Это помещение отличалось поистине сталинской гигантоманией – ничего общего с уютными парижскими университетами, отделанными светлым мрамором и благородным темным деревом. Так, по крайней мере, думал Ньеман, сроду не бывавший в университетах. Ни в парижском, ни в каком другом.