Цитаты из книг автора «Александр Лурия»

могли констатировать, как у Ш. меняются процессы темновой адаптации, когда он видит себя в темной или светлой комнате, как у него появляется улитково-зрачковый рефлекс, когда он представляет резкий звук, и как в электроэнцефалограмме возникает отчетливая депрессия альфа-ритма, когда Ш. представляет, что яркий свет 500-ваттной лампы бьет ему в глаза! [24]

А потом я стал делать это иначе… Вот я сижу в кресле… Нет, это не я, это кто-то другой, это “он” сидит в кресле. А я, Ш., стою рядом и наблюдаю, как “ему” сверлят зуб… Ну и пусть “ему” будет больно… Ведь это не мне больно, а “ему”… И я не чувствую боли…» (опыт 30/I 1935 г.). Признаемся, мы не провели этого

«…Нет, в этом тоже нет ничего удивительного! Вот я вижу, что прикладываю правую руку к горячей печке… Ой, как ей становится горячо… Ну конечно же, температура ее стала выше! А в левой руке я держу кусок льда. Я вижу этот кусок льда… Я вижу этот кусок, вот он у меня в левой руке, я сжимаю ее… Ну конечно, она становится холоднее…»

вот пульс становится реже – 64–66 ударов в минуту. «Что же в этом удивительного? Я просто вижу, что я бегу за поездом, поезд отошел только что, он удаляется от меня… а мне надо его догнать, вскочить на подножку последнего вагона… Ну что же тут удивляться, что сердце начинает работать так часто?.. А потом я ложусь спать… я неподвижно лежу в кровати… вот я начинаю засыпать, дыхание становится ровным, сердце начинает биться медленнее, равномерно…»

Обе книги служат убедительным доказательством того, что психику человека лучше всего можно понять и изучить только в контексте его конкретной жизни и культурного опыта.

Не будут ли эти строки, полные оптимизма, лучшим концом этой небольшой книги?

Мозговое вещество не восстанавливается, клетки пораженной мозговой коры не возникают снова, и он должен старательно обходить те выжженные участки мозга, которые были разрушены пулей. Обходить, чтобы другими средствами, на других путях попытаться восстановить потерянное.

Но вот удивительный результат ранения: оно полностью пощадило мир его переживаний, мир его творческого энтузиазма, оно оставило полностью сохранным его личность, личность человека, гражданина, борца!

Это мне напоминало своего рода то же, что происходило с моей речью и памятью: обрывок словесной песни – это мое речевое значение, а мотив – это вроде автоматического букваря, когда я, не зная букв, автоматически их называл».

я не вижу всю шахматную доску, а только маленький