Ее «сила в других мирах», ее чувство Вечности было подлинным. Но она не умела воплотить этого чувства вечности в жизни. И это было мукой, подобной муке мастера, которому никак не удается перенести в слово, краски, мрамор то, что велит душа. Цветаевой все удавалось перенести в слово, но в плоть жизни – нет… Не все удавалось. То, главное, оставалось внутри, в душе, в снах. И сюда, в душу свою, в иные, сновиденные миры она и звала.