Цитаты из книги «Жанна Ланвен»

Стиль Lanvin можно охарактеризовать так: элегантность и женственность при полном отсутствии провокации.

Из-за такой скурпулезности к расходам, всю жизнь ее считали женщиной, которая предпочитает все делать сама, а между тем, начав самостоятельно работать модисткой, она никогда не рисовала эскизов, не моделировала свои платья и имела довольно приблизительное представление о технических аспектах создания коллекций – ткани, выкройки, примерки…

Историк моды Валери Стил точно написала: «Одежда Вионне открывала всю красоту женского тела, потому что она любила женщин»

Все становилось еще двусмысленней, если название выражало состояние души: было непонятно, что означает, например, название «Сомнение»? Платье вызывает его или выражает? А «Надежда» приносит утешение или взывает о помощи? Платье «Смелость» призывает к действию или само по себе уже поступок? Это часто вызывало улыбку, особенно если относилось непосредственно к самой хозяйке м

Уникальная вещь – врожденное чувство вкуса у женщины как в делах, так и в искусстве кокетства.

основном коллеги выказывали солидарность с Люсьеном Лелонгом, который должен был предоставить оправдания своей поездки в Берлин и установленному с немцами во время войны контакту, когда он занимал пост президента Синдиката парижской моды. Несмотря на это, в 1945 году Лелонг оставил этот пост, и его место занял Жан Гомон-Ланвен.

Конечно, даже haute couture приходилось считаться с новой модой, которую до этого она игнорировала или в лучшем случае отводила ей место в линии «Спорт». Множество карманов на пальто, жакетах, пиджаках и простые корсажи – знаки не только достатка, беззаботности или андрогинной моды, но еще и влияние военного стиля, царящего в годы дефицита, экономии, нехватки транспорта, рабочих рук, материальных благ. Но в середине войны экстравагантность снова обрела право на существование, если не сказать, что к ней стали стремиться.

Модницы, одевавшиеся в домах моды, чувствовали, что бурная фантазия всех кутюрье снова вырвалась на свободу: одежда изменилась. В коллекции Ланвен осень – зима 1941 года прямой силуэт, на который требовалось довольно мало ткани, был забыт, и его место заняли платья-амфоры и модели в форме бочоночка, с плиссировкой на бедрах – красивые пышные складки ткани! Строгая цветовая гамма «черный серый» тоже поменялась на более яркие и живые цвета – красный и зеленый. В следующем году появилось платье «Тысяча лоскутов», вполне в духе времен экономии, но этот вариант тоже давал фантазии разгуляться.

Роскошные вышивки и сложные дорогие аппликации остались в прошлом. Причиной того «простого», о котором говорила Жанна, прежде всего, были перебои с поставками сырья и ограничения, наложенные оккупантами. Выходить из положения было сложно. Новые материалы – вискоза и нейлон – считались еще экспериментальными и поставлялись только для армии. Приходилось довольствоваться малым и делать обувь в буквальном смысле на деревянных подошвах, довольствоваться кроличьим мехом, а чулки со стрелками… рисовать прямо на ноге. Единственный элемент одежды, не пострадавший от нищеты военного времени и не подвергавшийся моральному осуждению, как элемент роскоши – самый, казалось бы, бесполезный аксессуар, оказавшийся совершенно необходимым, – шляпа! Материалы для изготовления шляп оставались в свободной продаже: ленты, опилки, соломка, перья – всего этого было в достатке. Все ненужное собиралось, обрабатывалось, украшалось и водружалось на женские головки, словно эфемерные сторожевые башни.

Некоторые дома мод закрывались. Другие продолжали работать, например Жак Фат, который вернулся к своей работе в июле 1940 года после нескольких месяцев в армии. Ему было всего 28 лет. Вернулся и Марсель Роша, одно время он мечтал открыть магазин в Берлине. Шанель, хотя и отказалась от борьбы с врагом, закрыла все свои магазины и распустила персонал, но попыталась извлечь выгоду из закона, запрещавшего евреям участвовать в экономической жизни страны, и вернуть себе 70 % акций своей парфюмерной компании, которую задолго до этого продала братьям Вертхаймерам[759]. Жанна соблюдала сдержанную осторожность, ограничиваясь «минимальными контактами с завоевателями», как писала историк Доминик Вейон[760]. Это позволило ей сохранить свое предприятие до 1944 года примерно в том же состоянии, в котором оно находилось перед войной, не считая, конечно, закрытия филиала в Пари-Плаж и значительного сокращения производства парфюмерной продукции по причине сложностей с доставкой необходимого сырья.