Глава 1. Призыв к 4-му Крестовому походу (1199–1201 годы)

В году от рождения Господа нашего 1198-м, когда Иннокентий был папой римским, Филипп – королем Франции, а Ричард – королем Англии, жил во Франции человек святого поведения, по имени Фульк, который был членом священного ордена и священником прихода в Нейи, маленьком городке, лежащем между Парижем и Ланьи-сюр-Марн. Этот самый Фульк начал молить о Слове Господнем во всей Иль-де-Франс и других окружающих провинциях, и Господь сотворил через него много чудес.

Рассказы о молениях этого доброго человека так широко разошлись, что дошли до папы Иннокентия. И тот направил послание во Францию и поручил этому благочестивому мужу, чтобы тот проповедовал Крестовый поход от его, папы, имени. Несколько позже он направил одного из своих кардиналов, монсеньора Пьетро да Капуа, уже принявшего крест, и поручил через него давать следующее отпущение грехов крестоносцам: всем, кто возьмет крест и отслужит Богу в войске один год, будут прощены все грехи, которые они содеяли и в которых исповедались. Так как это отпущение было весьма щедрым, сердца людей сильно растрогались, и поэтому многие возложили на себя крест.

В начале Рождественского поста следующего года, после того как благочестивый Фульк проповедовал таким образом слово Божье, в замке Экри в Шампани состоялся турнир, и милостью Божьей так случилось, что Тибо, граф Шампани и Брие, принял на себя крест вместе с Луи, графом Блуаским и Шартрским. Граф Тибо был молодым человеком не старше двадцати двух лет, а графу Луи было не более двадцати семи лет. Оба эти графа были племянниками короля Франции и троюродными братьями, а также, с другой стороны, племянниками короля Англии. Их примеру последовали граф Симон де Монфор и граф Рено де Монмирай, два знатнейших сеньора Франции. Великая слава прошла по всем землям, когда эти два знатных мужа возложили на себя крест.

Во владениях графа Тибо Шампанского принять крест сочли обязательным Гарнье, епископ Труа, граф Готье де Бриенн (Бриен), Жоффруа де Жуанвиль (Жуэнвиль), который был сенешалем этой земли, Робер, его брат, Готье де Виньори, Готье де Монбельяр, Эсташ де Конфлан и его брат Гюи дю Плесси, Анри д’Арзильер, Ожье де Сен-Шерон, Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, Жоффруа, его племянник, Гийом де Нюлли, Готье де Фюлиньи, Эврар де Монтиньи, Манассье де л’Иль, Макэр де Сент-Менеу, Милон ле Бребан, Гюи де Шапп, его племянник Кларембо, Рено де Дампьер, Жан Фуанон и многие другие достойные люди, имена которых здесь не упоминаются.

С графом Луи крест приняли Эрве дю Шатель и его сын Эрве, Жан де Вирсэн, Оливье де Рошфор, Анри де Монтрей, Пэйан Орлеанский, Пьер де Брасье, Гуго, его брат, Гийом де Сэн, Жан Фриэзский, Готье де Годонвиль, Гуго де Кермере, Жоффруа, его брат, Эрве де Бовуар, Робер де Фрувиль, Пьер, его брат, Орри де л’Иль, Робер дю Картье и многие другие, о которых книга не упоминает. Во Франции крест возложили на себя Невелон, епископ Суасонский, Матье де Монморанси, Гюи, шателен де Куси, его племянник, Робер де Ронсуа, Ферри д’Йерр, Жан, его брат, Готье де Сен-Дени, Анри, его брат, Гийом д’Онуа, Робер Мовуазен, Дрё де Крессонсак, Бернар де Морей, Ангерран де Бове, Робер, его брат, и многие другие добрые рыцари, о которых книга здесь умалчивает.

С наступлением следующего Великого поста, в среду его первой недели в Брюгге крест взяли Бодуэн (Балдуин), граф Фландрии и Геннегау, и графиня Мария, его супруга, которая приходилась сестрой графу Тибо Шампанскому. Затем крест приняли Анри (Генрих), его брат, Тьерри, его племянник, который был сыном графа Филиппа Фландрского, адвокат г. Бетюн Гийом, Конон, его брат, Жан Нельский, шателен Брюгге, Ренье де Трит, Ренье, его сын, Матье де Валенкур, Жак д’Авень, Балдуин де Бовуар, Гуго де Бомец, Жерар де Маншикур, Эд де Ам, Гийом де Гоменьи, Дрё де Борен, Роже де Марк, Эсташ де Собрюик, Франсуа де Колеми, Готье де Бузи, Ренье де Монс, Готье де Томб, Бернар де Субренжьен и многие добрые рыцари, о которых книга не говорит.

Затем взял крест граф Гуго де Сен-Поль. С ним приняли крест Пьер Амьенский, его племянник, Эсташ де Кантелэ, Никола де Майи, Ансо де Кайо, Гюи де Удэн, Готье Нельский, Пьер, его брат, и многие другие люди, коих мы не знаем.

А уж потом взяли крест граф Жоффруа Першский, Этьен, его брат, Ротру де Монфор, Ив де ла Жай, Эмери де Вильруа, Жоффруа де Бомон и многие другие, чьих имен я не ведаю.

Затем сеньоры собрались на совет в Суасоне, чтобы определить, когда они хотели бы двинуться в путь и куда намеревались бы отправиться. В тот раз они не смогли достигнуть согласия, ибо им казалось, что у них нет еще достаточного числа людей, принявших крест. Не прошло и двух месяцев, как в том же году они собрались на совет в Компьене. Там были все графы и бароны, которые приняли на себя обет участия в Крестовом походе. Здесь были высказаны, выслушаны и поданы разные мнения и советы, но окончательное решение было таково – чтобы направить лучших послов, каких только можно сыскать, и предоставить им все полномочия предпринимать любые действия от имени своих сюзеренов.

Двух из этих послов послал Тибо, граф Шампани и Брие, Бодуэн (Балдуин), граф Фландрии и Геннегау, – тоже двух и еще двух – Луи, граф Блуаский. Послами графа Тибо были Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, и Милон ле Бребан; а послами графа Бодуэна стали Конон Бетюнский и Алар Макеро; послами же графа Луи – Жан Фриэзский и Готье де Годонвиль.

Этим шестерым была полностью поручена забота о деле. Им были выданы надлежащим образом подписанные грамоты с печатями, которые удостоверяли, что их сюзерены неуклонно выполнят те условия, которые заключат эти шестеро в каких-либо морских портах или в других местах, куда они явятся.

Итак, шесть послов отправились для выполнения своей миссии. Посоветовавшись между собой, они пришли к единодушному согласию, что в Венеции смогут найти гораздо большее количество судов, чем в каком-либо другом порту. Оседлав коней, они пустились в дорогу и ехали день за днем, пока в первую неделю Великого поста не прибыли к месту своего назначения.

Глава 2. Договор с венецианцами (апрель 1201 года)

Дож Венеции Энрико Дандоло, человек весьма мудрый и знающий, принял французских послов с большим почетом – и сам он, и другие люди оказали им сердечный прием. Когда послы предъявили письма своих сеньоров, венецианцам было очень любопытно узнать, для какого дела они прибыли в их землю, потому что представленные документы были всего лишь верительными грамотами; графы писали, чтобы их послам верили, словно лично им самим, и что они примут все условия, о которых договорятся их посланники.

И дож ответил им: «Господа, я ознакомился с вашими грамотами. Мы удостоверились в том, что сеньоры ваши являются самыми знатными лицами из тех, кто не носит короны. И они просят нас доверять вам во всем, что бы вы ни сказали, и заверяют, что поддержат любое соглашение, которое вы заключите с нами».

«Государь, – ответили послы, – мы просим, чтобы вы созвали свой совет, и завтра, коли вам угодно, перед ним мы скажем, о чем просят вас наши сеньоры». И дож ответил, что ему требуется четыре дня, и попросил их дождаться, пока не соберется совет, где они и смогут сказать, чего хотят.

Посланники дождались назначенного дожем четвертого дня. Они вернулись во дворец, который был весьма прекрасным, богато обставленным зданием. Там они и нашли дожа и его совет, собравшихся в особом покое, и изложили данное им поручение. «Государь, – сказали они, – мы прибыли к тебе от знатных баронов Франции, которые приняли крест, чтобы отмстить за поругание, учиненное над Господом нашим, и, если Бог соблаговолит, отвоевать Иерусалим. И поелику они знают, что никто не обладает столь великим могуществом, как вы и ваш народ, то они просят, чтобы вы, во имя Бога, сжалились над заморской землею (Палестиной. – Ред.), отомстили за поругание святынь и решили, как предоставить нам военные корабли и транспорты».

«А на каких условиях?» – вопросил дож. «На любых, – ответили послы, – какие бы вы ни предложили или ни посоветовали, лишь бы они могли принять ваши условия и оплатить их». – «Разумеется, – сказал дож, – дело, которое они у нас просят, – великое дело, и кажется, что замыслено великое предприятие. Мы дадим вам ответ через неделю. Не удивляйтесь, что срок так долог, ибо столь важное дело надобно как следует обдумать».

В срок, который дож им назначил, послы вернулись во дворец. Я не мог бы передать вам все слова, которые были там сказаны и произнесены, однако конец встречи был таков. «Сеньоры, – сказал дож, – мы сообщим вам решение, которое мы приняли, коль скоро сумеем склонить наш Большой совет и всех граждан одобрить его; а вы посоветуйтесь друг с другом, сможете ли согласиться на то, чтобы принять наши условия.

Мы поставим транспортные суда, которые смогут перевезти четыре тысячи пятьсот коней и девять тысяч оруженосцев, и другие корабли для переправки четырех тысяч пятисот рыцарей и двадцати тысяч пеших воинов. Кроме того, мы включим в контракт обеспечение коней и людей прокормом и провиантом на девять месяцев. За все это мы возьмем самую низкую цену, а именно: за каждого коня четыре марки и две марки за каждого человека.

И все эти условия соглашения, которое мы вам представим, будут исполнены в течение одного года, считая со дня, когда мы отплывем из гавани Венеции, чтобы послужить Богу и всему христианскому миру в каком бы то ни было месте. Общая сумма этих расходов, которые мы здесь только что привели, составляет 85 тысяч марок.

А сверх того мы сделаем вот что. Из любви к Богу мы дополнительно поставим от себя пятьдесят вооруженных галер на условии, что до тех пор, пока наш союз будет существовать, от всех завоеваний, на море или на суше, будь то земли или имущество, половину получим мы, а другую – вы. Вам остается лишь посоветоваться, сможете ли вы принять и выполнить наши условия».

Послы вышли, сказав, что переговорят между собой и ответят им завтра. Они совещались всю ночь и, наконец, согласились принять условия венецианцев. Утром следующего дня они предстали перед дожем и сказали: «Государь, мы согласны заключить этот договор». А дож сказал, что переговорит со своими сподвижниками и даст знать, как обстоят дела.

На следующий, то есть третий день после того, как дож описал свое предложение, он, который был мужем мудрым и доблестным, созвал свой Большой совет, состоявший из сорока человек, считавшихся самыми умными и способными в государстве Венеция. Своим ясным умом и здравым смыслом, которыми он обладал в высочайшей степени, дож Дандоло уговорил их принять и одобрить предлагаемое соглашение. Делал он это постепенно: сначала он склонил несколько человек, потом больше и еще больше – пока все не согласились и не одобрили эти условия. После этого он созвал по крайней мере десять тысяч в церкви Святого Марка, красивейшей из всех, какие только есть на свете, и сказал собравшимся, чтобы, выслушав обедню Святого Духа, они молили бы Бога вразумить их насчет просьбы, с которой обратились послы. И все весьма охотно это исполнили.

Когда обедня была завершена, дож позвал послов, чтобы те смиренно попросили народ Венеции согласиться на принятие этого договора. Послы явились в храм, где привлекали любопытные взгляды множества людей, которые их никогда не видели.

Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, с согласия и по воле других послов взял слово и сказал им: «Сеньоры, самые знатные и самые могущественные во Франции, послали нас к вам. Они заклинают вас о милости, чтобы вы сжалились над Иерусалимом, который находится в порабощении у сарацин, и, Бога ради, согласились сопутствовать им и помочь отомстить за поругание Иисуса Христа. Выбрали же они вас, ибо знают, что ни один народ не имеет такого могущества на море, как вы. И они повелели припасть к вашим стопам и не подниматься, покуда вы не согласитесь сжалиться над Святой землей за морем».

Вслед за этим шестеро послов, проливая обильные слезы, преклонили колени перед венецианцами. И дож, и все другие разразились слезами и в один голос, высоко воздевая руки, воскликнули: «Мы согласны, мы согласны!» И затем поднялся столь великий шум и крик, что казалось, разверзается земля.

И когда, наконец, стих этот великий шум, а всеобщая жалость улеглась (а были они столь сильны, что таковых никто никогда не видел), великий дож Венеции, который был человеком весьма мудрым и доблестным, взошел на амвон и, обратившись к народу, сказал ему так: «Сеньоры, посмотрите, какую честь оказал вам Бог; ведь лучшие люди на свете оставили без внимания все другие народы и ищут вашей поддержки, чтобы совершить вместе с вами столь великое дело, как освобождение Господа нашего!»