короны.

Этот образ был врезан в мою память навсегда.

Это существо я запомнил, когда отрубал его поганую голову ещё сто лет назад!

Волот.

Это был Волот.

Не настоящий, а лишь его магическая кровавая копия, и, чтобы создать её и показаться мне, Волот убил кого-то и забрал его кровь. Всё же Путь Ама был самой сильной его магией на этот момент.

Я успел выхватить кинжал из ножен на голени, покрыть клинок эктоплазмой и принять образ призрака, но незваный гость даже не пошевелился.

– Я не собираюсь с тобой драться, Коэд-Дин… – далёким эхом произнес Волот. – Я пришёл за другим.

В лунном свете из окна его лицо, созданное из крови, обрело знакомые черты. Это был именно тот Волот, прежний, самый первый. Аккуратная борода, густые брови и бакенбарды, зализанные назад волосы, глубокая морщина на лбу. Но через пару секунд его облик поменялся, и он вдруг превратился в… меня.

Меня настоящего.

Того самого человека, двадцатипятилетнего Коэд-Дина, каким я когда-то был. Того, в которого Волот когда-то вселился и продолжить жить.

На меня смотрел я сам, мой кровавый образ.

– Ты можешь уничтожить сейчас мою копию одним ударом клинка, – опять заговорил Волот, – но можешь послушать то, что я тебе скажу, мой заклятый враг…