Гарлан и Джоанна качались на качелях – дребезжавшая цепь скрипела, они стояли на облезшей серой доске и на лету сбивали цветы с вьюнков.
– На этом крыльце всегда так хорошо и прохладно, как нигде больше, – сказал Гарлан.
– Потому что здесь пахнет жимолостью и жасмином, – проговорила Джоанна.
– Нет, – сказала Милли, – напротив, через дорогу, скосили сено, пахнет им и еще здесь пахнет моей душистой геранью.
– Ох, мисс Милли, мне не хочется уходить.
– Вы еще вернетесь.
– Нет, не вернусь.
– Простите, Гарлан… – Милли поцеловала его в щеку. – Не расстраивайтесь, ведь вы еще почти ребенок. Будут другие девушки.
– Мама, это груши так пахнут, – прошептала Джоанна.
– Это мои духи, – с раздражением заявила Алабама, – и они, между прочим, стоят шесть долларов за унцию.