Предисловие доктора философских наук, профессора Валерия Моисеевича Лейбина

© ООО «Прогресс книга», 2022

© Серия «Мастера психологии», 2022

© Бибихин В. В., перевод, 1988, 1992

© Лебедева О. Е., Лебедев Р. А., Бибихин В. В., Бибихин О. В., Бибихин Д. В., перевод, наследники, 2006

Предисловие
Фрейд, психоанализ и религия

В своем эпистолярном наследии и в своих трудах Зигмунд Фрейд (1856–1939) неизменно придерживался одной установки. Страстное стремление к раскрытию истины не сопровождалось у него предвзятым отношением к тому, что становилось объектом исследования и размышления. Это в полной мере относится и к его взглядам на религию, независимо от того, были ли они изложены до или после возникновения психоанализа. Суть подобной установки сводится к тому, что при всем своем осознании важного исторического значения религии в жизни человека и человечества Фрейд не мог следовать слепо традиционному миропониманию и человекознанию, обусловленному религиозными ценностями. Отсюда его критическое, но не лишенное уважения отношение к религии как таковой, когда он говорил о том, что запрет на мышление, к которому прибегает религия, отнюдь не безопасен ни для отдельного человека, ни для человечества.

В возрасте до трех лет у маленького Фрейда была набожная, придерживающаяся католической веры няня, бравшая с собой в церковь мальчика и рассказывавшая ему о Боге, рае и аде. Из биографических источников известно, что мальчик находился под большим впечатлением от увиденного и услышанного, а после посещения церкви пересказывал матери религиозные истории, читал дома проповеди и пытался по-своему толковать деяния Бога. В детстве он любил рассматривать красочно оформленные иллюстрации в прекрасном издании Библии, выполненные Л. Филиппсом. Позднее, когда Фрейду исполнилось 35 лет, отец подарил ему экземпляр этой, как он написал в дарственной надписи, Книги книг. Однако, будучи знакомым с детства с Библией и еврейскими обычаями, он тем не менее, используя выражение официального биографа Фрейда Эрнеста Джонса, вырос без веры в Бога. Сам Фрейд называл себя «совершенно безбожным иудеем», как это следует из письма швейцарскому пастору Оскару Пфистеру от 9 октября 1918 года.

Весьма показательны размышления двадцатишестилетнего Фрейда о религии, содержащиеся в одном из писем к невесте, датированом 23 июля 1882 года. Сообщая Марте о своем разговоре со старым евреем, к которому он обратился с заказом почтовой бумаги, на каждом листе которой гравер должен был поставить монограммы «М» и «З» (начальные буквы имени влюбленных), Фрейд изложил мысли человека, давшего истолкование нескольким религиозным заповедям, и высказал свои соображения по этому поводу. В частности, он писал о том, что действительно человечество верило в течение многих столетий и, следовательно, веру, религию ни в коей мере нельзя считать безрассудством, поскольку в религии есть некий высший смысл. «Влияние религии на сознание человека огромно, особенно когда религиозные, глубоко философские идеи перестали быть застывшими догмами. Они стали объектом глубоких научных размышлений и, конечно, оказали огромное влияние на мировое искусство, поэзию и литературу. Сколько гениальных мыслителей и поэтов черпали из религиозных сюжетов духовную пищу для своих творений. Даже если отвлечься от глубокого содержания религии, то надо признать, что ее необычайная одухотворенность и логическая стройность вдохновляли лучшие умы человечества»^[1].

Но в этом же письме Фрейд одновременно выразил свое неприятие по поводу застывших религиозных догм, не допускающих критического мышления. Он подчеркнул: «Святое писание претендует исключительно на истинность и предполагает покорность и послушание верующих. Но все это никак не связано с неотъемлемым правом человека на сомнение и уж тем более на ниспровержение каких бы то ни было авторитетов»^[2]. Эта житейская и исследовательская установка, заключающаяся в служении истине, сохранилась на протяжении всей деятельности Фрейда как применительно к психоанализу в целом, так и по отношению к религии в частности.

Первоначально сущность и происхождение религии рассматривались Фрейдом в связи со сравнительным анализом навязчивости и совершением верующими людьми религиозных обрядов. В работе «Навязчивые действия и религиозные обряды» (1907) он высказал мысль, что оба этих явления при всей их разноплановости в скрытой форме включают в себя подавление бессознательных влечений человека. Иными словами, в основе этих явлений лежит воздержание от непосредственного удовлетворения природных, главным образом сексуальных влечений, что и определяет их сходство. Отсюда его вывод, согласно которому навязчивые действия, навязчивый невроз можно рассматривать как патологическую копию развития религии, определив невроз как индивидуальную религиозность, а религию как всеобщий невроз навязчивых состояний.

С психоаналитической точки зрения Фрейда, религия выступает как защитная мера человека против своих собственных бессознательных влечений, которые в религиозных верованиях получают иносказательную форму удовлетворения, благодаря чему внутрипсихические конфликты личности, столкновения между сознанием и бессознательным, утрачивают свою остроту. Такое понимание религии совпало с ранней фрейдовской трактовкой культурного развития человечества, согласно которой в основе прогресса культуры лежит внешнее и внутреннее подавление сексуальных влечений человека. Фрейд исходит из того, что часть процесса подавления бессознательных влечений совершается в пользу религии, разнообразные обряды и ритуалы которой символизируют отречение человека от чувственных удовольствий, чтобы затем приобрести умиротворение и блаженство в качестве воздаяния за воздержанность от плотских наслаждений. Данная мысль была выражена им в работе «“Культурная” сексуальная мораль и современная нервозность» (1908). Размышляя на эту тему, Фрейд подчеркнул, что часть страстей, от удовлетворения которых отказались, приносилась в жертву Богу, и приобретенное таким образом общее благо было объявлено священным.

Под этим же углом зрения Фрейд рассматривал древние религии, в которых многое из того, в чем себе отказывал человек, было передано Богу и разрешалось только во имя Бога. Исповедующие эти религии древние народы как бы находили самих себя. Хотя в их сознании присутствовал лишь образ Бога, они как бы проецировали вовне свою внутреннюю бессознательную мотивировку, наделив Бога собственными внутрипсихическими качествами.

В основу психоаналитического понимания религии Фрейдом была положена способность человека к вытеснению, сублимированию бессознательных влечений, проецированию их вовне и символическому удовлетворению социально неприемлемых, запретных желаний. Во всяком случае, с самого начала своей исследовательской и терапевтической деятельности в качестве основателя психоанализа он придерживался того мнения, что «значительная доля мифологического миросозерцания, простирающегося даже и на новейшие религии, представляет собой не что иное, как проецированную во внешний мир психологию»^[3].

В работе «Воспоминание Леонардо да Винчи о раннем детстве» (1910) Фрейд делает следующий шаг в понимании религии. Прежде всего он усматривает тесную связь между комплексом отца и верой в Бога. По его убеждению, наработки в сфере психоанализа показали, что «личный Бог – не что иное, как возвеличенный отец»^[4]. Кроме того, его размышления о природе и сущности религии привели к выдвижению идеи, согласно которой возникновение религиозности связано с длительной беспомощностью человека, с рождения нуждающегося в защите и покровительстве. И, наконец, Фрейд высказал нетривиальную мысль о том, что религия как бы защищает верующего человека от невроза, что с позиции психоанализа вполне объяснимо. Другое дело, что, спасаясь от индивидуального невроза и не подозревая ни о чем, верующий человек может оказаться во власти коллективного невроза, проявляющегося в одержимости какой-либо религиозной идеей и агрессивным отношением к инакомыслящим, инаковерующим, вплоть до разжигания ненависти к ним.

Если раньше Фрейд провел аналогию между неврозом и религиозными ритуалами, то в книге «Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии» (1913) он продемонстрировал значение онтогенетического и филогенетического развития в душевной жизни, провел параллели между невротиком и первобытным человеком, сведя то общее, что имеется между ними, к инфантилизму. Используя доступный в то время для анализа этнографический материал и опираясь на работу Дж. Фрезера «Тотемизм и экзогамия» (1910), он рассмотрел проблему боязни инцеста у дикарей и подчеркнул, что страх перед инцестом представляет собой типичную инфантильную черту и свидетельствует об удивительном сходстве с душевной жизнью невротиков.

В поле зрения Фрейда оказывается проблема табу как нечто святое с одной стороны и опасное, запретное – с другой. Примитивные люди имели амбивалентное отношение к запретам «табу». В бессознательном они хотели нарушить их, чтобы вновь испытать первоначальное наслаждение от своих деяний, но в то же время боялись совершить это, поскольку их страх был сильнее наслаждения. В основе табу лежало воздержание. Наиболее важными были два основных закона тотемизма, а именно: не убивать животного, ставшего тотемом, и избегать полового общения с родственными по тотему представителями другого пола.

Завершая свое исследование в книге «Тотем и табу», Фрейд попытался глубже понять истоки возникновения религии и с этой целью изложил свои соображения по проблеме инфантильного возвращения тотема. Так, в первобытной орде управлял жестокий праотец, обладавший единоличной властью над детьми и женщинами, насильственно подавлявший все попытки его сыновей вмешаться в его управление или изгнавший их из орды. Однажды изгнанные братья объединились между собой, убили и съели своего отца, положив тем самым конец отцовской орде. В акте поедания они как бы отождествились с ним и присвоили часть его силы. Но, утолив ненависть и отождествившись с ним, братья оказались во власти нежных чувств, что породило раскаяние и сознание вины. Они оказались в такой психологической ситуации, когда под воздействием нежных чувств сами наложили запрет на то, чего так усиленно добивались раньше. В результате осуществления психологического сдвига сыновья на место отца поставили тотем, объявили недопустимым убийство этого тотема как заместителя отца и отказались от освободившихся женщин. Так из сознания вины сына перед отцом были созданы два основных табу тотемизма: запрет на убийство животного-тотема и запрещение инцеста. Последнее имело важное практическое значение, поскольку способствовало сохранению человеческой организации. Первое сопровождалось попыткой создания религии. Отсюда конечный вывод Фрейда о началах происхождения религии из сознания вины сыновей как попытка успокоить это чувство и умилостивить оскорбленного отца поздним послушанием, в результате чего все последующие религии были попытками разрешить ту же проблему.

В более поздних своих работах Фрейд рассматривал религию в качестве иллюзии, которая должна быть устранена. Данная точка зрения была предложена им в книге «Будущее одной иллюзии» (1927), где высказывалось положение о том, что человеку следует освободиться от религиозных иллюзий и опираться в своей жизни на науку.

Обычно исходят из того, что религиозные представления – это тезисы, высказывание о реальности, сообщающие человеку то, чего он не знает. Они требуют веры. Считается, что они информируют человека о самом важном в его жизни, и поэтому им дают высокую оценку. Но почему, спрашивает Фрейд, человек непременно должен верить религиозным представлениям и религиозным учениям? Как правило, на это даются три ответа, далеко не всегда согласующиеся между собой. Эти ответы сводятся к следующему: во-первых, религиозные учения заслуживают веры, поскольку в них верили наши предки; во-вторых, имеются дошедшие до нас из древности свидетельства об их истинности и ценности; в-третьих, ставить вопросы подобного рода вообще запрещено, так как доказательства догматов веры не требуют от человека знания, а лишь исключительно веры.

Фрейда не устраивают подобного рода ответы на поставленные вопросы. Если существует запрет на доказательство, то тем самым обнаруживается беспочвенность притязаний религиозных учений. Почему мы должны верить только на том основании, что, будучи менее образованными, наши предки верили в то, что сегодня может вызвать сомнение? И наконец, дошедшие до наших дней свидетельства о религиозных учениях нельзя считать надежными, поскольку они носят на себе печать противоречивости, предвзятости, искаженности. Отцы церкви выдвинули кредо «Верую, ибо абсурдно». Но обязан ли человек верить в любой абсурд? Почему он должен верить именно в это абсурдное утверждение? Если один человек верит в истинность религиозных учений, то почему это должно распространяться на другого человека и какое значение имеет для остальных людей? Другое дело, что, несмотря на свою неподкрепленность разумом, такие учения действительно оказали значительное влияние на человечество. Но это уже не метафизическая, а психологическая проблема, требующая ответа на вопрос, в чем заключается сила этих учений и чем они обязаны своей независимости от доводов разума.

В понимании Фрейда религиозные представления являются не чем иным, как иллюзиями, в которых находит свое отражение реализация древних желаний человечества. Собственно говоря, к подобному пониманию он пришел до того, как начал работу над книгой «Будущее одной иллюзии». Сходные мысли были им высказаны, в частности, в работе «Массовая психология и анализ человеческого “Я” (1921), где он предпринял попытку рассмотрения двух масс людей – церкви и войска. Размышляя над этими двумя массовыми образованиями, основатель психоанализа отметил, что как в войске, так и в церкви «культивируется одно и то же обманное представление (иллюзия), а именно что имеется верховный властитель (в католической церкви – Христос, в войске – полководец), каждого отдельного члена массы любящий равной любовью»^[5]. При этом он исходил из того, что «на этой иллюзии держится все»: Христос является заменой любящего отца для каждого члена верующей массы, предъявляемые отдельным людям религиозные требования покоятся на любви Христовой, верующие называют себя братьями по любви (братьями во Христе), которую питает к ним Христос.

Ранее выдвинутые и частично рассмотренные Фрейдом идеи о религиозных представлениях как иллюзиях нашли более глубокое осмысление в работе «Будущее одной иллюзии», где он в афористической форме заявил, что «тайна их силы кроется в силе этих желаний». Речь идет не о заблуждении, а именно об иллюзиях, происходящих из желаний человека и в этом отношении напоминающих собой бредовую идею в психиатрии. Различие между ними состоит лишь в том, что бредовая идея противоречит реальности, в то время как иллюзия не обязательно может быть ложной или противоречащей действительности.

Проведя подобную аналогию между иллюзией и бредовой идеей, Фрейд недвусмысленно заявил, что некоторые из религиозных учений настолько неправдоподобны, что их можно сравнить с бредовыми идеями. Никто не вправе заставить человека верить в них. Они недоказуемы, но, как признал Фрейд, и неопровержимы. Но если утверждения религии неопровержимы, то почему бы в них не поверить, коль скоро на их стороне стоит давняя традиция? Основатель психоанализа не обходит молчанием подобного рода вопросы, считая, что в равной мере никого нельзя принуждать ни к вере, ни к безверию.

В самом деле, если религия – иллюзия, и в действительности не существует всемогущего Бога, являющегося не чем иным, как проекцией бессознательных желаний человека, то не лишаются ли многие люди того единственного утешения, которое они находят в религиозных учениях? Не подрываются ли тем самым основы жизнедеятельности людей, утрачивающих привычные представления о мире? Что можно предложить людям взамен религии, которую они ранее почитали и рассматривали в качестве высшей ценности для человека? Не приведет ли подрыв авторитета религии к вседозволенности и разгулу человеческих страстей, не сдерживаемых нравственными предписаниями? Стоит ли ради стремления к истине подвергать опасности человеческую жизнь, находящую спасение в религии?

Фрейд не игнорирует подобного рода вопросы. Напротив, он считает необходимым по возможности ответить на них. При этом исходит из того, что в его интеллектуальном предприятии по развенчанию религиозных иллюзий нет ничего опасного, поскольку он не был первым, кто предпринял подобную попытку, и фактически не сказал ничего нового, что не было известно до него.

В этом отношении Фрейд был прав, так как действительно задолго до него предпринимались аналогичные попытки, как это имело место, например, в работах немецкого философа Людвига Фейербаха «Происхождение христианства» (1841), «Сущность религии» (1845) и «Лекции о сущности религии» (1851). В своих трудах Фейербах высказал такие мысли, которые в несколько иной форме были воспроизведены Фрейдом. В частности, немецкий философ писал о том, что Бог есть выражение Я человека, который, и в этом заключается тайна религии, «объективирует свою сущность». Бог – это «слеза любви, пролитая в глубоком уединении над человеческими страданиями», вера «объективирует всемогущество человеческого чувства, человеческих желаний», «желание есть источник, есть самая суть религии», религия – «младенческая сущность человечества», противоположность между божественным и человеческим – «только иллюзия»^[6]. Немецкий философ также подверг критике суждения различных авторов, касающиеся необходимости веры в религиозные догматы и не требующие каких-либо доводов рассудка и разума.

В студенческие годы Фрейд имел возможность ознакомиться с работами Фейербаха, о чем убедительно свидетельствуют его письма к другу юности Э. Зильберштейну. В этих письмах он подчеркивал свой интерес к философии и выражал сожаление по поводу того, что его друг, изучающий право, отвергает философию, в то время как он сам, обучаясь на медицинском факультете, посещает философские курсы и читает работы немецкого философа Людвига Фейербаха, которым восхищается больше, чем другими философами^[7].

Нет ничего удивительного в том, что, обратившись к рассмотрению религиозной проблематики, Фрейд высказал такие соображения, которые отчасти уже были изложены немецким философом. Правда, в работе «Будущее одной иллюзии» нет ссылок на Фейербаха, как, впрочем, и на других критиков религии, что объяснялось им тем, что он не хотел поставить себя в один ряд с ними. При этом Фрейд скромно заметил, что он всего лишь добавил к критике великих предшественников кое-какое психологическое обоснование, которое вряд ли произведет большее воздействие на людей, чем ранее приведенные аргументы о религии как иллюзии. Тем более, как подчеркнул основатель психоанализа, религиозно верующий человек никому не позволит лишить себя веры.

Фрейд осознавал, что публикация работы «Будущность одной иллюзии» может принести вред ему самому и его детищу – психоанализу, поскольку в ней выражены непопулярные взгляды, которые могут быть восприняты как ниспровержение Бога, религии, нравственных идеалов вообще. Однако он исходил из того, что времена инквизиции, когда еретиков сжигали на костре, прошли, и подобная авторская позиция для него не опасна. Что касается психоанализа, то история его становления и развития всегда была трудной, сопровождалась неприятием ряда психоаналитических идей не только противниками, но и его сторонниками. Поэтому вряд ли стоит беспокоиться по поводу его дальнейшей судьбы.