Европа и Россия – две равновеликие, но разные исторические сущности. Европа пошла по пути индивидуализма, индивидуалистической свободы, индивидуалистической цивилизации. У истоков это пути стоит эпоха Возрождения, которую я называю эпохой западноевропейского Ренессанса, потому что это эпоха исторического дела, в первую очередь, Западной Европы. Результатом его стал западноевропейский капитализм и как его «дитя», сотворенное европейцами на американском континенте, – американский (англо-американский) капитализм. Эпоха западноевропейского Ренессанса, если к ней отнести и XVIII в. как век Просвещения, охватывает исторический период с XIV по начало XIX в. Ее стержнем было устремление к индивидуалистической буржуазной свободе, прославление «физической телесности» человека. Собственно говоря, песнь физической телесности человека (напр., в творчестве Микеланджело) незаметно перешла в буржуазную песнь тела чревоугодничающего, тела гедонистического (напр., у Рубенса). Протестантская Реформация, охватившая Европу, находится в «прометеевской» логике развертывания этой эпохи. Именно она породила капиталистический дух европейского индивида, о котором писал М. Вебер и который безжалостно расстался с последними остатками своей религиозности ради наживы. «Нажива денег как самоцель противопоставляется всякому непосредственному их потреблению, «освобождается от всяких эвдемонистических или гедонистических точек зрения…»^[12].

Индивидуалистический капиталистический дух Запада, который порождён эпохой западноевропейского Возрождения, носит империалистический (экспансионистский) характер. А.Дж. Тойнби, подводя итог исторической логике развития Запада, заметил: «Запад способен гальванизировать и разъединять, но ему не дано стабилизировать и объединять… можно заключить, что человечество не сможет достичь политического и духовного единства, следуя западным путем. В то же время совершенно очевидна насущная единственная альтернатива миру – самоуничтожение, к чему подталкивают человечество гонка ядерных вооружений, невосполнимое истощение природных ресурсов, загрязнение окружающей среды…»^[13].

Начало XXI в. демонстрирует окончательное исчерпание потенциала развития, заложенного эпохой западноевропейского Ренессанса. В начале ХХ в. капитализм на фоне доминирования финансового капитала и финансовой капиталократии породил империализм как высшую стадию своего развития, по В.И. Ленину, перешедший в последнюю фазу – глобальный империализм.

Возрожденческий западноевропейский гуманизм, обретя в XIX в. содержание буржуазного гуманизма, переродился в ХХ – начале XXI в. в империализм, нередко трансформирующийся в те или иные формы фашизма. Глобальный империализм столкнулся здесь с критикой со стороны бытия человека и природы в их единстве (с «онтологической критикой»^[14]) в форме первой фазы Глобальной Экологической Катастрофы, где обозначился исторический тупик в развитии западной цивилизации, экологический тупик в развитии капитализма и его механизмов и ценностей – рынка, денег, частной собственности, индивидуализма, свободы, понимаемой как свобода наживы и безграничного потребления. Одновременно этот тупик может трактоваться как экологический предел ценностям эпохи западноевропейского Возрождения.

Но в истории человечества есть еще одна «эпоха Возрождения», противостоящая по своей ценностной базе западноевропейскому Ренессансу, – Эпоха Русского Возрождения, которую я считаю возможным назвать и Эпохой Великого Русского Возрождения. Понятие Эпохи Русского Возрождения введено автором в 2007 г. Уверен, что эта новация имеет под собой глубокие основания и задуманная мною серия книг под общим наименованием «Эпоха Русского Возрождения в персоналиях (Титаны Русского Возрождения)» является определенной формой доказательства права на жизнь такого понятия в русской культурологии, равно как в русской философии и в философии истории России и всего мира.

Эпоха Русского Возрождения начинается на заре XVIII в., в условиях деятельности Петра Великого, и, по моей оценке, продолжается в начале XXI в. Ее завершение – переход России (а вслед за нею и всего человечества) к ноосфере будущего – к управляемой социоприродной эволюции на базе общественного интеллекта и образовательного общества, к ноосферному, духовному, экологическому социализму.

Эпоха Русского Возрождения – явление всемирно-историческое и настолько резко отличающееся от эпохи западноевропейского Ренессанса, насколько это проявилось в различиях западной и российской (русской) цивилизаций. Эпоха Русского Возрождения изначально устремляется к раскрытию космической телесности человека, к его ответственности за все сущее на Земле, к всемирности и всечеловечности, о которых, как о качестве русского человека говорил Ф.М.Достоевский. Ее почвой служит русский космизм в его глубоком, цивилизационном, вневременном понимании.

В 1997 г. автор писал: «Русский космизм есть вневременное явление русской культуры. Характеристика вневременности русского космизма используется автором для того, чтобы подчеркнуть его как качество всей истории русской культуры и культуры России, соответственно, по крайней мере, восходящее к древнерусским памятникам культуры, таким как “Повесть временных лет”, “Русская Правда”, “Слово о полку Игореве”, вся летописная культура, живопись Феофана Грека и Андрея Рублева […]. С.С. Аверинцев пишет о феномене национальной психологии “насквозь характерном, насквозь историческом”, в системе которой понятие “Святая Русь – категория едва ли не космическая”, в которой проявляются космические масштабы: в некотором смысле “быть… всем миром” (пространственно-временные масштабы) – “большое время” Бахтина […]…»^[15]. Мною показано, что в хронотопическом макромасштабном генезисе русского космизма «скрываются источники генезиса своеобразного “голографизма” русского сознания, восходящего к “голографизму” космического видения древних русичей, глубоко чувствовавших подобие между “малым” и “большим” в космоустроении Вселенной и мира человека. Космос Природы как бы повторяется во внутреннем Космосе человеческого Бытия, даже его жилища»^[16]. Автор подчеркивал, «что для русского космического чувства характерно чувство дружественности Космоса, несмотря на все случающиеся социоприродные трагедии […] Русский космизм по своим социо– и этногенам […] оптимистичен, выступает неким сотворцом с Природой и как коллективный Творец коллективной, соборной русской души формирует культуру радости и красоты […], культуру сотворения и общего дела, которое получает уже позже в трудах Н.Ф. Федорова […] поистине русский космически-мажорный масштаб»^[17].

Эпоха Великого Русского Возрождения условно делится на три цикла:

• петровско-ломоносовский («романтический»): 1720–1820 гг.;

• пушкинский («универсальный»): 1820–1920 гг.;

• вернадскианский («ноосферно-космический»): 1920– 2020 гг.

Петровско-ломоносовский цикл назван мною так в честь императора Петра I и Михаила Васильевича Ломоносова. Петр I стоит у истоков проекта создания русской Академии наук и университета. Продолжателем и великим реализатором дела Петра стал М.В. Ломоносов. Уже в этом цикле Эпохи Русского Возрождения проявились его интегративно-космическая, синтетическая форма выражения. М.В. Ломоносов не только стал гением русской науки, ее синтетическим выражением, но и создателем новой русской грамматики и словесности, русской истории, противостоящей ее норманнской версии Г.Ф. Миллера, русским поэтом и живописцем, созидателем технологий горного дела, основателем ряда экспедиций в Сибирь и на Север, организатором производства русского фарфора и т.д. Он был универсален, энциклопедичен. Творчество Ломоносова сразу определило его значение как Титана Русского Возрождения и задало высокую планку креативного порыва к космическим высотам познания и свершения русского человека. Первый цикл Эпохи Великого Русского Возрождения украшают такие разные имена, творящие в различных социокультурных областях, как А.Т. Болотов, Е.Р. Воронцова-Дашкова, Г.Р. Державин, Н.М. Карамзин, И.Т. Посошков, А.Н. Радищев, А.В. Суворов, В.Н. Татищев и другие.

Пушкинский цикл назван так в честь Александра Сергеевича Пушкина, не только гениального русского поэта, но и великого мыслителя, универсальной личности космопланетарного масштаба, по поводу чего Н.В. Гоголь сказал в 1834 г., что это идеал русского человека, который будет достигнут только через двести лет. В «Объяснительном слове по поводу печатаемой ниже речи о Пушкине» Ф.М. Достоевский писал: «Третий пункт, который я хотел отметить в значении Пушкина, есть та особая характерная и не встречаемая кроме него нигде и ни у кого черта художественного гения – способность всемирной отзывчивости и полнейшего перевоплощения в гении чужих наций, и перевоплощения почти совершенного. Я сказал в моей речи, что в Европе были величайшие художественные мировые гении: шекспиры, сервантесы, шиллеры, но что ни у кого из них не видим этой способности, а видим только у Пушкина. Не в отзывчивости одной тут дело, а именно в изумляющей полноте перевоплощения… Повторяю, не на мировое значение шекспиров и шиллеров хотел я посягнуть, обозначая гениальнейшую способность Пушкина перевоплощаться в гении чужих наций, а желая лишь в самой этой способности и в полноте ее отметить великое и пророческое для нас указание, ибо […] способность эта есть всецело способность русская, национальная, и Пушкин только делит ее со всем народом нашим, и, как совершеннейший художник, он есть и совершеннейший выразитель этой способности, по крайней мере, в своей деятельности…

Народ же наш именно заключает в душе своей эту склонность к всемирной отзывчивости и к всепримирению и уже проявил ее во все двухсотлетие с петровской реформы не раз» (курсив мой. – С.А.)^[18].

Продолжая эту мысль Достоевского я хочу отметить, что только всечеловечность русского народа, русской/российской цивилизации (а русская – российская цивилизация по этому основанию может быть названа всечеловеческой), могла породить такую универсальность русского гения, которую так ярко и творчески продемонстрировал А.С. Пушкин. В этой связи Достоевский говорил: «“Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа”, – сказал Гоголь. Прибавлю от себя: и пророческое. Пушкин как раз проходит в самом начале правильного самосознания нашего, едва лишь начавшегося и зародившегося в обществе нашем после целого столетия с петровской реформы, и появление его сильно способствует освещению темной дороги нашей новым направляющим светом. В этом-то смысле Пушкин есть пророчество и указание» (курсив мой. – С.А.)^[19].

Пушкин есть «пророчество и указание» универсально-русское, воплотившее в себе главные ценностные основания и устремления русского космизма. Но одновременно в Пушкине сконцентрировались таланты предыдущих поколений древа его генеалогии, восходящего к временам Александра Невского, которые не могли не воплотиться в универсальном гении русского мыслителя:

 
«Мой предок Рача мышцей бранной
Святому Невскому служил;
Его потомство гнев венчанный
Иван IV пощадил.
Водились Пушкины с царями;
Из них был славен не один,
Когда тягался с поляками
Нижегородский мещанин.
…
Под гербовой моей печатью
Я кипу грамот схоронил
И не якшаюсь с новой знатью,
И крови спесь угомонил.
Я грамотей и стихотворец,
Я Пушкин просто, не Мусин,
Я не богач, не царедворец,
Я сам большой…»^[20]
 

Именно здесь можно найти ответ на вопрос об особом феномене русской универсальности, воплощенной в А.С. Пушкине. И эта универсальность, которая порождена логикой эволюции русского космизма, определяет содержание Пушкинского цикла Эпохи Великого Русского Возрождения. Он представлен и такими титанами Русского Возрождения, как А.М. Бутлеров, А.И. Герцен, Н.В. Гоголь, Н.Я. Данилевский, В.В. Докучаев, Ф.М. Достоевский, В.О. Ключевский, К.Н. Леонтьев, Д.И. Менделеев, Н.И. Пирогов, К.П. Победоносцев, И.М. Сеченов, В.С. Соловьев, С.М. Соловьев, И.И. Срезневский, К.А. Тимирязев, Л.Т. Толстой, Ф.И. Тютчев, К.Д. Ушинский, Н.Ф. Федоров, Н.Г. Чернышевский, А.П. Чехов, А.Н. Энгельгардт и др.

Примером универсально-космического прорыва в мировидении является творчество Николая Федоровича Федорова, создавшего «Философию общего дела», поставившего, может быть, впервые в истории человеческой мысли вопрос «о регуляции» отношений человека и природы. В «Записке от неученых к ученым русским, ученым светским, начатой под впечатлением войны с исламом, уже веденной (в 1877–1878 гг.), и с Западом – ожидаемой, и оканчиваемой юбилеем преп. Сергия» Федоров писал: «Расхищение лесов грозит также и Америке, подобно России, засухами и ливнями, т.е. тем самым, чем Австралия уже страдает по природе своей страны и чем объясняется чрезвычайное колебание в вывозе хлеба из этой части света. Китаю Тибет грозит наводнениями, а степь засухами; Южная Африка страдает от излишней влаги, а Западная – от безводия. Все это требует, или, вернее, вопиет о регуляции, и, по-видимому, приходит время, когда сами обстоятельства вынудят, наконец, континент выступать на историческое поприще и внести в общую жизнь и свое; а своим для континента может быть только регуляция» (курсив мой. – С.А.)^[21]. Здесь мы прямо наблюдаем предвосхищение более чем за полвека ноосферного учения В.И. Вернадского.

Нельзя не упомянуть исключительную роль творчества на рубеже XIX–ХХ вв. двух гигантов русской науки – В.В. Докучаева и П.А. Костычева. Именно благодаря их трудам было создано научное почвоведение, универсальное для всех почв. В.В. Докучаев предложил генетическую теорию почвообразования, которая резко повысила планку теоретической рефлексии над столь сложным образованием, каким является почва – фундамент витального базиса человечества. В.В. Докучаев писал: «В природе все – красота; все эти враги сельского хозяйства – ветры, бури, засухи и суховеи – страшны нам лишь только потому, что мы не умеем управлять ими. Они – не зло; их только надо изучать и научиться управлять ими, и тогда они же будут работать нам на пользу» (курсив мой. – С.А.)^[22]. (Здесь налицо перекличка с мыслью Н.Ф. Федорова о социоприродной регуляции, а также с известной сентенцией Ф.М. Достоевского «красота спасет мир»). В лоне научной школы В.В. Докучаева созрел научный гений В.И. Вернадского.

Третий цикл Эпохи Великого Русского Возрождения автор назвал Вернадскианским. Это вершина космо-ноосферной направленности Русского Возрождения. Учение о ноосфере подводит итог научному творчеству его создателя – В.И. Вернадского, воплотившего в себе универсальность мировидения М.В.Ломоносова и А.С.Пушкина. К этому циклу я отнес творчество Л.С. Берга, С.Н. Булгакова, Н.И. Вавилова, В.И. Вернадского, М. Горького, Л.Н. Гумилева, И.А. Ефремова, Н.Д. Кондратьева, С.П. Королева, И.В. Курчатова, Л.М. Леонова, Н.А. Макаренко, В.В. Маяковского, Н.Н. Моисеева, Н.А. Морозова, Н.К. и Е.Н. Рерихов, П.А. Сорокина, П.А. Флоренского, Н.Г. Холодного, К.Э. Циолковского, А.В. Чаянова, А.Л. Чижевского, М.А. Шолохова и других.

Эпоха Великого Русского Возрождения в начале XXI в. предстает как предтеча эпохи ноосферного прорыва России и человечества в XXI в.

На фоне первой фазы Глобальной Экологической Катастрофы и, соответственно, действующего императива выживаемости человечества в XXI в. ноосферно-космическая устремленность совокупного интеллекта (совокупного разума) российской цивилизации как цивилизации всечеловеческой, обретает форму и содержание ноосферизма – и как ноосферно-ориентированного синтеза всех наук, и как желаемого состояния системы «человечество – биосфера – Земля» в виде управляемой социоприродной эволюции на базе общественного интеллекта и образовательного общества или, что то же самое, – ноосферного, экологического, духовного социализма.

Ноосферноориентированный синтез наук был заложен творчеством В.И. Вернадского, тем синтезом, который вершился в его работах на протяжении более чем шестидесяти лет. Пушкинская всечеловеческая универсальность получила здесь мощное развитие. Причем генетический подход, который составил основу научного мировоззрения и методологии В.В. Докучаева, у В.И. Вернадского получил дальнейшее развитие, он приложил его с целью осознания научной картины мира, которая приближает человечество к ноосферному мировоззрению. Он подчеркивает, что главным для современной науки являются не вопросы зачем («теологический взгляд, основанный на провидении, на промысле божьем») и как («изучение природы, как целого»), а вопрос почему («причинного объяснения явления…»)^[23]. Анализируя методологические основания научного творчества Гете как естествоиспытателя, он замечает: «Так как Гете оставляет вопрос почему в стороне, то для него исчезает следствие генетического происхождения…»^[24]. Сама история науки, производства знаний, т.е. системогенетика науки, для В.И. Вернадского, – основа для такого ноосферноориентированного синтеза знаний. Я эту линию в ноосферизме воплотил через ее системогенетические основания, через системогенетику ноосферы или ноогенетику^[25]. Но, с другой стороны, ноосферизм несет в себе обоснование идеала будущего в виде ноосферного, экологического, духовного социализма, в форме ноосферного бытия человека, который научается управлять социоприродным развитием.