Глава III. Что есть истина?

§ 1. Томление духа

Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, всё – суета и томление духа!^[375]

И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это – томление духа^[376].

И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, всё – суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!^[377]

И возненавидел я жизнь, потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем; ибо всё – суета и томление духа!^[378]

Ибо человеку, который добр пред лицом Его, Он дает мудрость и знание и радость; а грешнику дает заботу собирать и копить, чтобы после отдать доброму пред лицом Божиим. И это – суета и томление духа!^[379]

Видел я также, что всякий труд и всякий успех в делах производят взаимную между людьми зависть. И это – суета и томление духа!^[380]

Не было числа всему народу, который был перед ним, хотя позднейшие не порадуются им. И это – суета и томление духа!^[381]

Лучше видеть глазами, нежели бродить душою. И это – также суета и томление духа!^[382]

Как жить?

Среди утомительной пестроты колеблющейся мысли человека есть одна истина, которая всеми неизбежно признается, без которой нет мысли, нет цели, нет жизни – возможно одно голое прозябание. Эта истина, которую не может отрицать даже самый фанатичный дух отрицания, – разумность человека. Нельзя отказаться от этой истины, не делая самого отрицания бессмысленным.

Мы не можем признавать себя разумными, не признавая себя в то же время способными и обязанными жить разумно. И вот возникает перед нами неизбежный, грозный, роковой вопрос: как жить?

Во все времена человек задавался и не мог не задаваться этим вопросом. Он мучительно поглощал его даже и тогда, когда устраивать жизнь разумно было не в его власти. Только раб, сделавшийся вещью в руках своего властелина, может не задаваться этим вопросом; чужая воля или собственная страсть заменила ему разум; вопрос как жить? подменен для него вопросом что приказано? Даже раб по положению, сохранивший свободу мысли и желаний, отказаться от этого вопроса не может. Именно по мере того как он определеннее решает этот вопрос, по мере того как выясняется перед ним разница между его подневольною жизнью и тем, что он считает разумным, растет и его стремление к свободе. Разумный человек, свободно творящий жизнь, не может не задаваться этим вопросом в каждую минуту своего свободно разумного существования. В настоящее время, когда человечество во имя разума отказывается от вековечных верований и во имя свободы колеблет вековечные устои, этот вопрос становится более грозным, чем когда-либо.

Мы слишком разумны, чтобы верить! Мы слишком свободолюбивы, чтобы подчиняться! Разумный свободный человек, скажи, как жить? Горе, горе тебе, если ты не решил этого вопроса! Нет у тебя разумной цели жизни, не может быть разумна жизнь твоя. Жалкое разумное создание! Твой разум отравит твое существование; он осветит позор каждого бесцельного, неразумного шага твоей бесцельной, неразумной жизни. Жалкий свободный человек! Презренный раб случайных обстоятельств, шатаний мысли, пьянства страсти. Горе, горе тебе! Человечество выше всего ставит свой разум. Мне кажется, пора убедиться, что разум – орудие обоюдоострое. Мы заставили его разрушать, он потребует, чтобы мы созидали, и не дозволит нам долго обманывать себя, пряча за мишурными щитами пустое место с грудами обломков; он заставит нас понимать, что это только обманчивые ширмы, и что вся наша жизнь пустая, глупая игра самообмана, а не разумное, великое, стройное дело. Мы хотим пользоваться своею свободою; пора нам знать, что и это обоюдоострое орудие, свобода неизбежно приведет нас в рабство страстей, если мы свободно не изберем высоких разумных целей.

Итак, если мы не хотим отказаться от права признавать себя существами разумными, нам надо решить этот роковой вопрос: как жить? Это не отвлеченный вопрос досужего ума, это жизненный вопрос, без которого мы не можем жить разумно, а можем только бесцельно прозябать изо дня в день. Никакая наука ответить на этот вопрос не может. Чтобы решить его, надо ответить на целый ряд других столь же роковых, столь же жизненных вопросов, нераздельно, органически связанных между собою, обнимающих в совокупности великую тайну сути бытия.

Нельзя решить вопроса как жить? – не зная конечной цели жизни; нельзя решить вопрос о конечной цели нашей жизни, не зная цели жизни мировой; и вот мы стоим лицом к лицу с таинственным вопросом о вечной истине, об абсолютной правде бытия.

На мировые вопросы пытаются отвечать философы. Когда они слабоумны, они говорят с уверенностью нахального тупоумия; когда они гениальны, они скромно предлагают свои гипотезы, думая, как Платон: Мы будем ждать того, будь это Бог или Богом вдохновенный человек, который научит нас и снимет повязку с наших глаз.

От имени Бога отвечают на эти вопросы основатели религий.

На эти вопросы торжественно и прямо, весь осиянный светом высшего разума мира, Свет от Света небесного, Бог истинный от Бога истинного принес на землю ответ Господь наш и Бог наш, Спаситель Христос.

Пока люди верят, признают какую-либо религию, у них есть ответ на вопрос: как жить? Жизнь их представляет сложный компромисс между разумным выполнением предписаний религии и неразумными уклонениями под влиянием того, что принято называть слабостями человеческими. Как только человек отказывается верить в Откровение свыше, не признает никакой религии, он тем самым отказывается от возможности разумно искать познания истины абсолютной, отказывается тем более от возможности ответить на вопросы о конечной цели жизни мира, о цели земной жизни человека, не имеет почвы под ногами и для решения вопроса о том, как жить? Все равно, будь он грубый невежда или высокоинтеллигентный философ, он неизбежно погружается в хаос противоречивых гипотез, и вся его жизнь превращается в пеструю смесь неразумных привычек и столь же неразумных увлечений. При этом хаосе мысли, лишенной твердой почвы знаний абсолютной истины, может быть только два состояния: мрачное отчаяние разумного существа, сознающего безвыходную неразумность жизни, или пьянство жизни в форме опьянения наукою, бесшабашным разгулом диких страстей, изящными искусствами или усидчивым трудом рабочего муравья. Во всяком случае, разумной цели жизни быть не может. Не имея источников для познания абсолютной истины, мы не можем даже и мечтать познать разумный смысл жизни и смерти; между тем смерть отнимает у жизни всякую возможность иметь самодовлеющее значение, всякую возможность быть разумной самостоятельно, самой по себе.

Не в этом ли главная причина тягостного положения современного человечества? Один отказывается от веры сознательно, якобы во имя разума; другие только не сознают своего отпадения, подменяя веру сознательную и жизнь по вере суевериями и столь же неосмысленными внешними привычками благочестия в жизни. Для них абсолютной истины не существует, разумная жизнь невозможна.

Только для тех, кто смиренно принимает Божественное Откровение, отдавая все силы своего разума на то, чтобы понять его животворящий дух под покровом буквы мертвящей, абсолютная истина существует, возможна разумная жизнь. Для тех, кто гордо, во имя разума отказывается верить, абсолютная истина не существует, разумная жизнь невозможна, остается только гордое сознание разумного отчаяния. Страшная тайна! Пылающее клеймо проклятия на мраке гордого чела!

Что есть истина?

Пилат сказал Ему: что есть истина? И, сказав это, опять вышел к Иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем^[383].

С той минуты, когда впервые мы сознаем себя разумными и свободными, перед нам возникают вопросы: Как жить? и Что есть истина?

Многим кажется, что вопрос об абсолютной истине – такая философская отвлеченность, что задаваться им могут только люди, специально посвятившие себя витанию в туманной области отвлеченного мышления, что человеку жизни не только можно легко обойтись без него, но даже неприлично, смешно им задаваться.

Разделять человечество на практиков жизни, не нуждающихся в разрешении мировых вопросов, и идеалистов, бесцельно занимающихся разрешением этих вопросов в виде умственной роскоши, – одна из самых наивных привычек материалистического склада ума, современного ума утратившего веру человечества.

На самом деле эта вопросы настолько жизненны, настолько неизбежны для всякого разумного существа, что они ежеминутно возникают в каждом из нас и непременно бессознательно решаются нами по силе возможности. Вся разница в том, что большинство решает их бессознательно, по прихоти своих желаний, не только не формулируя своих решений на словах, но даже не пользуясь при этом услугами разума. Мыслители стараются осмыслить, вылить в определенную словесную форму то, что толпа решает неразумно, по прихоти. Слишком часто мыслители строили свои рассуждения на шатких, иногда даже призрачных основаниях; это давало возможность злорадно издеваться над ними, признавать всю их деятельность беспочвенной; и так относились к ним именно те, кто в жизненной практике бессознательно решает те же вопросы на совершенно неразумном основании собственных прихотей.

Во всяком случае, независимо от того, как мы к ним относимся, они стоят перед нами, эти мировые вопросы, и, не разрешив их, мы не можем сделать ни одного разумного шага, не можем высказать ни одного разумного слова.

Что есть истина?! С этим вопросом, не ожидая ответа, Пилат прервал свою беседу с Христом. Этот вопрос не был в действительности вопросом; это было восклицание убежденного скептика. Пилат был так уверен, что никто на этот вопрос ответить не может, что ему и в голову не могло придти дать время ответить на него. Это было восклицание презрительной жалости к этому простому, в его глазах, еврею, говорящему о том, что мучительно поглощало умы целого сонма философов и все же оставалось неразрешенной, таинственной загадкой.

Только абсолютная истина и есть истина, относительной истины нет и быть не может. Дойти до познания абсолютной истины самостоятельно, при помощи тех гипотез, которые порождает в ограниченном уме человека обманчивая деятельность органов чувств, невозможно.

Познание абсолютной истины может дать человеку только Бог. Отнимите у человека веру в Бога, и самое понятие об абсолютной истине для него теряет всякий смысл. Даже веруя в существование Бога, но не веруя в то, что на землю было принесено Божественное Откровение, что Бог поведал человечеству абсолютную истину бытия, нельзя разумно допустить, что эта истина известна на земле.

Пилат, не признавая Бога во Христе, не мог разумно ожидать от Него ответа на предложенный вопрос; не мог разумно допустить самую возможность познания абсолютной истины на земле.

Мы, христиане, признаем Христа Богом, и, однако, как много нас, способных повторить вопрос язычника Пилата именно в том смысле, в каком он его высказал: в смысле презрительной жалости к тому, кто задается этим невозможным вопросом, в смысле глубокого убеждения в том, что разрешить его нельзя. Не говорю о тех, кто сознательно отказался от Христа и носит имя христианина только потому, что его принуждают к тому законы или расчеты практической мудрости; не признавая Христа, не веруя в Божественное Откровение, отрицая, может быть, самое существование Бога, – эти христиане-политики обязательно должны вместе с Пилатом отрицать и самую возможность познания истины. Говорю о тех бессознательно отпадших от веры, которые по рутине продолжают считать себя верующими, исполняют обряды внешнего культа, когда живая вера давно угасла в них; угасла настолько, что они, в непонимании истины, упали до уровня язычника Пилата; угасла настолько, что они более не умеют ни думать, ни чувствовать по-христиански, и каждый шаг их жизни служит доказательством их молчаливого отречения от того, что признано за истину Христом.

Нет и быть не может относительной истины, нет и быть не может относительной веры. Слова относительная истина, относительная вера лишены всякого разумного смысла. Истина абсолютна или ее нет, и вера абсолютна или ее нет. Говоря относительная истина, относительная вера, мы подразумеваем, что к истине примешана ложь, к вере – сомнения. Большей частью мы только обманываем себя, ребячески пряча за ширмочку неприятное для нас сознание, что истины мы не знаем, что веры мы не имеем.

Нельзя верить во Христа и не признавать, что Он принес на землю абсолютную истину, абсолютный Свет от Света небесного, вечную правду Божию, что истинны и святы слова Его^[384]. Нельзя разумному созданию признать, что Христос принес на землю абсолютную истину, и не стараться уразуметь ее: иметь глаза и не хотеть видеть, иметь уши и не хотеть слышать. Нельзя разумному созданию понять абсолютную истину и не желать жить разумно, не желать согласовывать весь склад ума своего, чувства и весь строй жизни с этой на деле воспринятой истиной.

Если склад ума нашего, наши чувства, весь строй нашей жизни есть сплошное отрицание, вопиющее противоречие с тем, что Христос признал за истину, не будем обманывать себя, извиняясь какою-то относительной, слабой верою. Можно только верить или не верить. Если абсолютной веры нет, мы не верим во Христа. Он сказал: я есть путь, и истина, и жизнь^[385]. Если мы вместе с язычником Пилатом способны скептически ставить вопрос: Что есть истина? – упорно уклоняясь от пути, указанного Христом, способны думать, что согласовать жизнь с Его учением невозможно, – мы не верим во Христа; никакой относительной веры в нас нет, есть только абсолютное неверие, которое мы по дряблости своей боимся выразить словами, может быть, даже по трусливому суеверию боимся признать и в тайнике нашего сознания.

Итак, не может разумно искать знания абсолютной истины тот, кто не верит в Божественное Откровение; не может разумно игнорировать абсолютную истину учения Христа тот, кто верит во Христа, признает Его сыном Бога живого. Мы непременно должны выбрать одно из двух: верить во Христа, благоговейно принять от Него вечную истину правды воли Божией и отдать все силы умственные, нравственные и материальные на разумное согласование жизни с верою или отказаться от веры во Христа, не признавать Божественное Откровение, отказаться от возможности познать абсолютную истину, отказаться с тем вместе и от возможности разумного существования, обречь себя на отчаяние или бесцельное прозябание на земле, заглушая страшное сознание своего абсолютного непонимания мировой правды и цели жизни бесцельной, суетливой деловитостью или опьяняя себя дурманом пестрых развлечений.