- Главная
- Все подборки
- Голос, нарушающий молчание: о книге Хан Ган «Человеческие поступки»
Голос, нарушающий молчание: о книге Хан Ган «Человеческие поступки»
1
4.56
Оксана ВасякинаНа странице русскоязычной Википедии написано, что южнокорейская писательница Хан Ган пишет в жанре «вымышленной истории». И хотя такого жанра не существует, стоит признать: определение вполне подходит для ее романа «Вегетарианка», за который она получила Букеровскую премию в 2016 году. Но вот вторую ее книгу, «Человеческие поступки», недавно вышедшую в России, сложно назвать придуманной историей. Она самая что ни на есть настоящая, посвящена одному из самых драматичных восстаний в истории Кореи и – более того – непосредственно связана с автором.
Хан Ган не пишет прямо, но вся книга пронизана идеей того, что историческая трагедия, произошедшая в 80-м году, связывает между собой не только ее участников, но и всех людей, живущих в стране, в которой эта трагедия произошла.
Мальчик Тонхо, погибший во время штурма спортивного комплекса, где он помогал другим активистам обмывать и хоронить погибших, – центральный герой книги, и он, совершенно незнакомый писательнице школьник, связан с ней через дом, в котором он жил вместе со своей семьей. Семья Хан Ган, покидая город, когда писательнице было десять лет, продала свой дом родителям Тонхо. И Хан Ган пишет о своем детстве, описывает, как она, будучи ребенком, делала уроки, лежа на животе в комнате. Прикосновение живота к полу дома создает образ пуповины, которой писательница связана со своим персонажем.
Для того чтобы рассказать эту историю, Хан Ган выбирает нескольких героев и героинь, которые не только разнесены во времени, но и мертвы. Например, одна из глав представлена внутренней речью духа убитого мальчика. Голоса, звучащие в книге, принадлежат свидетелям и участникам студенческого бунта в городе Кванджу и тем, кто не прямо, но косвенно столкнулся с этой историей – работнице небольшого издательства, которая пытается продвинуть в печать пьесу о тех событиях, и драматургу, который эту пьесу написал.
Как и в «Вегетарианке», в «Человеческих поступках» важную роль занимает современное искусство. Герой «Вегетарианки» (заурядный стареющий художник, недовольный тем, как инсценируют его работы артисты) насилует главную героиню книги ради искусства. Но режиссер и драматург из «Человеческих поступков» находит ненасильственный способ спасти свое произведение и передать смысл зацензурированных фрагментов. Он использует тихий неразборчивый шепот в тех местах текста, которые запрещены, и это действует на зрителей сильнее любых произнесенных слов. Ведь зрители живут в одном с ним мире – мире замалчивания и подавления.
В этом романе много тел, и все они претерпевают страдания и угнетение – пытки женщин и мужчин военными, насилие полицейского над работницей издательства. И постоянная встреча с мертвыми, измученными телами на протяжении всей книги. Хан Ган дает нам метафору истории как радиационного излучения. Она заимствует ее у одного из реальных участников бунта, который в интервью сравнивает пережитый опыт именно с радиацией. Как действует радиация? Она невидима, но разрушительна, а еще – долговечна.
Радиационное излучение, разрушающее ментальное и телесное здоровье людей, распространяется и на их близких. Горе родителей невыносимо, и это горе невозможно проговорить публично, потому что цензура запрещает говорить о трагедии как о преступлении государства против ее граждан. Поэтому долгий мучительный монолог пожилой матери Тонхо – сбивчивый и скорбный, но не обвиняющий. Принуждение к молчанию участников этих событий – лучший способ укрыть преступление против них. Так сокамерники, евшие из одной тарелки, встречаются друг с другом и не говорят о прошлом, но только вместе пьют и тихо ненавидят друг друга за то, что каждый из них был свидетелем и участником пережитого. А еще потому, что напоминают друг другу о том, кем каждый на самом деле является.
Бессмысленное насилие и издевательства военных лишили людей субъектности. Тела помнят пытки и страдания много лет спустя, пережитый опыт отравляет им жизнь. Одна из активисток студенческого движения не может иметь близких отношений, потому что не переносит прикосновений к себе. Другие участники событий в Кванджу, которые пережили месячное заточение в чудовищных условиях, были осуждены военным судом и приговорены к смерти, а после помилованы, страдают дикими головными болями и гасят их алкоголем, а некоторые из них кончают жизнь самоубийством.
В книге Хан Ган немало горьких сцен. Женщина, чьи внутренние органы были искромсаны военными во время пыток, несколько раз отказывается давать интервью исследователю участников трагедии, она не может говорить. Ей невыносимо больно и стыдно за то, что она была жертвой, была лишена воли и брошена, словно кусок окровавленного мяса, в камеру.
Именно молчание конструирует язык книги – все части романа являются внутренней речью его героев и героинь. Речью, которая не может быть произнесена и поэтому отточена и точна, а еще – поэтична. И только голос писательницы нарушает это молчание. Как в книге, так и в собственной стране.
Оксана Васякина
Хан Ган не пишет прямо, но вся книга пронизана идеей того, что историческая трагедия, произошедшая в 80-м году, связывает между собой не только ее участников, но и всех людей, живущих в стране, в которой эта трагедия произошла.
Мальчик Тонхо, погибший во время штурма спортивного комплекса, где он помогал другим активистам обмывать и хоронить погибших, – центральный герой книги, и он, совершенно незнакомый писательнице школьник, связан с ней через дом, в котором он жил вместе со своей семьей. Семья Хан Ган, покидая город, когда писательнице было десять лет, продала свой дом родителям Тонхо. И Хан Ган пишет о своем детстве, описывает, как она, будучи ребенком, делала уроки, лежа на животе в комнате. Прикосновение живота к полу дома создает образ пуповины, которой писательница связана со своим персонажем.
Для того чтобы рассказать эту историю, Хан Ган выбирает нескольких героев и героинь, которые не только разнесены во времени, но и мертвы. Например, одна из глав представлена внутренней речью духа убитого мальчика. Голоса, звучащие в книге, принадлежат свидетелям и участникам студенческого бунта в городе Кванджу и тем, кто не прямо, но косвенно столкнулся с этой историей – работнице небольшого издательства, которая пытается продвинуть в печать пьесу о тех событиях, и драматургу, который эту пьесу написал.
Как и в «Вегетарианке», в «Человеческих поступках» важную роль занимает современное искусство. Герой «Вегетарианки» (заурядный стареющий художник, недовольный тем, как инсценируют его работы артисты) насилует главную героиню книги ради искусства. Но режиссер и драматург из «Человеческих поступков» находит ненасильственный способ спасти свое произведение и передать смысл зацензурированных фрагментов. Он использует тихий неразборчивый шепот в тех местах текста, которые запрещены, и это действует на зрителей сильнее любых произнесенных слов. Ведь зрители живут в одном с ним мире – мире замалчивания и подавления.
В этом романе много тел, и все они претерпевают страдания и угнетение – пытки женщин и мужчин военными, насилие полицейского над работницей издательства. И постоянная встреча с мертвыми, измученными телами на протяжении всей книги. Хан Ган дает нам метафору истории как радиационного излучения. Она заимствует ее у одного из реальных участников бунта, который в интервью сравнивает пережитый опыт именно с радиацией. Как действует радиация? Она невидима, но разрушительна, а еще – долговечна.
Радиационное излучение, разрушающее ментальное и телесное здоровье людей, распространяется и на их близких. Горе родителей невыносимо, и это горе невозможно проговорить публично, потому что цензура запрещает говорить о трагедии как о преступлении государства против ее граждан. Поэтому долгий мучительный монолог пожилой матери Тонхо – сбивчивый и скорбный, но не обвиняющий. Принуждение к молчанию участников этих событий – лучший способ укрыть преступление против них. Так сокамерники, евшие из одной тарелки, встречаются друг с другом и не говорят о прошлом, но только вместе пьют и тихо ненавидят друг друга за то, что каждый из них был свидетелем и участником пережитого. А еще потому, что напоминают друг другу о том, кем каждый на самом деле является.
Бессмысленное насилие и издевательства военных лишили людей субъектности. Тела помнят пытки и страдания много лет спустя, пережитый опыт отравляет им жизнь. Одна из активисток студенческого движения не может иметь близких отношений, потому что не переносит прикосновений к себе. Другие участники событий в Кванджу, которые пережили месячное заточение в чудовищных условиях, были осуждены военным судом и приговорены к смерти, а после помилованы, страдают дикими головными болями и гасят их алкоголем, а некоторые из них кончают жизнь самоубийством.
В книге Хан Ган немало горьких сцен. Женщина, чьи внутренние органы были искромсаны военными во время пыток, несколько раз отказывается давать интервью исследователю участников трагедии, она не может говорить. Ей невыносимо больно и стыдно за то, что она была жертвой, была лишена воли и брошена, словно кусок окровавленного мяса, в камеру.
Именно молчание конструирует язык книги – все части романа являются внутренней речью его героев и героинь. Речью, которая не может быть произнесена и поэтому отточена и точна, а еще – поэтична. И только голос писательницы нарушает это молчание. Как в книге, так и в собственной стране.
Оксана Васякина
О проекте
О подписке