Хронологий и четкого строя по должностям, флотам и датам не жди, читатель. Каждый рассказ самостоятелен. Вырви странички, сложи их, как хочешь. Можешь даже использовать. Понятно, на самокрутку… Дымок табачный – достойный реквием воспоминаниям военного пенсоинер.

(Редактор, уважаемый, написано правильно. Убери свой красный карандаш.

Как есть, так и читается, и пишется).

3. X. Травило

Примечание автора

Если человек предрасположен верить, то убедить его можно во всем.

«Об искусстве создавать мнимости» Ши Цзы И, Китай, X в. н. э.

(кажись, наш, из «квумпарей». Только год выпуска странноват)

3. Травило, присоединившись.

Гимн моряку

Моряк, говорите? А кто такой моряк? Хоть и надоело мне заниматься просветительством, но и в этот термин надо внести ясность. Моряк – это вовсе не тот, кто ходит в море…

Химик, вы опять с тезисом не согласны, неугомонный вы наш? Смотрите на свое ухо, мы вам зеркало дадим, наслаждайтесь. Ведь на службе вы только и делали, что на уши начальников смотрели, оных этим раздражая, до инфаркта доводя… Вашим же, кхе-кхе, оружием… Установка на самоликвидацию, так сказать. Не поможет – придется выставить вас за дверь, тем более что тема вас-то не касается, мы о моряках говорим…

А вот теперь пришло время открыть Великую Военно-морскую Тайну.

Моряк – понятие собирательное, оно имеет массу градаций. Неважно, в каком моряк звании, должности, насколько велики его заслуги и знания. И матрос, и мичман, и офицер, и адмирал – все моряки. Одни более резвые и неразумные, другие умудренные опытом и возрастной ленцой, но, кроме моря, их объединяет особый дух. Этот дух моряком и управляет, иногда вопреки его воле. Этот дух непредсказуем и всеобщ. Ему никто из моряков противостоять не в силах. Это – ДУХ МОРЯКА, или МОРСКОЙ ДУХ. Субстанция загадочная, неодномерная, никем не раскрытая. Присуща только моряку и никому иному, даже из военных. Раскрыть его суть мы не пытаемся, силенок не хватит, попробуем обобщить. А теперь подробнее. Только факты. Итак…

Моряк любопытен, как ребенок. Он может с неподдельным интересом с расстояния в 200 метров созерцать выгрузку активной зоны реактора с ремонтируемого атомохода. И чем труднее было пробраться на место наблюдения, тем интереснее смотреть. А радиацию не видно.

Моряк любознателен. Он любит что-нибудь нажать, включить, покрутить, подергать, открыть. Например, вентиль захлопки шахты работы дизеля под водой, да еще на глубине не меньше 60 метров. Ну что с него взять, дитя, сущее дитя. Оно не понимает, что вода, хлынув по открытой воздушной магистрали, затопит четвертый и пятый отсеки, а то и всю лодку. В корабельном уставе категорически запрещено прикасаться к кнопочкам и рычажкам, которые не относятся к заведованию моряка. Но он все равно прикасается и трогает!

Моряк зажигает спички в помещении кислородной станции. Не потому, что там темно, выключатели ведь работают, свет горит, а потому, что там написано: «Взрывоопасно! Не пользоваться открытым огнем!» А в нем силен дух противоречия и любознательность. К счастью, судьба в виде зуботычины старшего более опытного товарища его хранит.

Моряк постоянно думает о девушке (жене, подруге), оставленной на берегу. Из-за этого он рассеян, несобран и путает минус и плюс при вводе угла поворота торпедных аппаратов. В результате торпеда летит не за борт, а пронизывает насквозь корабельные надстройки и затихает огромным фаллосом меж ног сидящего в каюте артиллериста, пугая последнего до «родимчика». Был артиллерист – стал кавалерист.

Моряк – противоречивая фигура. Помните фразу: «Если хотите со мной разговаривать, то лучше молчите». В ней он почти весь. А может, именно в этом ДУХ?

Моряк – должностное лицо, но не берет взяток. Ему просто нечего продать, кроме своей совести, а ею он не торгует.

Моряк постоянно в поиске. И если он прекрасно управляется с корабельной артиллерией и ракетами, поражая все цели, то непременно хочет научиться вышивать крестиком или лучше всех готовить лобио, слабо представляя, что это такое, но твердо зная, что это вкусно….

Моряк – существо романтичное, сентиментальное, где-то даже нежное и ранимое. Нежное именно там, куда обычно ранят. Рану наносит начальство. После ранения моряк становится вздорным и непредсказуемым. Ранение в это место придает ему многовекторное, а потому бесцельное ускорение. Он куда-то мчится, а окружающие и сбитые с ног встречные задаются вопросом: «Куда бежит, как в жопу раненый?» А он ранен именно в это место… Сесть он не может, а это невыносимо, ведь ходить на корабле, собственно, некуда и негде, все рядом, надо бы и присесть. Если раненый моряк еще и в звании офицера, то кровь льется рекой из всех подчиненных, а многовекторность окончательно принимает вид броуновского движения…

Исключительность моряка не поддается измерению. Единственное, что его объединяет с гражданским людом, – это челюсти. Да-да, как ни странно для большинства из вас, но есть у нас с гражданскими и что-то общее. Об этом, кстати, знают не все моряки, а только читавшие медицинскую брошюрку, в которой сказано: «…У моряка, как и у любого нормального человека, 32 зуба, в которых нельзя ковыряться гвоздями, вилками, ножницами и другими металлическими предметами…» Кстати, тезис достаточно спорный: у меня, например, зубов штук шесть, и мне ни разу не приходилось видеть моряка с 32 зубами. Наверное, все моряки, как и я, ковырялись в зубах именно тем, чем не рекомендовал безвестный эскулап. Чтобы, как понимаете, и последнюю похожесть на гражданских шпаков исключить.

Несмотря на то, что моряк упитан, еда для него не на последнем месте, а на одном из первых. Мало того, что он гурман, он еще и по аппетиту сравним только с Гаргантюа. Моряк хорошо усвоил вечный принцип: «Море любит сильных, а сильные любят поесть». Небольшое количество моряков, скажем, в составе очередной вахты, может сожрать 90-суточный запас продовольствия для экипажа дизельной ПЛ всего за одну ночь. Места в дизелюхе мало, и продукты распихиваются по всем отсекам и «шхерам», даже в сетках подвешиваются к подволоку. Они не съедаются, они вяло жуются между делом, но как-то очень быстро. Как правило, ночью. Исчезают галеты, печенье, компоты, консервы, колбасы, сыры, сливочное масло, томатная паста, картошка и даже хлеб «ГУ» – в герметичной упаковке и консервированный парами спирта. Саранча, завидуй и плачь!

Слава богу, что моряк не вороват и не ломает замок на двери в провизионку, благодаря чему в последней сохраняются кое-какие консервы и крупы, обеспечивающие ему минимальную поддержку жизненных сил в оставшиеся месяцы. А потом всю боевую службу, три месяца, раз в день экипаж питается двумя банками «кильки в томате» и горстью перловки, добавленными в 50-литровый лагун с кипятком. Так и выживает… Знал бы супостат, что ему противостоит ослабленный голодом экипаж, сразу бы войну развязал, да кто ж ему, клятому, скажет.

Среди моряков нет предателей, а если появляются, как Саблин, то самими моряками и уничтожаются. А ослабленных проглотов, привязав к ним конец потолще, вытянут в родной базе из лодочной шахты на свежий воздух и в последствии откормят. Для новой боевой службы. И все повторится…

Моряк – существо земноводное. Большую часть жизни он проводит в море, а на берег выходит только для горячо любимого процесса размножения. В это время, впрочем, как и всегда, моряк любит всех женщин независимо от возраста, комплекции, цвета кожи и отпущенной природой красоты. За это женщины одаривают моряков неземной любовью. Только моряку человеческая популяция обязана своим неуклонным ростом и не занесением в «Красную книгу». Господа скептики, китайцы – это исключение! И вообще есть версия, что первый китаец произошел от моряка, а только потом деградировал в обычного сапиенса, сохранив, правда, главное качество….

Моряк не любит презервативов, а к СПИДу, в отличие от гражданских, у него иммунитет. И есть только одно существо в мире, которому моряк завидует в этот период. Это питон, у которого два члена. Один можно лечить от подхваченного триппера (моряк неразборчив в связях), а вторым продолжать пользоваться. Это единственное, что мешает моряку быть сверхчеловеком.

Моряк консервативен и не любит наркотиков. Он расслабляется алкоголем и табакокурением. В первом ему нет равных, ведь только он сохранил знаменитый рецепт «табуретовки» от Остапа Бендера. Он может выгнать брагу даже из дизельного топлива. Во втором он тоже не превзойден никакими курильщиками дорогих английских трубок.

Ну кто из вас после трех суток воздержания и нехватки простого воздуха, взобравшись на мостик ПЛ, за одну минуту выкурит самокрутку из «махры», толщиной в руку, и не умрет? То-то же, слабаки…

Моряк резв, как скаковая лошадь, находчив, смекалист и исполнителен.

Я помню майора Сучкова, который сдал в ремонт двигатель командирского уазика, и пятьдесят километров, вводя в обман водителей других машин, просил «дернуть, чтоб завестись», зная, что машина без мотора… До части он доехал.

Моряк дисциплинирован. Отставший от подводной лодки в Петропавловске штурман прошагал 40 км за восемь часов (отряд элитного спецназа одолевает за это время лишь двадцать километров) по непроходимым камчатским зарослям ночью, чтобы успеть к подъему флага и выполнить приказ командира: «К утру быть в базе!» Даже звери его жрать побоялись, на фиг им бешенство?

Моряк грамотен и владеет специальностью. На ЧФ экипаж судна-«спасателя», на котором остались одни матросы и старшины (офицеры и мичманы пьянствовали на берегу), вывели по тревоге корабль от пирса в море, в точку якорной стоянки. Сняли с должностей всех, экипаж расформировали, но погорячились, на мой взгляд. Это были настоящие моряки, матросы и старшины. А кто их учил? Ясно, что те, снятые мичманы и офицеры. И учили хорошо, настоящим образом военному делу…

Моряк обладает чувством юмора. Обидевшись на всех и вся, угрожая взорвать зажатую в ладони гранату, он может заставить весь экипаж во главе с командиром петь фирменную песню корабля «Варяг», но граната будет учебной и потому безопасной.

Моряк настойчив, внимателен к старшим и деликатен. Я знал человека, который посылал открытки с пожеланием здоровья, счастья и долголетия умершему три года назад ветерану ВМФ, не обращая внимания на жалкий лепет его родственников. Ровно три года!