Цитаты из книги «Санькя»

Когда у каждого в сердце своя беда, касаться этим сердцам, может быть, и незачем. Разве надо идти за предел того, что и так едва выносимо.

Смысл в том, чтобы знать, за что умереть. А ты даже не знаешь, зачем живешь.

Какое может быть одиночество, когда у человека есть память – она всегда рядом, строга и спокойна.

Дураки! Вы провокаторы! Ваш Костенко нарочно сел в тюрьму, чтобы стать известным! Вас жиды сюда привели!

– А что такое либерализм, Саша? – спросил он, наконец. – В вашем понимании? – Если соскоблить всю шелуху, в России он выглядит как идея стяжательства и ростовщичества, замешанная с пресловутой свободой выбора, от которой, впрочем, вы легко отказываетесь во имя сохранения, так сказать, экономической составляющей либеральной идеи.

Появился Костя Соловый – тот, что размахивал тогда цепью в центре Москвы, с жадными глазами, с ярким ртом, и в сопровождении красивой «союзницы» к тому же, которую он беззастенчиво гладил по ягодицам.

Только один он, Саша, и остался хранителем малого знания о той жизни, что прожили люди, изображенные на черно-белых снимках, был хоть каким-то свидетелем их бытия. Не станет бабушки – никто никому не объяснит, кто здесь запечатлен, что за народ – Тишины. Да никто и не спросит, кому надо. Выбросят новые хозяева иконостас в непролазные кусты через дорогу, размоет лица на карточках, и всё. Как не было.

«Лева – прав, – так думал. – Государство – палач. Раздевает догола и бьет в солнечное сплетение». «Но это не мое государство. Оно чужое… Или ты ему чужой, Саш?» «Нет, не я. Оно чужое всем. Его надо убить».

Человек – это огромная шумящая пустота, где сквозняки и безумные расстояния между каждым атомом. Это и есть космос. Если смотреть изнутри мягкого и теплого тела, скажем, Сашиного, и при этом быть в миллион раз меньше атома, так все и будет выглядеть – как шумящее и теплое небо у нас над головой.

Ничего бы отец не сделал. Он устал и умер. Мог бы и дальше жить, усталый. Предпочел умереть.