«В глазах твоих огонь,
Ты ликом светел
И мудр не по годам.
Вот почему тайчуды
так тебя не любят!»
Сорхон шар[176]
Очевидно, что Мунлиг, о котором говорилось выше, неслучайно оказался рядом с Есухэй-батором в последние минуты его жизни. Мунлиг и его отец, старик Чарахи, были приближенными Есухэй-батора, а их племя хонхотан входило в состав улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы). Именно в этой связи следует понимать то, что в своих последних словах Есухэй-батор завещал Мунлигу: «Ты позаботься о младших братьях своих, оставляемых мною еще малыми, о старшей невестке своей[177], которая станет вдовой. Сына моего Тэмужина поскорее возьми и привези…»[178]
Выполняя волю Есухэй-батора, «Мунлиг пришел к Дэй сэцэну и молвил: “Брат старший, Есухэй[179], по сыну своему истосковался, и я приехал, чтоб его забрать”.
И отвечал ему тогда Дэй сэцэн: “Коли скучает сват по сыну, мы Тэмужина тотчас же домой отправим. Но вскорости ему прибыть обратно надлежит”. Мунлиг выслушал эти слова и повез Тэмужина в отчину»[180].
«Узнав о кончине Есухэй-батора, Тэмужин пал наземь, убиваючись. Старик Чараха из рода хонхотан увещевал его, приговаривая:
“Зачем ты бьешься так тайменем рыбой? —
Мы сильную дружину собрать могли бы.
Об этом разве мы не говорили?
Об землю рыбой бьешься – вот буянство!
Единое создать степное ханство
Не раз ли навсегда мы порешили?”
Так увещевал старик Чараха Тэмужина, пока тот не успокоился и не перестал рыдать»[181].
Завет отца («сильную дружину собрать… единое создать степное ханство»), который первым напомнил ему старик Чараха, как говорится, запал в душу юного Тэмужина, указал главную, заветную цель жизни: стать преемником отца и продолжить дело объединения всех монгольских племен в единое монгольское государство.
Поддержка верных соратников отца дала Тэмужину силы преодолеть все невзгоды и страдания, которые поджидали его в будущем…
А начались они с того, что те, кто «был заодно и в союзе и друзьями с Есухэй-батором» при жизни, в частности, тайчуды, не пожелали признавать более верховенство рода хиад-боржигин после смерти предводителя улуса; произошел раскол среди родов и племен, входивших в состав улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы), и возглавлявшей их знати.
Иначе говоря, тайчуды и другие «многочисленные племена, собравшиеся воедино во время его отца Есухэй-батора и ставшие послушными ему», после его смерти не только проигнорировали, очевидно, существовавшее (пусть даже устное) завещание Есухэй-батора возвести на ханский престол его старшего сына, но и, «когда увидели Чингисхана ребенком, отпали от него… Таргудай хирилтуг, сын Адал-хана (и) внук Хабул-хана, и Курил-батор, его двоюродный брат, которые были оба государями и правителями племен тайчуд, вследствие зависти, которую они затаили в себе со времени Есухэй-батора, вступили на путь непокорности и упорства. Благодаря тому, что тайчуды были главнейшей из ветвей (родственных племен), (дело) постепенно дошло до того, что другие родичи и войска, оказавшие Есухэй-батору повиновение, отпали от его детей и склонились к тайчудам. Они сплотились вокруг них, благодаря чему у этих племен появилась полная сила и могущество»[182].
Действия тайчудов, последовавшие после смерти Есухэй-батора, как нельзя точно характеризуют сущность улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы) как протогосударственной формы. Улус – это «не территория с населением, организованная какой-либо формой власти, а люди, собравшиеся вокруг вождя… Улус жил пока были люди, придерживавшиеся определенного руководителя, и улус исчезал, когда люди уходили из него или терялся вождь»[183].
Вслед за тайчудами ушло большинство не только дальних, но и близких сородичей Есухэй-батора, которые, по образному выражению Рашид ад-дина, оказались «скорпионами», которые «по причине злобы и ненависти, порожденных и внедренных в (самой) их природе, завидовали (Есухэй-батору), а так как они не имели достаточной силы и мощи для сопротивления, то до конца его жизни сеяли в сердце (своем) семена мести и вражды»[184].
Даже при таком отношении к предводителю улуса тайчуды и другие соплеменники были вынуждены повиноваться ему; без его, прежде всего, таланта воина, непоколебимой воли и стремления к объединению всех монгольских родов и племен им ни за что бы не удалось сдержать натиск ворогов-татар и цзиньцев. Но после его смерти они не признали наследственное право Огэлун и ее старшего сына Тэмужина стать преемниками его великого дела и просто-напросто бросили их на произвол судьбы.
С тем, что предводительство в улусе и ратные подвиги – это не женское дело, и тем более не под силу неопытному юнцу, – еще можно было согласиться или понять[185]. Но их демонстративный исход[186] был постыдным предательством, которое, как свидетельствуют наши источники, ни Огэлун, ни воспитанный ею Тэмужин всем им никогда не простили.
Следует отметить, что не все роды и племена, входившие в улус «Хамаг Монгол» (Все Монголы), последовали за тайчудами. Как считает монгольский ученый Г. Мягмарсамбуу, родовая монгольская знать вместе со своими подданными-сородичами, а также недавние подданные отца Тэмужина, примкнули к предводителю племени жадаран Жамухе сэцэну[187], тем самым в тот момент отдавая ему предпочтение среди прочих возможных претендентов на ханский престол предводителя улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы): «Большинство населения улуса не последовали за тайчудами. Потомственная знать, в частности, Алтан, Хучар, Даридай отчигин[188] во главе своих подданных-сородичей примкнули к Жамухе из племени жадаран.
По мнению монгольского историка Ч. Далая, это свидетельствовало о том, что после кончины Есухэй-батора все коренные монгольские племена, за исключением тайчудов, хотя и не имели единого предводителя, по-прежнему стремились к объединению, взаимной поддержке и воссозданию улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы).
В результате прихода этих племен под водительство Жамухи улус «Хамаг Монгол» (Все Монголы), в том числе и подданные-сородичи Тэмужина, сына Есухэй-батора, оказался во власти вождя племени жадаран. Таким образом, Жамуху сэцэна, так же как ранее Есухэй-батора, в то время можно было считать некоронованным ханом улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы)[189].
Однако снова вернемся к Мунлигу, душеприказчику Есухэй-батора. Он выполнил завещание Есухэй-батора, привез домой его старшего сына, Тэмужина, и какое-то время вместе со своим отцом, стариком Чараха, пытался сохранить собранный Есухэй-батором улус, но им это сделать не удалось. Старику Чараха эта борьба стоила жизни, а Мунлиг на какое-то время пропал из поля зрения летописцев.
Причина, по которой Мунлиг, возможно, на какое-то время покинул семью Есухэй-батора, скорее всего, была в его взаимоотношениях с Огэлун. Очевидно, Мунлиг согласно предсмертному завету Есухэй-батора хотел занять его место не только в семье, но и во главе всего рода. Однако отверженная супруга бывшего предводителя улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы) Огэлун считала, что именно ее старший сын Тэмужин по праву должен стать преемником отца и возглавить хиад-боржигинов.
Трудно переоценить роль Огэлун на начальном этапе формирования характера и мировоззрения ее старшего сына Тэмужина. «…Она продолжала воспитывать своих сыновей, прививая им воззрения степной аристократии, внушая им, что они по праву принадлежат к этому классу и потому должны прилагать все старания, чтобы подняться и выйти из создавшегося тяжелого положения»[190].
Именно тогда, в детстве, мать при случае не уставала повторять Тэмужину его легендарную родословную, основывающуюся на верованиях древних монголов – тэнгрианстве, и главное, то, что он является потомком Бодончара, «сына Небесного Владыки». «Тогда же Тэмужин мог слышать рассказы и о более близких временах, временах тоже славных для его родичей и предков, о Хабул-хане, Амбагай-хане, замученном цзинцами в Китае (в чжурчжэньской империи Цзинь. – А. М.), и о знаменитом богатыре Хутуле-хане. Огэлун была мудрой женщиной и хорошо знала “древние слова”[191].
«Огэлун была весьма способной и умной женщиной, она по возможности охраняла и присматривала за ним (за Тэмужином. – А. М.), за домочадцами и имуществом, подчиненными, войском и сторонниками, оставшимися после Есухэй-батора»[192]. Таким образом, отверженной супруге бывшего предводителя улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы), считавшей, что ее старший сын Тэмужин по праву должен стать преемником отца и возглавить род хиад-боржигинов, удалось не только поднять на ноги своих малолетних детей, но и укрепить их дух, веру в неотвратимость возмездия и восстановления их в правах законных наследников престола улуса «Хамаг Монгол» (Все Монголы). Именно об этом писал автор «Сокровенного сказания монголов», не скупясь на восхваления в адрес вдовы Есухэй-батора, Огэлун:
«От рожденья премудрая, мать Огэлун
Дэл свой поясом повязала,
По теченью Онона то вверх, то вниз
Все бродила она, кочевала.
Что в степи съедобного было,
Тем детей она и кормила.
Дни в пути, в трудах проводила.
От рожденья упорная мать Огэлун
Шла не знающим устали шагом
С суковатой дубовою палкой в руках
По ложбинам да по оврагам,
Вверх и вниз… Набравшись терпенья,
Все искала, копала коренья.
Было трудно ей, горько было,
Но достойных сынов вскормила.
От рожденья прекрасная мать Огэлун
Берегами речными бродила,
Собирала по осени дикий лучок,
Даже рыбу удою удила.
Не жалела рук, не жалела ног
И сынов державных взрастила.
Был характер тверд, был порядок строг —
Вот что в жизни детей укрепило.
Ясноликая ханша-мать,
Ты сумела детей поднять,
От щедрот питая степных.
Сыновей научила мать
Званье, долг свой осознавать,
Гордость ты заронила в них…
Строгих правил держится мать —
Сыновьям державными стать»[193].
Что же касается нашего Героя, то привитые ему с детства традиции его рода, воззрения степной аристократии и вера в свою судьбу начали формировать его жизненные принципы.
Прежде всего, принцип верноподданничества, согласно которому подданный должен верно служить, подчиняться своему господину, также и вассал должен безропотно следовать за своим сюзереном. Впоследствии этого принципа Чингисхан неукоснительно придерживался сам, следования ему всегда требовал от других; проявления верноподданничества он высоко ценил даже среди врагов, был бесжалостен ко всем, кто этот принцип нарушал.
Другой важнейший жизненный принцип Чингисхана «отмщением отмстить» свидетельствовал о принятой нашим Героем на себя обязанности непременно наказать виновных за понесенные им и его родом утраты и за нанесенные ему и его роду оскорбления.
Следует заметить, что лютая ненависть к предавшим и унизившим их семью соплеменникам сделала юного Тэмужина крайне нетерпимым к любым проявлениям несправедливости в отношении себя и близких ему людей. Кроме того, в те годы (а Тэмужину было тогда лет 12) «проявилась у него уже та черта характера, которая потом развилась вполне, – властность. Не терпел он также, чтобы лишали его чего-нибудь, что он считал принадлежащим ему по праву. Вот эти-то стороны его натуры и толкнули его на братоубийство…»[194]
Заурядные, на первый взгляд, раздоры между ним и сводными братьями Бэгтэром и Бэлгудэем, которые отнимали у него и Хасара добычу, поставили Тэмужина перед неминуемым выбором: “Вчерашний день пичугу подстрелили мы, так Бэгтэр с Бэлгутэем пичугу отобрали. И нынче тоже отняли улов. Коли они такие, как нам вместе жить?!”
И подкрались Тэмужин и Хасар к Бэггэру, когда тот на пригорке пас девять соловых коней. Узрев, что братья приложили стрелы к тетиве и уж готовы выстрелить в него, он возопил:
“Покамест мы разора у тайчудов ждем, пока отмщением отмстить им не сумели, за что вы, братья, погубить меня решили; ресницею глазной навек падучей, блевотиной, ртом извергающейся вон, зачем меня хотите обратить? Пока у нас нет друга, кроме нашей тени, как нет и плети, кроме конского хвоста, почто меня вы вознамерились убить? Прошу, не разоряйте мой очаг, не погубите брата Бэлгудэя!”
С этими словами Бэгтэр сел, скрестив ноги, и смиренно ждал, что будет. И тогда Тэмужин и Хасар пустили в него свои стрелы, один спереди, другой сзади, и убили его.
О проекте
О подписке