- Главная
- Все подборки
- Семейный раздрай: разбираем роман Эндрю Ридкера «Альтруисты»
Семейный раздрай: разбираем роман Эндрю Ридкера «Альтруисты»
7
4.48
MyBook продолжает вести «Книжный обзор». Год назад популярные книжные блогеры объединились и создали собственную версию премии «Ясная Поляна»*. В этот раз мы будем вместе с ними обсуждать иностранный список премии. После обзора всех претендентов они назовут имя победителя и пояснят, почему выбрали именно его.
Наши эксперты: Анастасия Петрич (в «Инстаграме» – drinkcoffee.readbooks), Виктория Горбенко (телеграм-канал «КнигиВикия»), Вера Котенко (телеграм-канал «Книгиня про книги») и Евгения Лисицына (телеграм-канал greenlampbooks).
Сегодня речь пойдет о романе американского писателя Эндрю Ридкера «Альтруисты», который признали самым ярким американским литературным дебютом 2019 года по выбору редакций New York Times, People и Entertainment Weekly.
На премию «Ясная Поляна» роман номинировала литературный критик Наталья Кочеткова. Перевод с английского выполнен Екатериной Романовой.
– Оценки:
Вера Котенко: 6/10
Евгения Лисицына: 7/10
Виктория Горбенко: 6/10
Анастасия Петрич: 6/10
Итого: 6,25/10
– О чем роман?
Виктория Горбенко: O том, как квартирный вопрос сначала испортил одну семью, а потом вывел ее на новый уровень.
Анастасия Петрич: Вдовец Артур Альтер по уши в долгах. Чтобы начать новую прекрасную жизнь, ему позарез нужно раздобыть денег. Он решает пригласить обоих своих детей, дабы, продемонстрировав им свою отцовскую любовь, выклянчить немножечко денег из их наследства. Но что-то пошло не так.
Евгения Лисицына: Все члены семьи делают вид, что хотят помочь друг другу, и не готовы признать, что они так стараются только ради самих себя, любимых.
Вера Котенко: Все семьи счастливы одинаково и несчастны по-своему – вот и эта семья несчастна настолько по-своему, что получился целый роман с разбитыми носами, обильными смертями в Африке, трагическими любовями и одним домом не по карману.
– Какой основной мотив и замысел автора, по вашему мнению?
Петрич: «Альтруисты» – роман о семье и сложных взаимоотношениях внутри нее. А еще об амбициях и вреде того, чтобы думать о себе лучше, чем ты есть на самом деле. И, конечно, о прощении и новой жизни.
Котенко: Во время чтения я думала об одном – как все беспросветно и глухо порой в человеческих отношениях, как же многие из нас несчастны, как же мы травмированы нашими же близкими – и прочее-прочее-прочее, о чем вообще-то лучше лишний раз не думать. Но финал у Ридкера такой, что, кажется, он все-таки верит в свет в конце тоннеля, а любая семейная ненависть хорошо горит, если сесть кружком вокруг костра и хоть раз побыть вместе – по-настоящему (от лиризма этой фразы аж захотелось к такому костру, честное слово).
Лисицына: Можно очень много и громко говорить с другими, но при этом не слышать их и не быть способным донести свои мысли.
Горбенко: О том, что никогда не поздно. Не поздно прощать, не поздно пытаться понять, не поздно становиться семьей.
– Каков жанр этого романа?
Петрич: Трагикомический реалистический роман, который должен заставить читателя грустно улыбаться и думать о том, чтобы позвонить родителям. Здесь все показано через призму иронии и сарказма. Даже то, над чем смеяться в приличном обществе не принято.
Горбенко: Это типичная семейная драма, где есть несколько героев, которых странным и случайным образом связывают семейные узы. И вот они пытаются разобраться каждый в себе и своих проблемах, но одновременно – еще с чем-то внешним, что их в итоге объединяет. Ну или приводит на путь объединения.
Лисицына: Вот как есть романы развития, так есть и романы деградации, упадка, печали. Странно, что он написан не в конце века, а в начале.
Котенко: В «Альтруистах» ключевой темой все же остается роман семейный, куда подшиты еще проблемы самоидентификации и стран третьего мира, наверное, это и вовсе можно назвать пособием по психологическим трудностям в отдельно взятой семье.
– Есть ли в романе симпатичные вам персонажи? Кто максимально близок к этому званию?
Котенко: Поди испытай к кому-то симпатию, когда все персонажи как нарочно настолько КОШМАРНО человечны (то есть с той точки зрения, что люди неидеальны), что даже, пожалуй, чересчур. Порой хочется сказать: «Мистер Ридкер, НЕ ВЕРЮ!» Но – что бы вы думали? – я все же поверила в пару-тройку персонажей. Почему-то ближе всего оказался непутевый отец семейства, которому, кажется, больше всего романного времени и уделялось. Неидеальный, но трогательный, все-таки очень узнаваемый – уверена, хоть и не хотелось бы, многие узнают в нем своего (или чужого), вполне реального отца.
Петрич: Все до единого персонажи для меня оказались очень отталкивающими. Я допускаю, что это связано с тем, что автор, пытаясь сделать их реальными, а не идеальными, переборщил с отрицательными и просто неприятными чертами. Всем не хватило немного плюсов.
Горбенко: Ну вот есть, например, бывший ухажер Франсин, Дейв Месснер. Он «обладал скромностью мальчика, которого травили в школе, и уверенностью мужчины, который, несмотря на травлю, пробился в люди». Случайный, казалось бы, человек в романе материально обеспечивает незадачливых героев. Или вот есть еще подруга Мэгги, Эмма. Она постоянно и абсолютно непринужденно пытается помочь (за что в итоге и огребает). Короче говоря, все те люди, которые в мелочах проявляют свою заботу о других. Читай, тот пресловутый альтруизм, с которым никак не могут подружиться главные герои.
Лисицына: Мне симпатична та, кто больше всего и раздражала, – Мэгги. Показалось, что она совсем не виновата в том, что ее воспитали в нездоровой атмосфере постоянного эмоционального садизма и мазохизма. Но у нее еще есть время все исправить.
– Можно ли избежать всех проблем, которые тяготят главных героев? И как?
Лисицына: «Старших» Альтеров вряд ли что-то уже исправит, а вот у младших есть шанс, но нет путеводной звезды, которая бы их повела. Более того, нет даже особенного понимания, в чем именно их проблема, – они все смотрят в другую сторону. Сомневаюсь, что можно было бы избежать. Токсичным людям просто не стоило травить друг друга.
Горбенко: Не прогибаться под изменчивый мир. Или обратиться к психоаналитику. Черт, Франсин же и была психоаналитиком!
Котенко: Способ в таких случаях лично для меня один – дистанция от близких, но в то же время и далеких тебе людей. Как известно, проще любить на расстоянии – вот в случае со сложными родственниками это совершенно точно, так что рецепт тут такой: «ищем себе жилье и работу в другом городе, машем ручкой и посылаем открытки на Рождество».
Петрич: Пожалуй, нужно было думать чуть дольше обычного. И общаться друг с другом не через презрительные насмешки. Слушать друг друга, не думая только о себе. Фактически перед нами семья эгоистов, неспособных измениться. По этой причине концовка кажется неправдоподобной.
– Как объясните название романа?
Петрич: Естественно, здесь игра слов: фамилия семейства и то, к чему они все шли. Их задача была – бескорыстно помочь друг другу, что они в итоге и сделали.
Котенко: Альтруисты готовы костьми лечь, а причинить добро – как вот эти герои и делают. Причиняют добро тогда, когда их не просят, более того – от такого добра иногда приходится убегать, просить «Ну хватит, хватит нам уже добра!», но не тут-то было.
Горбенко: Авторской иронией. Герои (Мэгги и Артур так точно) объясняют свои поступки желанием помочь ближнему, в то время как на самом деле хотят лишь потешить свое ЧСВ и повысить социальную значимость.
Лисицына: Есть чудесный семейный роман Зои Хеллер «Правдолюбцы», у которого одно «-ц-» в названии резко меняет весь смысл на иронический. (Кстати, отличный, много лучше Ридкера и на похожую тему, но редкая птица, почитайте, если вдруг отыщете.) Так вот, если бы по правилам русского языка «альтруисты» можно было бы написать с таким же ироничным суффиксом, то вышло бы идеально. Альтруисты они аховые, хотя очень хотели бы такими казаться.
– Если бы каждый герой символизировал один грех или слабость, то кем бы они были?
Лисицына: Артур – безалаберность. Итан – мнительность. Франсин – некомпетентность. Мэгги – вечный юношеский максимализм.
Горбенко: Итан – уныние. Мэгги – эгоизм. Артур – бесхребетность. Франсин (если мы ее все же считаем) – смирение. Хотя это не грех, конечно, но крайне опасная штука в современном мире.
Петрич: Пройдемся по классическим грехам: Артур – зависть, Франсин – уныние, их сын – лень, их дочь – гордыня.
Котенко: Я подозреваю, что самая главная проблема этих героев – ЭГОИЗМ, позвольте написать мне это капсом. Каждый из этих героев думает о себе любимом, но нисколько – о других людях, их чувствах; даже героиня, которая якобы озабочена мирскими бедами, на Грету Тунберг вовсе и не тянет и думает не о проблемах этих, а о себе в них.
– Кому может понравиться эта книга?
Петрич: Любителям семейных историй, историй американского еврейства да и просто тем, кто любит легкое, но не глупое чтение.
Котенко: Давно уверена в том, что такие сюжеты больше всего цепляют тех, кто что-то понимает в сложных семейных отношениях, кто давно не живет с родителями по разным, а чаще каким-то конфликтным, причинам. Это сложная тема – и вот если она не вызывала у вас ранее взрыва эмоций в стиле «да как так можно вообще с папой не общаться», то роман имеет шансы что-то такое в душе затронуть.
Горбенко: Любителям семейных драм и любителям покопаться в чужих психологических проблемах.
Лисицына: Тем, кто на собственной шкуре понимает формулу: «Любовь к родственникам прямо пропорциональна расстоянию от них».
– Посоветуйте что-нибудь похожее для чтения.
Горбенко: Когда говорят о Ридкере, так и норовят сравнить его с Франзеном, но я так делать не буду и посоветую, например, семейную драму Энн Тайлер «Катушка синих ниток». Тоже не без скелетов в шкафах и авторской иронии, но значительно теплее по ощущениям. А еще «Господа Головлевы» Салтыкова-Щедрина: там тоже делили имущество и деградировали, но с куда более печальными последствиями.
Лисицына: Джонатан Сафран Фоер «Вот я» – тоже сомнительная токсичная семейка. Подойдут и классические «Будденброки» Томаса Манна. Семья там постепенно разваливается и истончается благодаря характерам персонажей.
Котенко: Ребят, а мы хором скажем про «Поправки» Франзена ведь, да? Зафиксирую для истории – я самый большой поклонник «Поправок» ever, но совершенно точно это не та книга, которую можно вот так бесстрашно советовать всем и каждому. В случае с «Альтруистами» посоветовать ее можно. Она тяжелее в тысячу раз, но это великолепный роман. Во вторую очередь вспоминается что-нибудь полегче, чем Франзен, и, наверное, из серии «если вы не читали, то смотрели сериал» – Селеста Инг и ее «И повсюду тлеют пожары», тоже про сложные семейные отношения, конфликты, скандалы, интриги и, конечно, пожары, местами даже не метафорические.
Петрич: Любой роман Троппера – «На прощанье я скажу», «Как общаться с вдовцом». Темы очень близкие, реализация – лучше. Джонатан Франзен – «Безгрешность». Грустнее и глубже, но в целом очень родственно.
* Литературная премия «Ясная Поляна» — ежегодная общероссийская литературная премия, учрежденная в 2003 г. Музеем-усадьбой Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» и компанией Samsung Electronics.
** Некоторые произведения временно недоступны в каталоге MyBook по желанию правообладателей.
Наши эксперты: Анастасия Петрич (в «Инстаграме» – drinkcoffee.readbooks), Виктория Горбенко (телеграм-канал «КнигиВикия»), Вера Котенко (телеграм-канал «Книгиня про книги») и Евгения Лисицына (телеграм-канал greenlampbooks).
Сегодня речь пойдет о романе американского писателя Эндрю Ридкера «Альтруисты», который признали самым ярким американским литературным дебютом 2019 года по выбору редакций New York Times, People и Entertainment Weekly.
«Альтруист», Эндрю Риткер
(«Азбука-Аттикус», 2019)
– Оценки:
Вера Котенко: 6/10
Евгения Лисицына: 7/10
Виктория Горбенко: 6/10
Анастасия Петрич: 6/10
Итого: 6,25/10
– О чем роман?
Виктория Горбенко: O том, как квартирный вопрос сначала испортил одну семью, а потом вывел ее на новый уровень.
Анастасия Петрич: Вдовец Артур Альтер по уши в долгах. Чтобы начать новую прекрасную жизнь, ему позарез нужно раздобыть денег. Он решает пригласить обоих своих детей, дабы, продемонстрировав им свою отцовскую любовь, выклянчить немножечко денег из их наследства. Но что-то пошло не так.
Евгения Лисицына: Все члены семьи делают вид, что хотят помочь друг другу, и не готовы признать, что они так стараются только ради самих себя, любимых.
Вера Котенко: Все семьи счастливы одинаково и несчастны по-своему – вот и эта семья несчастна настолько по-своему, что получился целый роман с разбитыми носами, обильными смертями в Африке, трагическими любовями и одним домом не по карману.
– Какой основной мотив и замысел автора, по вашему мнению?
Петрич: «Альтруисты» – роман о семье и сложных взаимоотношениях внутри нее. А еще об амбициях и вреде того, чтобы думать о себе лучше, чем ты есть на самом деле. И, конечно, о прощении и новой жизни.
Котенко: Во время чтения я думала об одном – как все беспросветно и глухо порой в человеческих отношениях, как же многие из нас несчастны, как же мы травмированы нашими же близкими – и прочее-прочее-прочее, о чем вообще-то лучше лишний раз не думать. Но финал у Ридкера такой, что, кажется, он все-таки верит в свет в конце тоннеля, а любая семейная ненависть хорошо горит, если сесть кружком вокруг костра и хоть раз побыть вместе – по-настоящему (от лиризма этой фразы аж захотелось к такому костру, честное слово).
Лисицына: Можно очень много и громко говорить с другими, но при этом не слышать их и не быть способным донести свои мысли.
Горбенко: О том, что никогда не поздно. Не поздно прощать, не поздно пытаться понять, не поздно становиться семьей.
– Каков жанр этого романа?
Петрич: Трагикомический реалистический роман, который должен заставить читателя грустно улыбаться и думать о том, чтобы позвонить родителям. Здесь все показано через призму иронии и сарказма. Даже то, над чем смеяться в приличном обществе не принято.
Горбенко: Это типичная семейная драма, где есть несколько героев, которых странным и случайным образом связывают семейные узы. И вот они пытаются разобраться каждый в себе и своих проблемах, но одновременно – еще с чем-то внешним, что их в итоге объединяет. Ну или приводит на путь объединения.
Лисицына: Вот как есть романы развития, так есть и романы деградации, упадка, печали. Странно, что он написан не в конце века, а в начале.
Котенко: В «Альтруистах» ключевой темой все же остается роман семейный, куда подшиты еще проблемы самоидентификации и стран третьего мира, наверное, это и вовсе можно назвать пособием по психологическим трудностям в отдельно взятой семье.
– Есть ли в романе симпатичные вам персонажи? Кто максимально близок к этому званию?
Котенко: Поди испытай к кому-то симпатию, когда все персонажи как нарочно настолько КОШМАРНО человечны (то есть с той точки зрения, что люди неидеальны), что даже, пожалуй, чересчур. Порой хочется сказать: «Мистер Ридкер, НЕ ВЕРЮ!» Но – что бы вы думали? – я все же поверила в пару-тройку персонажей. Почему-то ближе всего оказался непутевый отец семейства, которому, кажется, больше всего романного времени и уделялось. Неидеальный, но трогательный, все-таки очень узнаваемый – уверена, хоть и не хотелось бы, многие узнают в нем своего (или чужого), вполне реального отца.
Петрич: Все до единого персонажи для меня оказались очень отталкивающими. Я допускаю, что это связано с тем, что автор, пытаясь сделать их реальными, а не идеальными, переборщил с отрицательными и просто неприятными чертами. Всем не хватило немного плюсов.
Горбенко: Ну вот есть, например, бывший ухажер Франсин, Дейв Месснер. Он «обладал скромностью мальчика, которого травили в школе, и уверенностью мужчины, который, несмотря на травлю, пробился в люди». Случайный, казалось бы, человек в романе материально обеспечивает незадачливых героев. Или вот есть еще подруга Мэгги, Эмма. Она постоянно и абсолютно непринужденно пытается помочь (за что в итоге и огребает). Короче говоря, все те люди, которые в мелочах проявляют свою заботу о других. Читай, тот пресловутый альтруизм, с которым никак не могут подружиться главные герои.
Лисицына: Мне симпатична та, кто больше всего и раздражала, – Мэгги. Показалось, что она совсем не виновата в том, что ее воспитали в нездоровой атмосфере постоянного эмоционального садизма и мазохизма. Но у нее еще есть время все исправить.
– Можно ли избежать всех проблем, которые тяготят главных героев? И как?
Лисицына: «Старших» Альтеров вряд ли что-то уже исправит, а вот у младших есть шанс, но нет путеводной звезды, которая бы их повела. Более того, нет даже особенного понимания, в чем именно их проблема, – они все смотрят в другую сторону. Сомневаюсь, что можно было бы избежать. Токсичным людям просто не стоило травить друг друга.
Горбенко: Не прогибаться под изменчивый мир. Или обратиться к психоаналитику. Черт, Франсин же и была психоаналитиком!
Котенко: Способ в таких случаях лично для меня один – дистанция от близких, но в то же время и далеких тебе людей. Как известно, проще любить на расстоянии – вот в случае со сложными родственниками это совершенно точно, так что рецепт тут такой: «ищем себе жилье и работу в другом городе, машем ручкой и посылаем открытки на Рождество».
Петрич: Пожалуй, нужно было думать чуть дольше обычного. И общаться друг с другом не через презрительные насмешки. Слушать друг друга, не думая только о себе. Фактически перед нами семья эгоистов, неспособных измениться. По этой причине концовка кажется неправдоподобной.
– Как объясните название романа?
Петрич: Естественно, здесь игра слов: фамилия семейства и то, к чему они все шли. Их задача была – бескорыстно помочь друг другу, что они в итоге и сделали.
Котенко: Альтруисты готовы костьми лечь, а причинить добро – как вот эти герои и делают. Причиняют добро тогда, когда их не просят, более того – от такого добра иногда приходится убегать, просить «Ну хватит, хватит нам уже добра!», но не тут-то было.
Горбенко: Авторской иронией. Герои (Мэгги и Артур так точно) объясняют свои поступки желанием помочь ближнему, в то время как на самом деле хотят лишь потешить свое ЧСВ и повысить социальную значимость.
Лисицына: Есть чудесный семейный роман Зои Хеллер «Правдолюбцы», у которого одно «-ц-» в названии резко меняет весь смысл на иронический. (Кстати, отличный, много лучше Ридкера и на похожую тему, но редкая птица, почитайте, если вдруг отыщете.) Так вот, если бы по правилам русского языка «альтруисты» можно было бы написать с таким же ироничным суффиксом, то вышло бы идеально. Альтруисты они аховые, хотя очень хотели бы такими казаться.
– Если бы каждый герой символизировал один грех или слабость, то кем бы они были?
Лисицына: Артур – безалаберность. Итан – мнительность. Франсин – некомпетентность. Мэгги – вечный юношеский максимализм.
Горбенко: Итан – уныние. Мэгги – эгоизм. Артур – бесхребетность. Франсин (если мы ее все же считаем) – смирение. Хотя это не грех, конечно, но крайне опасная штука в современном мире.
Петрич: Пройдемся по классическим грехам: Артур – зависть, Франсин – уныние, их сын – лень, их дочь – гордыня.
Котенко: Я подозреваю, что самая главная проблема этих героев – ЭГОИЗМ, позвольте написать мне это капсом. Каждый из этих героев думает о себе любимом, но нисколько – о других людях, их чувствах; даже героиня, которая якобы озабочена мирскими бедами, на Грету Тунберг вовсе и не тянет и думает не о проблемах этих, а о себе в них.
– Кому может понравиться эта книга?
Петрич: Любителям семейных историй, историй американского еврейства да и просто тем, кто любит легкое, но не глупое чтение.
Котенко: Давно уверена в том, что такие сюжеты больше всего цепляют тех, кто что-то понимает в сложных семейных отношениях, кто давно не живет с родителями по разным, а чаще каким-то конфликтным, причинам. Это сложная тема – и вот если она не вызывала у вас ранее взрыва эмоций в стиле «да как так можно вообще с папой не общаться», то роман имеет шансы что-то такое в душе затронуть.
Горбенко: Любителям семейных драм и любителям покопаться в чужих психологических проблемах.
Лисицына: Тем, кто на собственной шкуре понимает формулу: «Любовь к родственникам прямо пропорциональна расстоянию от них».
– Посоветуйте что-нибудь похожее для чтения.
Горбенко: Когда говорят о Ридкере, так и норовят сравнить его с Франзеном, но я так делать не буду и посоветую, например, семейную драму Энн Тайлер «Катушка синих ниток». Тоже не без скелетов в шкафах и авторской иронии, но значительно теплее по ощущениям. А еще «Господа Головлевы» Салтыкова-Щедрина: там тоже делили имущество и деградировали, но с куда более печальными последствиями.
Лисицына: Джонатан Сафран Фоер «Вот я» – тоже сомнительная токсичная семейка. Подойдут и классические «Будденброки» Томаса Манна. Семья там постепенно разваливается и истончается благодаря характерам персонажей.
Котенко: Ребят, а мы хором скажем про «Поправки» Франзена ведь, да? Зафиксирую для истории – я самый большой поклонник «Поправок» ever, но совершенно точно это не та книга, которую можно вот так бесстрашно советовать всем и каждому. В случае с «Альтруистами» посоветовать ее можно. Она тяжелее в тысячу раз, но это великолепный роман. Во вторую очередь вспоминается что-нибудь полегче, чем Франзен, и, наверное, из серии «если вы не читали, то смотрели сериал» – Селеста Инг и ее «И повсюду тлеют пожары», тоже про сложные семейные отношения, конфликты, скандалы, интриги и, конечно, пожары, местами даже не метафорические.
Петрич: Любой роман Троппера – «На прощанье я скажу», «Как общаться с вдовцом». Темы очень близкие, реализация – лучше. Джонатан Франзен – «Безгрешность». Грустнее и глубже, но в целом очень родственно.
* Литературная премия «Ясная Поляна» — ежегодная общероссийская литературная премия, учрежденная в 2003 г. Музеем-усадьбой Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» и компанией Samsung Electronics.
** Некоторые произведения временно недоступны в каталоге MyBook по желанию правообладателей.
Поделиться
Другие материалы по теме «Блогеры читают»
О проекте
О подписке