- Главная
- Все подборки
- Детектив для гуманитариев: разбираем роман Лорана Бине «Седьмая функция языка»
Детектив для гуманитариев: разбираем роман Лорана Бине «Седьмая функция языка»
4
4.01
MyBook продолжает вести «Книжный обзор». Все материалы – по тегу «Блогеры читают».
Год назад популярные книжные блогеры объединились и создали собственную версию премии «Ясная Поляна»*. В этот раз мы вместе обсуждаем иностранный список премии. После разбора всех претендентов блогеры назовут имя победителя и пояснят, почему выбрали именно его.
Наши эксперты: Анастасия Петрич (в «Инстаграме» – drinkcoffee.readbooks), Владимир Панкратов (телеграм-канал «Стоунер»), Виктория Горбенко (телеграм-канал «КнигиВикия»), Вера Котенко (телеграм-канал «Книгиня про книги») и Евгения Лисицына (телеграм-канал greenlampbooks).
Сегодня речь пойдет о книге Лорана Бине «Седьмая функция языка», получившей в 2015 году престижную французскую премию «Интералье» как лучший роман.
На премию «Ясная Поляна» роман номинировал журналист и филолог Игорь Кириенков: «“Седьмая функция языка” Лорана Бине подкупает красотой поставленной перед собой задачи – сочинить что-то буффонное с участием так называемых властителей дум, авторов непроходимых текстов, мужчин и женщин, живущих внутри этих текстов от “Эдипа” до бондианы, – помноженной на необычайную легкость исполнения». Перевод с французского выполнен Виктором Лапицким.
– Оценки:
Вера Котенко: 8/10
Владимир Панкратов: 8/10
Евгения Лисицына: 7/10
Виктория Горбенко: 7/10
Анастасия Петрич: 6/10
Итого: 7,2/10
– Расскажите кратко, про что этот роман.
Анастасия Петрич: Март 1980 года. В автомобильную аварию попадает выдающийся французский философ Ролан Барт. Его идеи буквально определяли то, что происходило в европейской философии того времени. Случайная ли эта смерть, или кто-то постарался отправить маэстро на тот свет?
Виктория Горбенко: Ролана Барта сбивает грузовик под управлением болгарского наемника. В подозреваемых – вся интеллектуальная элита. Мотивы как-то связаны с президентскими выборами во Франции и седьмой функцией языка, которую открыл Роман Якобсон.
Евгения Лисицына: Реальные философы и выдуманные детективы вьются вокруг сомнительного заговора. Он словно сошел с экрана телевизора, если бы там существовало специальное «Рен ТВ» для выпускников философского факультета.
Вера Котенко: Одни герои из стана «нехороших людей» хотят поработить мир посредством языка. Другие герои из стана «Здравствуйте, моя фамилия Коломбо, я забыл у вас спросить, что такое семиотика» пытаются им помешать. Конец.
Владимир Панкратов: Мышь (следователь) врывается в загон со слонами (филологами) и пытается выяснить, кто из них затоптал вон того мамонта.
– Что пытался сказать автор?
Панкратов: Он попытался рассказать о чем-то совершенно непонятном языком не преподавателя, а стендап-комика. Это все равно как если бы роман был про ученых, изучающих физику элементарных частиц. В конечном счете роман не про закрытую касту, а про то, как в жизни работают те самые формальные методы.
Горбенко: Вряд ли Бине хотел своими словами пересказать все, что он знает о семиотике и постструктурализме. Хотя сама по себе идея переложить философский текст на язык художественного произведения вполне рабочая и не новая. Вероятнее всего, это просто такое признание в любви эпохе последних больших интеллектуалов.
Котенко: Я долго писала здесь что-то умное, потом стерла... Автор вот что хотел сказать, ребята: «Хорошо учитесь в школе, тогда будете понимать такие умные книжки и не гуглить, кто такой был Делёз».
Петрич: О символах, знаках, смерти автора и шпионах. А еще о том, что вопросы интерпретации с кондачка не решаются.
Лисицына: Даже в самой серьезной, умной, трагичной (ряд прилагательных можно продолжать) ситуации есть что-то комичное, нужно только уметь это найти.
– Нужно ли знать что-то особенное перед началом чтения «Седьмой функции языка»?
Котенко: Всегда выступаю за то, что в плаванье можно идти и без компаса, черт с ним. У Колумба вон были предположения, а не маршрут по навигатору с «Яндекс.Алисой», и ничего, как-то справился. Однако совесть заставляет сказать, что гуглить тут можно ужасно много и долго и при определенном подходе к этому роману так и стоит делать, чтобы потом было что в приличном обществе в беседе ввернуть.
Петрич: Многое зависит от целей. Если хотите просто почитать что-то эдакое про заговоры, скандалы, интриги, то можно браться и без подготовки. Но я бы посоветовала узнать немного про самого Барта. То, что он делал, было по-настоящему ценно.
Лисицына: Совершенно не нужно, но интерес к роману и уровень его шутливости будут возрастать прямо пропорционально знаниям по философии ХХ века.
Горбенко: Первые шесть функций языка! Если серьезно, я бы посоветовала прочитать издательскую аннотацию. Если упомянутые в ней имена мало о чем говорят, их можно загуглить, но лучше бы тогда вообще пройти мимо романа.
Панкратов: Конечно, можно кратко ознакомиться с биографиями Ролана Барта, Мишеля Фуко, Жака Лакана. Но зачем? Книга представляет собой альтернативную историю. Погрузитесь в нее как в обычную (и довольно захватывающую) художку.
– Вам помогало знание философии при чтении?
Панкратов: Не хочется пугать читателей и говорить, что без знакомства с философскими трактатами за книгу можно не браться. Хотя автор наверняка имел в виду читателя, который «в теме», начать чтение можно всем. Лично мне Бине помог шире взглянуть на идеи структурализма. Автор с помощью мистики дает понять, почему эти идеи вскружили голову их создателям, – дело ведь не только в словах и литературе.
Котенко: Никакого философского опыта у меня нет, кроме, конечно, теорий за бокалом игристого под вечер пятницы по молодости лет. Сейчас же мне подарили книжку про Ролана Барта с его портретом на обложке, так что в следующий раз обещаю сказать что-то более умное и по-французски.
Горбенко: У меня печальный, крайне печальный опыт. Что-то я себе примерно представляю, но приходится постоянно гуглить, чтобы понять, правильны ли мои догадки. С такими дилетантскими знаниями философии читать Бине было сложно. Это как приехать в чужую страну и постоянно думать, что тебя обсуждают на незнакомом языке.
Петрич: Мой опыт в философии в целом обширен, но в структурализме и постструктурализме – поверхностен. Барта я читала. И всех тех, кто фигурирует в деле, тоже – в силу образования. И, наверное, только это и сделало книгу для меня интересной, я ее очень ждала.
Лисицына: Университетского лайт-курса по философии для обычных гуманитариев хватило, чтобы понимать, в каком месте подразумевается шуточка. Но кое-что пришлось и загуглить.
– Как бы вы обозначили жанр «Седьмой функции языка»?
Котенко: Бартотективная фантасмагория!
Лисицына: Приключения в воображаемом мире.
Панкратов: Пинчон-лайт, мистико-юмористический, ЛГБТ-конспирологический детектив.
Горбенко: Смерть читателя под колесами постструктурализма.
Петрич: Семиотический детектив.
– В этом произведении больше серьезного или развлекательного?
Панкратов: Даже не распознав множество «шуток для своих», все равно получаешь свою долю развлечения, так это все смешно и абсурдно. Другое дело, что автор все же хотел нас, видимо, не развлечь, а обратить к словарям.
Лисицына: Однозначно шутеечек больше, чем серьезности. Другое дело, что не все их легко распознать.
Котенко: Думаю, факт того, что смешного тут больше, сам по себе очевиден. Даже несмотря на то что мне и не было особенно весело, уж по крайней мере так, как было некоторым литературным критикам с определенным философско-филологическим багажом. Тот случай, когда ты в не очень знакомой компании понимаешь, где надо смеяться, и смеешься даже, но не очень осознаешь, про кого сейчас был конкретный анекдот и почему все так ржут.
Горбенко: В каждой шутке для своих всегда есть что-то важное для автора. Бине, конечно, издевается над своими знаменитыми героями. Но одновременно он преклоняется перед ними. Это, кстати, прекрасный пример обращения с кумирами. Излишняя серьезность сделала бы роман нечитабельным.
Петрич: Я читала скорее как шутку, как пародию. Но, с другой стороны, тут такая обширная философско-культурная база, что совсем уж несерьезно относиться не получится.
– Кому роман придется по душе?
Котенко: Совершенно точно – филологам, историкам, социологам и философам. А еще – представителям андеграундных подворотен, которые прошли базовый курс по Бодрийяру за сигареткой в баре. Не понравится всем остальным, кто не оценит, как выражался критик Василий Владимирский, «тонкую шутку для своих, мудрил-гуманитариев».
Петрич: Я бы сказала так: кого заинтересует. Тех, кто что-то знает про Барта и состояние философской науки в середине XX века.
Лисицына: Занудам с хорошо спрятанным чувством юмора. И лжецам, которые хотят казаться умнее. Если что, то «зануда» – без негативного контекста, а любя.
Горбенко: Поклонникам Делёза, Фуко, Деррида и иже с ними. Но только тем, у кого все в порядке с чувством юмора.
Панкратов: Любителям «необычных» детективов, которые и на детективы не похожи: где ищут не убийцу, а мотив. Где погружение в среду важнее итогового ответа.
– Посоветуйте похожие романы для чтения.
Петрич: Однозначно советую почитать «HHhH» того же Бине. Просто чтобы понимать, на что способен автор. А вообще, это такой лайтовый вариант какой-нибудь детективной истории в духе Эко, где половина персонажей настоящие, половина – вымышленные. Например, «Пражское кладбище».
Панкратов: Не так давно мы читали «Сварить медведя» Ниеми, это тоже детектив, который рассказывает о совершенно незнакомой среде в не очень знакомую эпоху.
Лисицына: «Клуб Дюма, или Тень Ришелье» Артуро Переса-Реверте. Чуть полегче, зато увлекательнее. «Словарь Ламприера» Лоуренса Норфолка – если хочется большего хардкора.
Горбенко: «Киномания» Теодора Рошака – тот же самый концепт, только по мотивам кинематографа. «Приключения Шерлока Холмса» – Бине деконструирует модель отношений Холмса и Ватсона, почему бы не вспомнить оригинал? «Имя розы» Умберто Эко – «Седьмая функция языка» вообще очень похожа на большой оммаж Эко.
Котенко: Назову Майкла Шейбона и его «Союз еврейских полисменов». Там тоже реальность перевернута и переиграна заново начиная от определенной точки отсчета. Это тоже нуарный детектив со своеобразным грубоватым юмором, понятным не всем. Умная и тонкая книга.
* Литературная премия «Ясная Поляна» – ежегодная общероссийская литературная премия, учрежденная в 2003 г. Музеем-усадьбой Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» и компанией Samsung Electronics.
Год назад популярные книжные блогеры объединились и создали собственную версию премии «Ясная Поляна»*. В этот раз мы вместе обсуждаем иностранный список премии. После разбора всех претендентов блогеры назовут имя победителя и пояснят, почему выбрали именно его.
Наши эксперты: Анастасия Петрич (в «Инстаграме» – drinkcoffee.readbooks), Владимир Панкратов (телеграм-канал «Стоунер»), Виктория Горбенко (телеграм-канал «КнигиВикия»), Вера Котенко (телеграм-канал «Книгиня про книги») и Евгения Лисицына (телеграм-канал greenlampbooks).
Сегодня речь пойдет о книге Лорана Бине «Седьмая функция языка», получившей в 2015 году престижную французскую премию «Интералье» как лучший роман.
Лоран Бине. «Седьмая функция языка»
(Издательство Ивана Лимбаха, 2019)
– Оценки:
Вера Котенко: 8/10
Владимир Панкратов: 8/10
Евгения Лисицына: 7/10
Виктория Горбенко: 7/10
Анастасия Петрич: 6/10
Итого: 7,2/10
– Расскажите кратко, про что этот роман.
Анастасия Петрич: Март 1980 года. В автомобильную аварию попадает выдающийся французский философ Ролан Барт. Его идеи буквально определяли то, что происходило в европейской философии того времени. Случайная ли эта смерть, или кто-то постарался отправить маэстро на тот свет?
Виктория Горбенко: Ролана Барта сбивает грузовик под управлением болгарского наемника. В подозреваемых – вся интеллектуальная элита. Мотивы как-то связаны с президентскими выборами во Франции и седьмой функцией языка, которую открыл Роман Якобсон.
Евгения Лисицына: Реальные философы и выдуманные детективы вьются вокруг сомнительного заговора. Он словно сошел с экрана телевизора, если бы там существовало специальное «Рен ТВ» для выпускников философского факультета.
Вера Котенко: Одни герои из стана «нехороших людей» хотят поработить мир посредством языка. Другие герои из стана «Здравствуйте, моя фамилия Коломбо, я забыл у вас спросить, что такое семиотика» пытаются им помешать. Конец.
Владимир Панкратов: Мышь (следователь) врывается в загон со слонами (филологами) и пытается выяснить, кто из них затоптал вон того мамонта.
– Что пытался сказать автор?
Панкратов: Он попытался рассказать о чем-то совершенно непонятном языком не преподавателя, а стендап-комика. Это все равно как если бы роман был про ученых, изучающих физику элементарных частиц. В конечном счете роман не про закрытую касту, а про то, как в жизни работают те самые формальные методы.
Горбенко: Вряд ли Бине хотел своими словами пересказать все, что он знает о семиотике и постструктурализме. Хотя сама по себе идея переложить философский текст на язык художественного произведения вполне рабочая и не новая. Вероятнее всего, это просто такое признание в любви эпохе последних больших интеллектуалов.
Котенко: Я долго писала здесь что-то умное, потом стерла... Автор вот что хотел сказать, ребята: «Хорошо учитесь в школе, тогда будете понимать такие умные книжки и не гуглить, кто такой был Делёз».
Петрич: О символах, знаках, смерти автора и шпионах. А еще о том, что вопросы интерпретации с кондачка не решаются.
Лисицына: Даже в самой серьезной, умной, трагичной (ряд прилагательных можно продолжать) ситуации есть что-то комичное, нужно только уметь это найти.
– Нужно ли знать что-то особенное перед началом чтения «Седьмой функции языка»?
Котенко: Всегда выступаю за то, что в плаванье можно идти и без компаса, черт с ним. У Колумба вон были предположения, а не маршрут по навигатору с «Яндекс.Алисой», и ничего, как-то справился. Однако совесть заставляет сказать, что гуглить тут можно ужасно много и долго и при определенном подходе к этому роману так и стоит делать, чтобы потом было что в приличном обществе в беседе ввернуть.
Петрич: Многое зависит от целей. Если хотите просто почитать что-то эдакое про заговоры, скандалы, интриги, то можно браться и без подготовки. Но я бы посоветовала узнать немного про самого Барта. То, что он делал, было по-настоящему ценно.
Лисицына: Совершенно не нужно, но интерес к роману и уровень его шутливости будут возрастать прямо пропорционально знаниям по философии ХХ века.
Горбенко: Первые шесть функций языка! Если серьезно, я бы посоветовала прочитать издательскую аннотацию. Если упомянутые в ней имена мало о чем говорят, их можно загуглить, но лучше бы тогда вообще пройти мимо романа.
Панкратов: Конечно, можно кратко ознакомиться с биографиями Ролана Барта, Мишеля Фуко, Жака Лакана. Но зачем? Книга представляет собой альтернативную историю. Погрузитесь в нее как в обычную (и довольно захватывающую) художку.
– Вам помогало знание философии при чтении?
Панкратов: Не хочется пугать читателей и говорить, что без знакомства с философскими трактатами за книгу можно не браться. Хотя автор наверняка имел в виду читателя, который «в теме», начать чтение можно всем. Лично мне Бине помог шире взглянуть на идеи структурализма. Автор с помощью мистики дает понять, почему эти идеи вскружили голову их создателям, – дело ведь не только в словах и литературе.
Котенко: Никакого философского опыта у меня нет, кроме, конечно, теорий за бокалом игристого под вечер пятницы по молодости лет. Сейчас же мне подарили книжку про Ролана Барта с его портретом на обложке, так что в следующий раз обещаю сказать что-то более умное и по-французски.
Горбенко: У меня печальный, крайне печальный опыт. Что-то я себе примерно представляю, но приходится постоянно гуглить, чтобы понять, правильны ли мои догадки. С такими дилетантскими знаниями философии читать Бине было сложно. Это как приехать в чужую страну и постоянно думать, что тебя обсуждают на незнакомом языке.
Петрич: Мой опыт в философии в целом обширен, но в структурализме и постструктурализме – поверхностен. Барта я читала. И всех тех, кто фигурирует в деле, тоже – в силу образования. И, наверное, только это и сделало книгу для меня интересной, я ее очень ждала.
Лисицына: Университетского лайт-курса по философии для обычных гуманитариев хватило, чтобы понимать, в каком месте подразумевается шуточка. Но кое-что пришлось и загуглить.
– Как бы вы обозначили жанр «Седьмой функции языка»?
Котенко: Бартотективная фантасмагория!
Лисицына: Приключения в воображаемом мире.
Панкратов: Пинчон-лайт, мистико-юмористический, ЛГБТ-конспирологический детектив.
Горбенко: Смерть читателя под колесами постструктурализма.
Петрич: Семиотический детектив.
– В этом произведении больше серьезного или развлекательного?
Панкратов: Даже не распознав множество «шуток для своих», все равно получаешь свою долю развлечения, так это все смешно и абсурдно. Другое дело, что автор все же хотел нас, видимо, не развлечь, а обратить к словарям.
Лисицына: Однозначно шутеечек больше, чем серьезности. Другое дело, что не все их легко распознать.
Котенко: Думаю, факт того, что смешного тут больше, сам по себе очевиден. Даже несмотря на то что мне и не было особенно весело, уж по крайней мере так, как было некоторым литературным критикам с определенным философско-филологическим багажом. Тот случай, когда ты в не очень знакомой компании понимаешь, где надо смеяться, и смеешься даже, но не очень осознаешь, про кого сейчас был конкретный анекдот и почему все так ржут.
Горбенко: В каждой шутке для своих всегда есть что-то важное для автора. Бине, конечно, издевается над своими знаменитыми героями. Но одновременно он преклоняется перед ними. Это, кстати, прекрасный пример обращения с кумирами. Излишняя серьезность сделала бы роман нечитабельным.
Петрич: Я читала скорее как шутку, как пародию. Но, с другой стороны, тут такая обширная философско-культурная база, что совсем уж несерьезно относиться не получится.
– Кому роман придется по душе?
Котенко: Совершенно точно – филологам, историкам, социологам и философам. А еще – представителям андеграундных подворотен, которые прошли базовый курс по Бодрийяру за сигареткой в баре. Не понравится всем остальным, кто не оценит, как выражался критик Василий Владимирский, «тонкую шутку для своих, мудрил-гуманитариев».
Петрич: Я бы сказала так: кого заинтересует. Тех, кто что-то знает про Барта и состояние философской науки в середине XX века.
Лисицына: Занудам с хорошо спрятанным чувством юмора. И лжецам, которые хотят казаться умнее. Если что, то «зануда» – без негативного контекста, а любя.
Горбенко: Поклонникам Делёза, Фуко, Деррида и иже с ними. Но только тем, у кого все в порядке с чувством юмора.
Панкратов: Любителям «необычных» детективов, которые и на детективы не похожи: где ищут не убийцу, а мотив. Где погружение в среду важнее итогового ответа.
– Посоветуйте похожие романы для чтения.
Петрич: Однозначно советую почитать «HHhH» того же Бине. Просто чтобы понимать, на что способен автор. А вообще, это такой лайтовый вариант какой-нибудь детективной истории в духе Эко, где половина персонажей настоящие, половина – вымышленные. Например, «Пражское кладбище».
Панкратов: Не так давно мы читали «Сварить медведя» Ниеми, это тоже детектив, который рассказывает о совершенно незнакомой среде в не очень знакомую эпоху.
Лисицына: «Клуб Дюма, или Тень Ришелье» Артуро Переса-Реверте. Чуть полегче, зато увлекательнее. «Словарь Ламприера» Лоуренса Норфолка – если хочется большего хардкора.
Горбенко: «Киномания» Теодора Рошака – тот же самый концепт, только по мотивам кинематографа. «Приключения Шерлока Холмса» – Бине деконструирует модель отношений Холмса и Ватсона, почему бы не вспомнить оригинал? «Имя розы» Умберто Эко – «Седьмая функция языка» вообще очень похожа на большой оммаж Эко.
Котенко: Назову Майкла Шейбона и его «Союз еврейских полисменов». Там тоже реальность перевернута и переиграна заново начиная от определенной точки отсчета. Это тоже нуарный детектив со своеобразным грубоватым юмором, понятным не всем. Умная и тонкая книга.
* Литературная премия «Ясная Поляна» – ежегодная общероссийская литературная премия, учрежденная в 2003 г. Музеем-усадьбой Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» и компанией Samsung Electronics.
Поделиться
Другие материалы по теме «Блогеры читают»
О проекте
О подписке