Посвящается Ирине, моей любимой жене, с которой я иду по жизни уже более 50 лет.

Неуважение к предкам есть первый признак дикости и безнравственности.

А. С. Пушкин

Предисловие

Каждый человек не должен быть оторван от прошлого своей семьи, от длинной цепочки предыдущих поколений, связанных между собой генетически, а также религиозными и культурными традициями. Знание жизни предыдущих поколений, их достижений и радостей даёт осознание того, что никто из семьи не забыт и что твоя жизнь и жизнь твоей семьи тоже не будут забыты и не исчезнут в бездне вечности. История рода – это краткая история Отечества, а, задумываясь о жизни, о будущем, всегда полезно посмотреть в прошлое.

На мой взгляд, существуют два направления исторической науки. «государственная» история, в которой рассматриваются события государственного или даже мирового значения – войны, революции, смены эпох, правителей, и «народная» история, это жизнь народа – быт людей, их заботы, любовь, работа, увлечения, рождение и воспитание детей и т. п. Я рассматриваю свой очерк истории жизни семей Витовых и Щаповых как вклад в «народную» историю. Изучение «народной» истории или хотя бы ознакомление с ней позволяет помнить о жизни обычных людей и избегать многих заблуждений.

Когда я рос (в 40 и 50-е годы), нас отлучали от истории наших родов и истинной истории отечества. Отлучали очень просто: об этом умалчивали, никто никогда не говорил о том, что надо знать историю семьи, а вся история России до 1917 года преподносилась как очень далёкая, чуждая и уже ненужная. В школе никогда не задавали вопрос: кто были твои предки? Хотя многие, конечно, знали, кто были их предки, но боялись произнести: из дворян, из фабрикантов, из купцов. Происхождение из семьи фабрикантов являлось непреодолимым препятствием, исключавшим для их детей учёбу в высших учебных заведениях и достойную работу. Происхождение из рабочих или из крестьян являлось несомненным достоинством. Повсеместно было развито упрощение внешнего вида, одежды, лексикона, быта – под малообразованную часть населения. Любые проявления культурного поведения в быту и одежде высмеивались. Знания языков, истории, искусства, религиозных обрядов, всегда выделявшие образованного человека, не поощрялись. Какие уж тут исторические связи, поскорее забыть или, ещё лучше, ничего не знать. Младенчество вместо зрелости. Малограмотность вместо культуры.

Наш быт существенно отличался от современного. Отсутствие телевидения, которое только начинало свой путь, давало время для чтения, походов в кино, естественно, не часто, для прогулок по близлежащим улицам и переулкам (по Покровке и Маросейке^[1] до Кремля и обратно), общения с товарищами. Одним из моих любимых занятий было рассматривать старые фотографии и диапозитивы, хранившиеся у бабушки. Для бабушки это тоже было интересно – пройтись по местам своей молодости, вспомнить жизнь, начинавшуюся так благополучно. Обычно вечером, в дни праздников, я доставал из ящика диапозитивы, снятые моим дедушкой, мы вдвоём не спеша рассматривали их, и бабушка рассказывала мне небольшие истории о каждом снимке. Я любил эти рассказы, и по сравнению со многими сверстниками мои знания о семье были весьма обширными. Я знал, что Щаповы (по дедушке) и Витовы (по бабушке) были известными и уважаемыми в г. Иваново-Вознесенске купеческими семьями. Они относились к привилегированной части купечества – фабрикантам, т. е. производителям ситцевых тканей. Я знал, так мне казалось, многое об их жизни и быте.

После смерти бабушки в 1960 году мои знания о семьях Щаповых и Витовых сохранились, хотя, как показало будущее, эти знания были поверхностны. В дальнейшем жизнь надолго оторвала меня от семейной темы. И я благодарен судьбе, что возвратился к истории моих предков. Из истории моей семьи я вижу, что отрешение купечества от производства и торговли после революции ноября 1917 года было серьёзной ошибкой новой власти. Значительная часть купечества поддерживала революционные изменения, стремилась избавиться от сословных привилегий правящего класса. Эта часть купечества поддерживала революционеров. Они не могли представить, что революция приведёт к потере собственности и превращению их в изгоев новой власти. Поколение купечества, которое появилось в начале XX века, дети бывших крепостных крестьян, уже имело высшее образование, хорошо представляло пути развития производства и могло вывести Россию в передовые державы.

Сведения, которые мне удалось собрать, говорят о том, что семьи Витовых и Щаповых были достойными членами общества, в них выросли талантливые, образованные люди, много сделавшие для своих детей, будущих поколений и для России, в которой они жили.

Введение

В конце XVIII – начале XIX века в России сложились благоприятные условия для развития различных производств. Но условия так могут и остаться условиями, если не будет целеустремлённых, талантливых людей, способных воспользоваться ими для обеспечения благосостояния своей семьи и её общественного положения. Эти люди не знают ни о каких «благоприятных условиях», они интуитивно их чувствуют. Они обладают способностью много работать, правильно определять направление своей деятельности, в полную силу использовать свой талант, умение и природное чутьё.

Чем же занимались семьи Витовых и Щаповых? Обратимся к книге, посвящённой истории ивановских ситцев^[2].

Развитие производства ситцев во Владимирской губернии было обусловлено рядом обстоятельств. Земли её были малоплодородными, и крестьяне, населявшие их, вынуждены были изыскивать себе сторонние заработки для уплаты оброка и прокормления семьи. Здесь повсеместно были развиты различные промыслы и практиковался отход крестьян на заработки в различные города, особенно в Москву и Петербург. Владимирская губерния славилась также своим льном, ткачество холстов и полотен было обычным занятием крестьян. Ткачество успешно развивается с XVIII века в связи с рядом новшеств, которые вводил Пётр I ради увеличения выработки полотна для нужд парусного флота. Образующиеся иногда остатки холста и полотна мастера-крестьяне начали использовать под набивку узоров, поскольку такая ткань находила сбыт на местном рынке. Умелое обращение с красками известно было здесь от иконописных мастеров, живших во многих местах. В этих землях, богатых лесами, привычным было ремесло резьбы по дереву для создания узоров на досках. Важным было также обилие речек и речушек в губернии и в самом селе Иванове, так как для ситценабивного производства требовалось много воды.

Появление первого ситцевого заведения в селе Иванове связывается с именем крестьянина Осипа Ивановича Сокова, мастера-резчика досок. Узнав на крупной ситцевой мануфактуре в Шлиссельбурге некоторые способы составления красок для крашения тканей, он вернулся в село Иваново и открыл здесь своё набойное заведение. Вскоре его метод был освоен и другими крестьянами. В 1802 году здесь было восемьдесят отдельных ситцевых предприятий с наёмными рабочими, а также имелось множество домов, где крестьяне изготовляли ситцы силами своего семейства. Одной из причин быстрого развития ситцевого производства была необыкновенная популярность ивановских ситцев среди широких слоёв населения. Они были дёшевы и красивы.

Ситцы изготовляли вручную. Для нанесения узора на ткань требовалось относительно несложное оборудование. Оно состояло из верстака – стола, на котором находились ровно выструганные доски, покрытые сукном. Рядом, на скамейке, ставился штрифовальный ящик, дном его служило натянутое сукно, кошма, куда наливалась краска, которую мальчик-штрифовальщик растирал кистью после каждого прикладывания резной доски к сукну. Над столом находились жерди – вешала, через которые набойщик перекидывал набитую ткань для просушки. Имелись также орудия для растирания и смешивания красок, котлы или чаны для их заваривания. Процесс набивания заключался в том, что мастер, ровно расправив на верстаке ткань, накладывал доску сначала на сукно с краской, находящейся в штрифовальном ящике, а затем эту доску, с нанесённой на ней краской опускал на ткань по знакам, которые показывали вделанные в четырёх её углах иголки.

При набивке крупного узора с большой доски мастер стучал по доске киянкой (палкой с утолщением на конце) для лучшего отпечатывания краски. Такими столами были оборудованы как мелкие заведения, так и крупные мануфактуры, на последних были лаборатории для составления красок, красильни и другое оборудование.

Под набивку использовались различные ткани. Шёл и простой крестьянский холст местного производства, и более тонкое полотно, каким славились Костромская, Ярославская губернии, а также уезды Кинешемский, Нерехотский и Суздальский Владимирской губернии.

Набор материалов был невелик, но в каждом материале мастера умели использовать присущие ему особенности для создания художественного эффекта ткани. Техника последовательного накладывания доски на ткань и оттиска узора применялась на всех тканях, но составы красок, методы их закрепления на волокне менялись в зависимости от характера материала. И здесь в полной мере раскрывались природная одарённость и художественное чутьё ивановских мастеров, которые с поразительным чувством прекрасного умели сочетать материал, красители и технологию для получения наибольшего художественного эффекта в своих произведениях.

Ситцевые ткани были относительно дёшевы и находили постоянный сбыт в среде беднейшего населения России, которое было самым многочисленным. Ситцы с яркими узорами, похожими на узоры шёлковых тканей, шли на праздничную одежду, которую крестьянки берегли, носили только в торжественных случаях, что исключало необходимость частой стирки.

Важную роль в художественном оформлении тканей играли красители. До внедрения искусственных красок в течение почти целого столетия на ситценабивных ивановских предприятиях использовались растительные и минеральные краски. Основными красителями были корень растения марены и индиго, также растительного происхождения. Они сыграли большую роль в красильном деле. Молотый корень марены, крап, и экстракты из него, гарансин, давали с различными протравами превосходные прочные краски с оттенками от кирпично-красного, фиолетового до густо-коричневого и чёрного. Особенность этих красок была в неповторимой мягкости тонов, которые даже в контрастирующем сочетании производили эффект гармоничной расцветки. Эти цвета широко использовались в красочной палитре на ситцах в конце XVIII и всей первой половине XIX века. Широко применялась также краска индиго, которая давала с закрепителями оттенки от светло-голубого до тёмно-синего. Технология крашения ими была доступна не только крупным предприятиям с усовершенствованными приспособлениями для приготовления красок и набором различных материалов для их закрепления, но и мелким товаропроизводителям, которые, не обладая специальным оборудованием, заваривали краски с закрепами в простых горшках, отчего и получили названия «горшечников».

Более дешёвые краски синего и красного цвета получались из сандалового дерева, но эти краски были менее прочными. Для жёлтого цвета употреблялся кверцитрон, получавшийся из коры красильного дуба, из персидской груши получали краску жёлто-зелёного цвета. Применялись также минеральные краски – охра для жёлтого и лазурь для голубого.