- Главная
- Все подборки
- О времена, о нравы: разбираем роман Лю Чжэньюня «Дети стадной эпохи»
О времена, о нравы: разбираем роман Лю Чжэньюня «Дети стадной эпохи»
7
4.4
Ждали традиционный «Книжный обзор»? Встречайте!
В прошлом году популярные книжные блогеры объединились и создали собственную версию премии «Ясная Поляна»*. В этот раз мы вместе обсуждаем ее иностранный список. После обзора всех претендентов блогеры назовут имя победителя и пояснят, почему именно он достоин быть лауреатом.
Наши эксперты: Анастасия Петрич (в «Инстаграме» – drinkcoffee.readbooks), Владимир Панкратов (телеграм-канал «Стоунер»), Виктория Горбенко (телеграм-канал «КнигиВикия»), Вера Котенко (телеграм-канал «Книгиня про книги») и Евгения Лисицына (телеграм-канал greenlampbooks). Все материалы по тегу Блогеры читают.
Речь пойдет о романе китайского писателя Лю Чжэньюня «Дети стадной эпохи»**. Автор специализируется на трагикомических и сатирических произведениях. В 2011 году он завоевал главную литературную награду Китая – премию Мао Дуня.
В прошлом году популярные книжные блогеры объединились и создали собственную версию премии «Ясная Поляна»*. В этот раз мы вместе обсуждаем ее иностранный список. После обзора всех претендентов блогеры назовут имя победителя и пояснят, почему именно он достоин быть лауреатом.
Наши эксперты: Анастасия Петрич (в «Инстаграме» – drinkcoffee.readbooks), Владимир Панкратов (телеграм-канал «Стоунер»), Виктория Горбенко (телеграм-канал «КнигиВикия»), Вера Котенко (телеграм-канал «Книгиня про книги») и Евгения Лисицына (телеграм-канал greenlampbooks). Все материалы по тегу Блогеры читают.
Речь пойдет о романе китайского писателя Лю Чжэньюня «Дети стадной эпохи»**. Автор специализируется на трагикомических и сатирических произведениях. В 2011 году он завоевал главную литературную награду Китая – премию Мао Дуня.
Лю Чжэньюнь. «Дети стадной эпохи»
(ИД «Гиперион», 2019)
На премию «Ясная Поляна» роман номинировала переводчица с китайского языка Алина Перлова: «Лю Чжэньюнь интересен тем, что не просто бичует пороки и смеется над злом, а исследует саму природу зла, поэтому его книги довольно универсальны и понятны в том числе и за пределами Китая». Перевод с китайского выполнен Оксаной Родионовой.
– Оценки:
Владимир Панкратов: 9/10
Анастасия Петрич: 9/10
Евгения Лисицына: 8/10
Вера Котенко: 7/10
Виктория Горбенко: 6/10
Итого: 7,8/10
– Что происходит в романе?
Анастасия Петрич: Ню Сяоли купила жену своему брату. Это уже вторая его жена, но и она сбегает. Сяоли отправляется на ее поиски. А тем временем у чиновника Ли Аньбана 17-летний сынок попал в пьяное ДТП. Дело нужно замять. Как связаны эти и другие истории?
Владимир Панкратов: «Не может быть» в китайском изложении: несколько смешных историй о том, как желание нажиться и при этом не ударить в грязь лицом доводит героев до ручки.
Виктория Горбенко: Четыре зарисовки про глупость, жадность и коррупцию, написанные будто спецкорами «Медузы». И при этом очень смешные.
Вера Котенко: Роман, который можно охарактеризовать одной фразой из него же: «Когда бекас вступает в схватку с устрицей, в выигрыше оказывается рыбак».
Евгения Лисицына: Перед нами несколько непохожих людей со странными историями. Но связь есть, и она в мелочах. Герои невероятным образом влияют на жизни друг друга, а вокруг царят разруха, коррупция, страх и идиотизм.
– К чему ведут все истории, рассказанные внутри книги?
Панкратов: Если отставить в сторону все детали, книга показывает, что бывает, когда жизнь отдельного человека не попадает в иерархию ценностей общества. Ведь высшую строчку в нем занимает коллективный глас народа, которого ведет за ручку государство. Здешние герои сами репрезентируют себя как гаечки в большой машине и боятся из этой машины выпасть.
Горбенко: Сатира на нравы эпохи, которые у любого времени, честно говоря, так себе. А Лю Чжэньюнь еще так ловко закольцовывает роман, что становится очевидным: в следующих поколениях вряд ли что-то изменится. Мы все так же будем пытаться надуть ближнего и оправдаться за это.
Котенко: Если очень коротко, то жизнь, такая вот странная, нелепая и абсурдная, продолжится и завтра. И ничего, совершенно ничего не переменится. Однако это не значит, что нужно опускать руки. В общем – если долго мучиться, сами знаете – что-нибудь получится.
Петрич: Это ироничная история о жизни в современном Китае: о чинушах, о простых людях, о богатых и бедных, о бизнесменах-миллионерах и уличных торговцах. Остроумный социальный роман.
Лисицына: Человек в любом положении – бедственном или процветающем – задавлен столькими проблемами и должен оперировать таким количеством деталей, что любые попытки подстроиться под что-то внешнее будут обречены на провал. А значит, искать компас нужно не вовне, а внутри себя.
– Что повлияло на вашу оценку?
Петрич: Я высоко оценила роман, потому что это в целом замечательный текст. Читается, с одной стороны, как городская легенда, а с другой – как сатира о людях и пороках.
Лисицына: Сочетать в себе глубокие посылы в простенькой обертке житейских историй с искусной формой – непростая задача для автора. Лю Чжэньюнь с ней справился.
Горбенко: Я поставила хорошую, но не очень высокую оценку. Мне понравилось, как занятно автор представляет своих героев. Сначала – так, как они сами себя видят: почти честными людьми, с малюсенькими пороками. Потом – объективно, и оказывается, грешки не такие малюсенькие. Да и находить параллели с новостями из Рунета было вполне себе увлекательно. Но мне не хватило тонкости.
Котенко: Этот роман, на самом деле, очень понятный. Ситуации – узнаваемые. Да и Китай, я в этом почему-то уверена, очень близок к России, несмотря на все довольно очевидные различия.
Панкратов: Эта книга – помесь какой-то прямо святой простоты с очень сложным, глубинным посылом. Читается это все как анекдот, да еще и жутко интригующий, – а поднимаются при этом самые серьезные вопросы.
– Как вы для себя расшифровали название романа?
Котенко: Оригинальное название романа звучит как «Люди, поедающие арбузы». На ум еще приходят три мартышки, которые ничего не видели, не слышали, ну и не скажут ничего – хотя, вообще-то, могли бы. Выходит еще, что все чудовищное продолжит происходить, а зритель не попытается это исправить. Моя хата с краю. Умный в драку не полезет, а таких «умных» – большинство. Имя им – легион.
Лисицына: Название «адаптировано» переводчиком. Предполагаю, что оно означает универсальность показанных героев. Ведь мы все в одном котле варимся и, что бы о себе прекрасного ни думали, прячем за спиной какие-то темные делишки.
Горбенко: Стадное чувство называют еще законом пяти процентов. Если пять процентов какого-либо сообщества делают что-то, остальные к ним обязательно примкнут. У Лю Чжэньюня такими действиями становятся обман и стяжательство. Все общество построено на мелком надувательстве в «низах» и масштабной коррупции в «верхах». В эти процессы втягиваются абсолютно все, просто потому что система так функционирует, а «“честный мент” – это оксюморон, будто “шестерка Кент”». И, повторюсь, это касается любой эпохи.
Петрич: Для меня под «стадом» тут понимается скорее общность людей, объединенных одним классом, сословием, если угодно. Рука руку моет. Все держатся друг за друга, но при этом все потеряли свою идентичность, превратились в массу. И по большому счету бедные от богатых ничем не отличаются.
Панкратов: Ограничиться одной эпохой не получится. Абсурдные порядки и принципы, которыми руководствуются герои, явно складывались до них веками. В целом же это и правда похоже на правила жизни стада, в котором ради выживания каждый должен держаться другого.
– В основе всех образов в романе лежит «маленький человек». Как вы можете его охарактеризовать?
Панкратов: Герои Лю Чжэньюня совершенно точно отличаются от русского «маленького человека» своей активностью. Русский МЧ способен лишь причитать о своей судьбе, о том, что все в этом мире сложилось несправедливо по отношению к нему. Китаец же, как мы видим, свернет горы даже ради нескольких монет.
Котенко: «Он не знал, плакать ему или смеяться». Я не знаю, что придумать точнее, – человек оказывается во власти обстоятельств, порой настолько странных, нелепых и поразительных, что мог бы и руки опустить, но не делает этого. Жизнь – это вообще череда «плакать» и «смеяться». В каком-то смысле выходит, что «маленькие люди» и есть то великое множество, что эту жизнь живет, я/мы – «маленький человек».
Горбенко: Думаю, для описания своих героев и дурацких ситуаций, в которые они попадают, Лю Чжэньюнь мог воспользоваться шутками из русскоязычного «Твиттера» про часы Пескова. А мог добавить драматизма, например, в ситуацию с сыном чиновника, попавшего в ДТП с трупом, вдохновившись румынской «Позой ребенка». Одним словом, универсальная вещь получилась.
Петрич: «Маленький человек» Чжэньюня действительно очень похож на МЧ из русской литературы: бессильный, забитый, благоговеющий перед властью. Он хочет денег, но боится их и не знает, что с ними делать. Ему приятнее о них мечтать, чем иметь на самом деле.
Лисицына: Думает о себе много хорошего. Оправдывает гадкие поступки тем, что не мы такие, а жизнь такая. А еще – что все это делают. Постоянно боится разоблачения. Подождите-ка, так это не только китайский маленький человек, а очень много кто.
– Какая из историй вас больше всего увлекла?
Котенко: В одной из сюжетных линий происходит некая катастрофа. Один из героев, прибыв на место событий, случайно улыбается в ответ на какой-то нелепый вопрос. Улыбку эту снимает фотограф, а потом она попадает во все газеты. Ну и вот вам скандальные заголовки: в стране трагедия, а такой-то лыбится на камеру, смешно ему. В этой детали, мне кажется, уложилась большая часть современной журналистики в нашей стране, просто гениальное наблюдение.
Лисицына: Все отличные, но отмечу последнюю. В ней очень деликатно все сводится воедино. Так книга из сборника разрозненных рассказов превращается в цельную историю.
Панкратов: Говорю абсолютно честно – все истории мне по-своему понравились. Я бы с удовольствием прочитал отдельную книгу по каждой из них. Автор намеренно берет людей из разных социальных страт и показывает, сколь похожи их образы мыслей, сколь едины принципы их поведения. При этом в каждой истории с нетерпением ждешь развязки.
Горбенко: Первые две более подробные – успеваешь пристально разглядеть героев. Из них больше понравилась вторая. Про заместителя губернатора Ли Аньбана, который метит на повышение, но боится, что из его шкафа повываливаются скелеты. А вот героиня первой истории вела себя совсем глупо и вызывала чувство испанского стыда.
Петрич: С удовольствием читала все сюжетные линии. Они не срывают крышу, но каждая по-своему очаровательна. А когда выяснилось, что кровь девственницы была ненастоящей, злорадно захихикала.
– Какие эмоции возникали у вас во время чтения?
Панкратов: У Лю Чжэньюня получилось найти такой tone of voice, при котором его ядовитая сатира воспринимается безо всякой тяжести. Понимаешь, что читаешь про себя (и автор тебя отнюдь не хвалит), но и хмурить лоб от серьезности темы как-то не получается – и это хорошо.
Котенко: «Дети стадной эпохи» – такой журнал «Крокодил», где вроде все смешно и нарисовано занятно, а потом читаешь-читаешь и думаешь: господи, за что нам все это. И, как герой хорошего романа, осознаешь всю бренность бытия. В каком мире мы живем, почему все так, в чем смысл и как найти правду, оставшись нормальным человеком... Словом, чувства были как от чтения всей русской классики разом.
Горбенко: Узнавание в основном. Часто было смешно. Иногда, как уже сказала чуть выше, немного стыдно за героев.
Лисицына: Смесь самодовольства (уж я-то не такая!) и неуюта (а вдруг такая, все же лучше про себя думают), как при чтении любой качественной сатиры. Но дискомфорт легко нивелируется мягким тоном и шуточками.
Петрич: Удовольствие! Я много смеялась. Наслаждалась языком и шутками, поворотами сюжета. Это был чистый восторг на протяжении всего чтения.
– Кому понравится непривычный текст китайского автора?
Петрич: Тем, кто хочет что-то новенькое и не-европейское. Любителям социальной сатиры однозначно. Да в целом книга для очень широкого круга читателей. При условии, что они готовы не осуждать всех подряд, а просто наслаждаться хорошей литературой.
Лисицына: Один из универсальных текстов, как по мне. Разве что если нет чувства юмора, то книга может показаться простоватой. Но кто ж признается, что у него нет чувства юмора.
Горбенко: Любителям остросоциальной сатиры и тем, кто донатит ФБК (Фонд борьбы с коррупцией – прим.) Алексея Навального.
Котенко: Читателям, которых не пугают авторы с именами «Мо Янь», «Чжуан-цзы», «Юн Чжан», «Цзян И» или даже «Ду Фу». А также тем, кого не смущает жанр трагикомедии.
Панкратов: Это первый пример книги, которую я смогу рекомендовать антифанатам китайской литературы. Здесь нет «разрывания души», которую часто можно встретить у китайцев, зато много юмора.
– Посоветуйте похожие романы для чтения.
* Литературная премия «Ясная Поляна» — ежегодная общероссийская литературная премия, учрежденная в 2003 г. Музеем-усадьбой Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» и компанией Samsung Electronics.
** Эксклюзивно в MyBook
– Оценки:
Владимир Панкратов: 9/10
Анастасия Петрич: 9/10
Евгения Лисицына: 8/10
Вера Котенко: 7/10
Виктория Горбенко: 6/10
Итого: 7,8/10
– Что происходит в романе?
Анастасия Петрич: Ню Сяоли купила жену своему брату. Это уже вторая его жена, но и она сбегает. Сяоли отправляется на ее поиски. А тем временем у чиновника Ли Аньбана 17-летний сынок попал в пьяное ДТП. Дело нужно замять. Как связаны эти и другие истории?
Владимир Панкратов: «Не может быть» в китайском изложении: несколько смешных историй о том, как желание нажиться и при этом не ударить в грязь лицом доводит героев до ручки.
Виктория Горбенко: Четыре зарисовки про глупость, жадность и коррупцию, написанные будто спецкорами «Медузы». И при этом очень смешные.
Вера Котенко: Роман, который можно охарактеризовать одной фразой из него же: «Когда бекас вступает в схватку с устрицей, в выигрыше оказывается рыбак».
Евгения Лисицына: Перед нами несколько непохожих людей со странными историями. Но связь есть, и она в мелочах. Герои невероятным образом влияют на жизни друг друга, а вокруг царят разруха, коррупция, страх и идиотизм.
– К чему ведут все истории, рассказанные внутри книги?
Панкратов: Если отставить в сторону все детали, книга показывает, что бывает, когда жизнь отдельного человека не попадает в иерархию ценностей общества. Ведь высшую строчку в нем занимает коллективный глас народа, которого ведет за ручку государство. Здешние герои сами репрезентируют себя как гаечки в большой машине и боятся из этой машины выпасть.
Горбенко: Сатира на нравы эпохи, которые у любого времени, честно говоря, так себе. А Лю Чжэньюнь еще так ловко закольцовывает роман, что становится очевидным: в следующих поколениях вряд ли что-то изменится. Мы все так же будем пытаться надуть ближнего и оправдаться за это.
Котенко: Если очень коротко, то жизнь, такая вот странная, нелепая и абсурдная, продолжится и завтра. И ничего, совершенно ничего не переменится. Однако это не значит, что нужно опускать руки. В общем – если долго мучиться, сами знаете – что-нибудь получится.
Петрич: Это ироничная история о жизни в современном Китае: о чинушах, о простых людях, о богатых и бедных, о бизнесменах-миллионерах и уличных торговцах. Остроумный социальный роман.
Лисицына: Человек в любом положении – бедственном или процветающем – задавлен столькими проблемами и должен оперировать таким количеством деталей, что любые попытки подстроиться под что-то внешнее будут обречены на провал. А значит, искать компас нужно не вовне, а внутри себя.
– Что повлияло на вашу оценку?
Петрич: Я высоко оценила роман, потому что это в целом замечательный текст. Читается, с одной стороны, как городская легенда, а с другой – как сатира о людях и пороках.
Лисицына: Сочетать в себе глубокие посылы в простенькой обертке житейских историй с искусной формой – непростая задача для автора. Лю Чжэньюнь с ней справился.
Горбенко: Я поставила хорошую, но не очень высокую оценку. Мне понравилось, как занятно автор представляет своих героев. Сначала – так, как они сами себя видят: почти честными людьми, с малюсенькими пороками. Потом – объективно, и оказывается, грешки не такие малюсенькие. Да и находить параллели с новостями из Рунета было вполне себе увлекательно. Но мне не хватило тонкости.
Котенко: Этот роман, на самом деле, очень понятный. Ситуации – узнаваемые. Да и Китай, я в этом почему-то уверена, очень близок к России, несмотря на все довольно очевидные различия.
Панкратов: Эта книга – помесь какой-то прямо святой простоты с очень сложным, глубинным посылом. Читается это все как анекдот, да еще и жутко интригующий, – а поднимаются при этом самые серьезные вопросы.
– Как вы для себя расшифровали название романа?
Котенко: Оригинальное название романа звучит как «Люди, поедающие арбузы». На ум еще приходят три мартышки, которые ничего не видели, не слышали, ну и не скажут ничего – хотя, вообще-то, могли бы. Выходит еще, что все чудовищное продолжит происходить, а зритель не попытается это исправить. Моя хата с краю. Умный в драку не полезет, а таких «умных» – большинство. Имя им – легион.
Лисицына: Название «адаптировано» переводчиком. Предполагаю, что оно означает универсальность показанных героев. Ведь мы все в одном котле варимся и, что бы о себе прекрасного ни думали, прячем за спиной какие-то темные делишки.
Горбенко: Стадное чувство называют еще законом пяти процентов. Если пять процентов какого-либо сообщества делают что-то, остальные к ним обязательно примкнут. У Лю Чжэньюня такими действиями становятся обман и стяжательство. Все общество построено на мелком надувательстве в «низах» и масштабной коррупции в «верхах». В эти процессы втягиваются абсолютно все, просто потому что система так функционирует, а «“честный мент” – это оксюморон, будто “шестерка Кент”». И, повторюсь, это касается любой эпохи.
Петрич: Для меня под «стадом» тут понимается скорее общность людей, объединенных одним классом, сословием, если угодно. Рука руку моет. Все держатся друг за друга, но при этом все потеряли свою идентичность, превратились в массу. И по большому счету бедные от богатых ничем не отличаются.
Панкратов: Ограничиться одной эпохой не получится. Абсурдные порядки и принципы, которыми руководствуются герои, явно складывались до них веками. В целом же это и правда похоже на правила жизни стада, в котором ради выживания каждый должен держаться другого.
– В основе всех образов в романе лежит «маленький человек». Как вы можете его охарактеризовать?
Панкратов: Герои Лю Чжэньюня совершенно точно отличаются от русского «маленького человека» своей активностью. Русский МЧ способен лишь причитать о своей судьбе, о том, что все в этом мире сложилось несправедливо по отношению к нему. Китаец же, как мы видим, свернет горы даже ради нескольких монет.
Котенко: «Он не знал, плакать ему или смеяться». Я не знаю, что придумать точнее, – человек оказывается во власти обстоятельств, порой настолько странных, нелепых и поразительных, что мог бы и руки опустить, но не делает этого. Жизнь – это вообще череда «плакать» и «смеяться». В каком-то смысле выходит, что «маленькие люди» и есть то великое множество, что эту жизнь живет, я/мы – «маленький человек».
Горбенко: Думаю, для описания своих героев и дурацких ситуаций, в которые они попадают, Лю Чжэньюнь мог воспользоваться шутками из русскоязычного «Твиттера» про часы Пескова. А мог добавить драматизма, например, в ситуацию с сыном чиновника, попавшего в ДТП с трупом, вдохновившись румынской «Позой ребенка». Одним словом, универсальная вещь получилась.
Петрич: «Маленький человек» Чжэньюня действительно очень похож на МЧ из русской литературы: бессильный, забитый, благоговеющий перед властью. Он хочет денег, но боится их и не знает, что с ними делать. Ему приятнее о них мечтать, чем иметь на самом деле.
Лисицына: Думает о себе много хорошего. Оправдывает гадкие поступки тем, что не мы такие, а жизнь такая. А еще – что все это делают. Постоянно боится разоблачения. Подождите-ка, так это не только китайский маленький человек, а очень много кто.
– Какая из историй вас больше всего увлекла?
Котенко: В одной из сюжетных линий происходит некая катастрофа. Один из героев, прибыв на место событий, случайно улыбается в ответ на какой-то нелепый вопрос. Улыбку эту снимает фотограф, а потом она попадает во все газеты. Ну и вот вам скандальные заголовки: в стране трагедия, а такой-то лыбится на камеру, смешно ему. В этой детали, мне кажется, уложилась большая часть современной журналистики в нашей стране, просто гениальное наблюдение.
Лисицына: Все отличные, но отмечу последнюю. В ней очень деликатно все сводится воедино. Так книга из сборника разрозненных рассказов превращается в цельную историю.
Панкратов: Говорю абсолютно честно – все истории мне по-своему понравились. Я бы с удовольствием прочитал отдельную книгу по каждой из них. Автор намеренно берет людей из разных социальных страт и показывает, сколь похожи их образы мыслей, сколь едины принципы их поведения. При этом в каждой истории с нетерпением ждешь развязки.
Горбенко: Первые две более подробные – успеваешь пристально разглядеть героев. Из них больше понравилась вторая. Про заместителя губернатора Ли Аньбана, который метит на повышение, но боится, что из его шкафа повываливаются скелеты. А вот героиня первой истории вела себя совсем глупо и вызывала чувство испанского стыда.
Петрич: С удовольствием читала все сюжетные линии. Они не срывают крышу, но каждая по-своему очаровательна. А когда выяснилось, что кровь девственницы была ненастоящей, злорадно захихикала.
– Какие эмоции возникали у вас во время чтения?
Панкратов: У Лю Чжэньюня получилось найти такой tone of voice, при котором его ядовитая сатира воспринимается безо всякой тяжести. Понимаешь, что читаешь про себя (и автор тебя отнюдь не хвалит), но и хмурить лоб от серьезности темы как-то не получается – и это хорошо.
Котенко: «Дети стадной эпохи» – такой журнал «Крокодил», где вроде все смешно и нарисовано занятно, а потом читаешь-читаешь и думаешь: господи, за что нам все это. И, как герой хорошего романа, осознаешь всю бренность бытия. В каком мире мы живем, почему все так, в чем смысл и как найти правду, оставшись нормальным человеком... Словом, чувства были как от чтения всей русской классики разом.
Горбенко: Узнавание в основном. Часто было смешно. Иногда, как уже сказала чуть выше, немного стыдно за героев.
Лисицына: Смесь самодовольства (уж я-то не такая!) и неуюта (а вдруг такая, все же лучше про себя думают), как при чтении любой качественной сатиры. Но дискомфорт легко нивелируется мягким тоном и шуточками.
Петрич: Удовольствие! Я много смеялась. Наслаждалась языком и шутками, поворотами сюжета. Это был чистый восторг на протяжении всего чтения.
– Кому понравится непривычный текст китайского автора?
Петрич: Тем, кто хочет что-то новенькое и не-европейское. Любителям социальной сатиры однозначно. Да в целом книга для очень широкого круга читателей. При условии, что они готовы не осуждать всех подряд, а просто наслаждаться хорошей литературой.
Лисицына: Один из универсальных текстов, как по мне. Разве что если нет чувства юмора, то книга может показаться простоватой. Но кто ж признается, что у него нет чувства юмора.
Горбенко: Любителям остросоциальной сатиры и тем, кто донатит ФБК (Фонд борьбы с коррупцией – прим.) Алексея Навального.
Котенко: Читателям, которых не пугают авторы с именами «Мо Янь», «Чжуан-цзы», «Юн Чжан», «Цзян И» или даже «Ду Фу». А также тем, кого не смущает жанр трагикомедии.
Панкратов: Это первый пример книги, которую я смогу рекомендовать антифанатам китайской литературы. Здесь нет «разрывания души», которую часто можно встретить у китайцев, зато много юмора.
– Посоветуйте похожие романы для чтения.
Петрич: Ну, конечно же, «Одно слово стоит тысячи»! По первому абзацу чувствуешь, что это тот же автор! И это комплимент, потому что я очень скучала по нему :)
Панкратов: Не то что прямо похожая, но о том, как человек растворяется в восточных традициях, – «Мои странные мысли» Орхана Памука. Речь, правда, идет совсем о другом Востоке. Это история человека, который старается устроить свою жизнь, но вынужден считать каждую копейку. Но учтите, что роман Памука гораздо более грустный.
Лисицына: Из прошлогоднего списка «Ясной Поляны» – Нил Мукерджи «Состояние свободы». Тоже маленькие люди, тоже форма изящная по своему плетению, тоже есть смешное, но грустного больше.
Горбенко: Сразу вспомнилась русская классика – от «Ревизора» и «Мертвых душ» Гоголя до «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина. Все те же жадность, глупость и коррупция. А написано даже смешнее.
Котенко: Наверное, из самого свежего – «Лягушки» Мо Яня. Там такое же общество-стадо решает, как надо жить, а одна героиня этому противится. Из прошлогоднего иностранного списка номинантов «Ясной Поляны» тоже вспоминается «Состояние свободы» Нила Мукерджи. Историй там пять, и они тоже взаимосвязаны причудливым образом. Герои ищут сермяжную правду жизни, себя самих, задумываются над вопросами свободы или ее отсутствия. В связке с «Детьми» трактовать этот вопрос можно по-разному: свободны ли герои или скованы стадными правилами?
* Литературная премия «Ясная Поляна» — ежегодная общероссийская литературная премия, учрежденная в 2003 г. Музеем-усадьбой Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» и компанией Samsung Electronics.
** Эксклюзивно в MyBook
Поделиться
Другие материалы по теме «Блогеры читают»
О проекте
О подписке