Глава 1

Порой в начале дня мы даже и представить себе не можем, чем он закончится. Ко мне это относится в полной мере. Знала ли я, просыпаясь с утра, что проведу ночь за пределами своего мира в загадочной бродячей таверне с её невероятным хозяином и жизнерадостной официанткой? Вот уж нет…

А началось всё с невероятно болезненного (но не в том смысле, в котором вы сейчас думаете) разрыва. Впрочем, не буду забегать вперёд.

***

Я кралась к выходу, как пантера, мягко ступая сначала на носок, потом на пятку, и прислушиваясь к каждому звуку. Не знаю, на что рассчитывала. Стоило только взяться за ручку входной двери, как из комнаты раздался злобный окрик:

– Куда?!

Глубоко вздохнув, я заглянула в комнату.

Аркаша восседал в своем здоровенном кожаном кресле (на фоне которого казался маленьким и невзрачным) и мрачно смотрел на меня. Я невольно отметила крошки и бурые пятна на его любимых засаленных трико с оттянутыми коленками, при взгляде на которые любую приличную девушку хватил бы кондратий. Опять ел за компьютерным столом, не отрываясь от игры. Клавиатура, наверное, вся липкая… а коричневые кружки от кофейной чашки видно даже отсюда. И от въевшегося и оттого ещё более отвратительного табачного запаха ком встаёт в горле.

Внутри в который раз толкнулось какое-то глубинное недоумение. Как же так получилось? Ведь я всегда на дух не переносила нечистоплотных мужчин! А теперь живу с таким… Более того, влюблена в него по уши! Кто бы мог подумать?

Нет, я, конечно, время от времени пыталась что-то изменить к лучшему, например, порывалась купить ему приличные домашние брюки (денег у него хватало!) или хотя бы постирать эти… Но он жёстко пресекал попытки, запрещая без разрешения прикасаться к его вещам и, как видно, свято следуя девизу: «Любишь? Терпи!»

А я терпела. Хотя раньше совершенно точно убила бы его на месте. Порой это ужасно меня удивляло. Когда это я успела так измениться? Не помню…

С воспоминаниями вообще творилось что-то странное. Допустим, мне никак не удавалось чётко воскресить в памяти сам момент, когда мы начали встречаться. Вроде бы сначала он мне совсем не нравился, а потом вдруг я поняла, что жить без него не могу. Но как так получилось? Причём стоило только начать вспоминать, как моё состояние резко ухудшалось.

– Аля, какого хрена?! – процедил любимый сквозь зубы. – Куда ты собралась?

– Алекс! – жёстко поправила я и тут же снизила тон, встретившись с его гневным взглядом, который доставлял мне в прямом смысле физическую боль. И это не фигура речи – голову прострелило так, что на секунду оглушило. Впрочем, такое в последнее время случалось часто, так что я уже почти привыкла, что возражения любимому – это ужасно больно. – Аркашенька, я записалась на собеседование. Совсем же невыносимо дома сидеть! Это даже не полноценная работа, а так, подработка. Всего пару раз в неделю…

– Кто разрешил? – В голосе послышались визгливые нотки.

Как всегда в таких случаях я ощутила страстное неконтролируемое желание сделать что угодно, лишь бы вернуть любимому хорошее настроение. Мысль о том, что я его расстроила, заставляла мучительно корчиться изнутри.

– Аркаша, милый…

– Я, кажется, ясно сказал, чтоб ты не смела выходить из дома без моего позволения! Не желаю волноваться о том, что ты уходишь фиг знает куда и там флиртуешь с другими мужиками!

– Да там женский коллектив… – Кто бы знал, как тяжело мне было ему возражать! Каждое слово толкалось болью в висках. Бороться с собой становилось всё сложнее, но сегодня я до последнего не собиралась сдаваться.

– Молчать! – прошипел он. – Аля, я ужасно зол!

– Не Аля, а Алекс! – рявкнула я и тут же схватилась за голову, так как мне показалось, что вспышка боли расколола её пополам. Да что происходит?! Ведь каждый раз так! Спор-то дурацкий. Почему так плохо?

– Голова болит? – злорадно ухмыльнулся Аркаша. Но Алей меня больше не называл. Наверное, помнил, как, отстаивая своё право на имя, я недавно упала в обморок. Но не сдалась. Хотя во всём остальном сопротивляться ему была не в силах.

Под его взглядом мне захотелось лечь на живот и ползти к нему, умоляя о прощении и виляя хвостиком. Кстати, пару раз он требовал, чтобы я так делала. А я… делала. Хотя раньше была свято уверена, что унижаться подобным образом, – не в моём характере.

– Болит.

– Так тебе и надо! Ох, ты даже не представляешь, что тебе придётся сделать, чтобы вымолить моё прощение! Уверяю, когда я с тобой закончу, от гордости и самоуважения ничего не останется. Но для начала – переоденься в моё любимое розовое платье. И волосы распусти по плечам. Сколько раз говорил, чтобы не смела собирать их в косы! А эти мерзкие тряпки сними с себя и выкини в мусорку, – он брезгливо кивнул на единственный деловой костюм, невесть как оставшийся у меня от прошлой жизни. Нежно любимый, кстати. Наверное, поэтому, когда Аркаша сам лично заполнил мой гардероб ненавистными пошлыми платьицами и велел избавиться от прежней одежды, я, превозмогая жуткую головную боль, всё же каким-то образом смогла уберечь костюм, спрятав его так, чтобы не попадался на глаза.

– Но, Аркаша… – ещё вспышка боли.

Он медленно и тяжело поднялся с кресла. Плохо! Значит, я всерьёз его разозлила и теперь мне предстоит пройти все круги ада. Нет, руки он обычно не распускал, но заставлял меня делать такое, что потом хотелось отмыться. Фантазия у Аркаши работала на уровне, а мои унижения доставляли ему ни с чем не сравнимое наслаждение.

– Возражаешь? – ласково и с каким-то садистским удовольствием уточнил он. – Очень хорошо. А скажи-ка мне, Ал… малышка, ведь ты любишь меня и готова ради меня на всё, да?

– Да.

– Сама проговори!

– Я люблю тебя и готова ради тебя на всё, – прозвучало не так убедительно, как обычно. И, что удивительно, внутренний протест, который всегда испарялся при первом же недовольном взгляде моего парня, в этот раз не исчез до конца. Конечно, Аркаша тут же заметил неуверенность.

– Что?! – взвизгнул он так, что аж слюна брызнула. – Неубедительно! Я не верю! Ты меня любишь?!

– Да, конечно, да! – страстно заверила я.

Внезапно его лицо зачерствело, и он с каким-то странным решительным выражением приказал, неотрывно сверля меня взглядом:

– Нет. Я хочу знать правду… Скажи правду!

– Нет. Не люблю и никогда не любила, – с искренним изумлением услышала я свой собственный голос, хотя внутри всё вопило: «Конечно, люблю! Больше жизни! Как можно сомневаться?!» – Ой, прости… не знаю, что на меня нашло!

И ведь, главное, это «нет» прозвучало так твёрдо! Так жёстко и уверенно! Но почему?

У Аркаши стало такое страшное лицо, что захотелось забиться под кровать. Ой, что будет…

К счастью, в этот момент раздался спасительный звонок в дверь.

Я не тронулась с места, ожидая разрешения. Наконец, Аркаша медленно кивнул, и я со всех ног бросилась открывать.

За дверью обнаружился Григорий, один из немногочисленных Аркашиных приятелей, причём тот, которого я на дух не переносила. Он появился в нашей жизни недавно, но вёл себя по-хозяйски, постоянно ощупывая меня липким взглядом и стремясь прикоснуться при малейшей возможности. И минуты не проходило, как ему вдруг приспичивало меня приобнять, чтобы, приблизив губы к моему уху, поинтересоваться какой-нибудь ерундой вроде: «А чего это ты такая мрачная стоишь?» или «Мне очень интересно, что по этому поводу думает наша девочка». И моё отторжение ни капли его не смущало. Обычно Аркаша никому не позволял выкидывать подобные фокусы, а тут хоть и морщился, но терпел, чтобы потом сорвать злость на мне. Неудивительно, что во время их встреч я старалась куда-нибудь уйти и на глаза не попадаться.

На мои вопросы по поводу того, откуда этот тип взялся, любимый отвечал коротко: приятель с работы. Обсуждать его неподобающее поведение он и вовсе отказывался.

И вот теперь этот приятель с работы стоял за порогом и с явным удовольствием осматривал меня с ног до головы.

– Ммм, Алекс, какая ты сегодня… элегантная и неприступная! – мерзко простонал он. – Всегда заводился от таких женщин. Так и хочется начать укрощать…

– Гриша? – Аркадий вынырнул из-за моей спины. Ого, он даже не дождался, пока я провожу гостя в комнату! – Проходи скорее! Как раз тебя жду. Ты принёс то, что нужно?

– Принёс. Но вот выполнять ли твою просьбу, ещё подумаю… у меня есть пара условий! – Григорий снова оглядел меня с ног до головы и… облизнулся. Я невольно передёрнула плечами.

– Заходи, обсудим, – мрачно заявил любимый и тоже глянул на меня, только уже со злостью. И чем в этот раз провинилась? – А ты иди в свою комнату и сиди там, пока не разрешу выйти.

– Нет, нет… – внезапно пропел его гость, подняв вверх указательный палец. Что-то не нравится мне его зашкаливающе хорошее настроение. – Так не пойдёт. Сваргань-ка мне кофе, сладенькая. И переоденься во что-нибудь более… приятное взгляду. Деловой стиль мне нравится, но твой костюм слишком… закрытый. Буду рад увидеть вместо него мини-юбку или блузочку прозрачную. И губы подкрась. Уж постарайся, а то твой хахаль не получит от меня то, чего ему очень хочется.

– Да ты!.. – вспыхнула я, собираясь высказать этому гаду в лицо всё, что накипело, но Аркаша неожиданно меня прервал, глядя при этом на товарища.

– Заткнись и выполняй, что он сказал. Зайдёшь с кофе минут через двадцать.

– Но, любимый…

– Пошла!!! – неожиданно заорал он и яростно толкнул меня в сторону моей комнаты так, что я налетела на стену.

– Как грубо! – издевательски возмутился Гриша, протягивая руки, чтобы меня вроде как поддержать. Я отскочила, ударилась ещё раз, а потом поспешно удалилась, стараясь не морщиться от боли.

Оказавшись в комнате, я поняла, что меня трясёт. Нет, не от обиды. Гнев поднимался изнутри, скапливался в тяжёлый обжигающий ком. Голова буквально взрывалась от боли, глаза застилала пелена, но ярость не утихала, как обычно. И я цеплялась за неё, как за спасательный круг, превозмогая накатывающую волнами дурноту. Я буквально заставляла себя сосредоточиться на ощущениях, отчаянно боясь, что и в этот раз злость сама собой угаснет, как залитый водой костёр. И всё снова станет как прежде. Почему-то это «как прежде» пугало до чёртиков. Обморок подступал, и что-то внутри меня визгливо вопило: «Смирись! Немедленно прекрати сопротивляться!»

– Нет, – прохрипела я, и изо всех сил зарядила себе пощёчину. Одновременно с этим огненный ком внутри меня взорвался. Боль стала нестерпимой, а потом, когда мне показалось, что я вот-вот умру, внутри что-то лопнуло. В ушах зазвенело, и меня вырвало прямо на ковёр.

Зато сразу после этого боль начала утихать. Я вдруг осознала, что стою посреди комнаты на коленях, а вся одежда промокла от пота.

Удивительно, но в голове прояснилось. Более того, впервые за последнее время я вдруг ощутила себя прежней собой, той, которой была до встречи с Аркашей.

Боже, что я творила? Почему я позволяла ему так с собой обращаться?! А этот Гриша? Да раньше после таких слов в свой адрес я бы, пожалуй, зарядила ему между ног. Не понимаю. Никогда ведь не была трепетной барышней, покорно заглядывающей в рот своего мужчины! В какой момент всё изменилось? Почему я вообще начала встречаться с парнем, в котором меня раздражает решительно всё?! Ведь как можно было в него влюбиться? Да никак! Это невозможно. И точка.

Я кое-как поднялась, взяла со стола влажные салфетки и вытерла рот. Хорошо хоть волосы не запачкала. Нет, надо как минимум умыться и переодеться. А потом я подумаю, как разобраться с двумя гадами, засевшими в комнате. Конечно, сейчас больше всего хочется зайти к ним и устроить шумные разборки, но это неразумно.

Во-первых, хоть мозг и прочистился, но где-то внутри до сих пор плескались остатки той дурманной пелены, как затаившиеся в кустах хищники, ожидающие, когда жертва потеряет бдительность. Боюсь, как бы при виде Аркаши они снова не захватили надо мной власть.

Во-вторых, в теле всё ещё ощущалась слабость, как после тяжело перенесённой болезни.

В-третьих, бороться с двумя парнями в запертой квартире – безумие. Они всё равно сильнее. Скрутят меня, я и пикнуть не успею. Поэтому вариантов остаётся немного. Например, позвонить в полицию и чего-нибудь наплести. Они приедут и… что? Все знают, что к Аркаше я переехала по своей воле, следов побоев у меня нет (хотя от удара о стену мог остаться синяк, но хватит ли этого?), да и вообще… пару раз после того, как мы съехались, к нам заходили мои друзья. Точнее, пытались зайти. Стоило гостям, не одобренным лично Аркадием, попасть в нашу квартиру, как у них резко ухудшалось состояние. У кого-то живот прихватывало, другие в обморок валились, у третьих сердце начинало болеть. Это ещё тогда должно было меня напугать до чёртиков, но почему-то не пугало.

Ещё можно уйти. Прихватить кое-какие вещи и свалить по-тихому, пока они в комнате общаются. Может получиться. Проблема в том, что все мои документы, включая паспорт, у Аркаши. Он давно их забрал и припрятал. Да, на подработку я собиралась пойти без паспорта – специально нашла такую, где не требовалось никакого официального оформления. Знала, что Аркаша на официальное ни за что не согласится.

Мысль о том, чтобы покинуть квартиру, показалась мне одурманивающе прекрасной. Прочь тянуло с такой силой, что кружилась голова. Хотелось вырваться на свободу и бежать, бежать из этого ужасного места, пока не упаду без сил.

Секунду подумав, я решила не тратить время на умывание и просто ещё раз обтёрла салфетками лицо, а потом, превозмогая слабость, переоделась. Нет, не в розовое платье и не в мини-юбку с блузкой, а в старые джинсы и майку (тоже, разумеется, из прошлой жизни), специально оставленные для грязных видов уборки. Аркаша со скрипом согласился, что драить ванную и унитаз в шёлковом халатике или кружевном платье – не лучшая идея, поэтому царственно разрешил на эти периоды выглядеть не так соблазнительно, как обычно. Этот уборочный комплект был хоть и поношенным, но выстиранным и чистым, так как я старалась его по возможности беречь, как память о беззаботном студенчестве и дружеских посиделках, которые остались в прошлом сразу, как я переехала сюда.

Если вдруг Аркадий выглянет и увидит меня в нём, скажу, что меня стошнило на ковёр, поэтому требуется уборка. Заодно и время потяну, ведь, услышав о тошноте, он наверняка отправит меня отмываться и чистить зубы. Правда, встречаться мне с ним сейчас очень не хотелось. Вдруг после этой встречи вернётся прежняя покорная Алекс? Что-то мне подсказывало, что это вполне возможно.

Так и не придумав, что делать с паспортом, я вышла в прихожую. В квартире царила неестественная давящая тишина. Стараясь двигаться бесшумно, я шагнула к сумке, которую собрала, чтобы взять с собой на собеседование, и внезапно увидела боковым взглядом блеск справа от себя. Я повернулась в ту сторону и уставилась в угол, где стояла тумбочка, в которой хранились инструменты и всякая мелочёвка. Надо же, а я совсем забыла, что эта тумбочка там есть. Да и сейчас смотреть на неё было очень некомфортно, взгляд будто съезжал в сторону, а глаза начинало жечь. Однако же что-то внутри меня настаивало, что блеск игнорировать нельзя. Почему-то добраться до тумбочки мне вдруг показалось чрезвычайно важным.

Наверное, на тот момент я была слишком опустошена, чтобы удивляться, поэтому просто зажмурилась, шагнула к ней и положила руки на поверхность. Одну из ладоней слегка обожгло, а в следующий момент моё состояние вновь изменилось.

Остатки дурманной пелены испарились, слабость ушла, а в голове окончательно прояснилось.

Более того, окружающая действительность наполнилась звуками. Только сейчас я поняла, насколько неестественная тишина тут царила. Сейчас появились и сигналы машин с улицы, и звук чьих-то шагов из подъезда, и голоса, отчётливо доносящиеся из Аркашиной комнаты.

– Ты так отчаянно споришь, будто у тебя есть другой выход, – насмешливо заметил Гриша. Аркадий сдавленно выругался и ненадолго замолчал.

Я поморщилась, открыла глаза и уже без всякого дискомфорта глянула на тумбочку и на свои руки, лежащие на ней. Под моей ладонью что-то было. Я взяла это что-то и принялась рассматривать. Хм, красивый жетон. Золотистый. Или это монетка? Нет, на монетке должны быть надписи, а этот гладкий. И переливается как-то неестественно. Однако из рук его выпускать не хочется.

– Может, что-нибудь другое попросишь, а? – Вновь раздавшийся голос Аркаши звучал почти жалобно. – Ну зачем тебе Аля, а? Ты ж теперь любую девчонку заполучить можешь! А Аля… Да знаешь, сколько с ней возни?! Она то и дело умудряется ослаблять чары, хотя по идее должна заглядывать мне в рот и не помышлять о сопротивлении. Не пойму, как у неё это получается!

Я затаила дыхание, напряжённо вслушиваясь в каждое слово.