Глава первая

Двойка по алгебре & Приглашение на день рождения

Будильник зазвонил в семь часов утра. Его противное дребезжание – самый отвратительный звук, который мне когда-либо приходилось слышать. Ненавижу будильники! После домашних заданий и нудных нравоучений будильник занимает почетное третье место в моем списке портящих жизнь моментов.

Перевернувшись на другой бок и натянув повыше одеяло, я продолжил спать. Уже даже вроде заснул, увидел какой-то сон, но вдруг над самым ухом раздался голос:

– Максим, вставай. Пять минут восьмого.

Не открывая глаз, я дернул плечом.

– Сейчас встану, – сердито буркнул я, решив, что очередной день испорчен.

Дед продолжал стоять возле моей кровати, я слышал его свистящее дыхание и знал, что сейчас он заведет старую пластинку об ответственности и чувстве долга. Нет, только не подумайте, что я не люблю своего деда (если быть точнее, он мой прадед), но иногда его нотации сводят с ума.

Ему постоянно кажется, что меня надо учить двадцать четыре часа в сутки. То не так, это не этак. И ем я мало. Дед, наверное, хочет, чтобы я превратился в шар и перекатывался по улице. А если ем много, то еда эта неправильная – вредная. Критикует за то, что поздно ложусь спать, утром трудно просыпаюсь, встаю с кровати и одеваюсь медленно, не по-армейски. А с какой стати я должен одеваться по-армейски? Я что, с дуба рухнул?

Но деду этого не объяснишь, вернее, объяснить можно, но он меня не поймет. Мы разговариваем на разных языках. Сказывается огромная разница в возрасте. Я в шестом классе учусь, прадеду восемьдесят семь лет. Теперь понимаете, что спорить со стариком и доказывать свою правоту бесполезно. Начнешь хорохориться, он старую шарманку заведет, типа когда был в моем возрасте, то вел себя совсем по-другому. Врет, конечно. Я давно заметил, все старики считают, что были другими. На самом деле их поведение ничем не отличалось от нашего сегодняшнего поведения.

Я не спорю, что времена изменились, раньше не было гаджетов, Интернета, возможности сделать селфи с крокодилом в зоопарке, покататься на скейтборде. О существовании смартфонов и не подозревали. Мрак! Но я никогда не поверю, что моему прадеду не хотелось утром проспать школу, забить на уроки, проигнорировать домашнее задание. Не сомневаюсь, он так и поступал. А с годами попросту об этом позабыл. Склероз разыгрался. Зато постоянно учит жить меня.

Вот чего, спрашивается, стоит сейчас возле кровати? Разбудил и иди к себе, так нет, ждет, когда встану. А в школу и правда идти не хочется. Какой у нас сегодня первый урок? Вроде алгебра. Да, точно, алгебра. А я домашку не сделал. Может, если пораньше приду, удастся у кого-нибудь скатать?

Пока я перебирал в памяти ребят, которые дружили с алгеброй и делали домашнее задание, дед в очередной раз потряс меня за плечо.

– Макс, время подъема.

– Встаю!

– Поднимайся немедленно.

Я свесил ноги с кровати, зевнул. Дед удовлетворенно кивнул и вышел из комнаты.

За завтраком я заверил родителей, что домашнее задание сделано в полном объеме. Я всегда так говорю. А зачем волновать родителей с утра пораньше? Признаюсь, что к алгебре не подготовился, по-русскому упражнение выполнил не до конца – им от этих признаний лучше не станет. А так, пребывая в уверенности, что их сын прилежный ученик, они отправляются на работу в прекрасном настроении.

Я не врун, просто не люблю, когда из-за меня начинают нервничать.

Взяв рюкзак, я позвонил Сашке.

– Ты выходишь?

– В лифте уже.

– Встречаемся у твоего подъезда.

Сашка живет в соседнем доме, на протяжении нескольких лет мы каждое утро вместе топаем в школу. Это такая традиция. Перед выходом я звоню ему, он сообщает, что уже зашел в лифт, а я произношу фразу про встречу у его подъезда. Честно говоря, она мне самому давно опостылела. Но традиция есть традиция.

– Алгебру сделал? – спросил я у Сашки.

– А ты?

– Нет.

– И я нет. У Зойки спишем.

Зойка дать списать отказалась.

– Тебе жалко? – я сел на край ее парты, теребя в руках ручку.

– Макс, имей совесть, пора уже самому домашку делать.

– Я не успел.

– Как и на прошлой неделе.

– Зой, пожалуйста. Последний раз.

– Нет, – мотнула головой Зойка.

Зато свою тетрадь протянула Маринка.

– Списывай, только быстро.

Я открыл тетрадь, пробежался глазами по неровному почерку Маринки и засомневался, что задачи решены правильно. Несмотря на то, что в алгебре я разбираюсь самую малость, три ошибки в первом задании заметил сразу. Списывать не имело смысла. А потом ребята начали в класс подтягиваться, за разговорами время пролетело незаметно, и к моменту, когда прозвенел звонок, я так и остался без выполненного домашнего задания.

Удача от меня сегодня отвернулась. Анна Леонидовна вызвала к доске. Предстояло решить уравнение, а мы с уравнениями недолюбливаем друг друга. Так уж повелось. Пытаюсь их решить, они не решаются. Хоть тресни.

– Столяров, мы ждем, – торопила меня Анна Леонидовна.

Придав лицу умное выражение, я сжал мел и уставился на уравнение. Оно, уравнение, уставилось на меня.

Чуть погодя, повернув голову и поймав взгляд Зойки, знаком показал ей, мол, подскажи.

Зойка зашептала, я ничего не услышал.

– Максим, ты понял задание?

– Не совсем, – сказал я.

– Необходимо округлить до десятых и найти абсолютную и относительную погрешности приближенного значения числа, – Анна Леонидовна подчеркнула жирной линией число – две целых пятьдесят шесть сотых. – Теперь понятно?

– Ага, – кивнул я, окончательно запутавшись.

Какую погрешность надо найти? Что еще за погрешность? Погрешность… Погрешность… Смешное слово. Мысли унесли меня далеко из класса алгебры. Вспомнил свою прабабушку, которая при каждом удобном случае повторяла излюбленную фразу: «Грехи мои тяжкие». Вот и мне, сверля взглядом ненавистное уравнение, хочется повторить ее слова.

– Максим, или решай или садись.

– Сейчас, Анна Леонидовна, – я поднял руку, приготовившись писать. – Значит, сначала мы округляем, а потом ищем эти… абсолютные прегрешения.

В классе раздался взрыв хохота.

– Садись, Столяров. Два.

– Я оговорился. Погрешности. Анна Леонидовна…

– К доске пойдет, – не слушая меня проговорила алгебруха.

Я вернулся за парту.

– Ну ты и ляпнул, – веселился Сашка.

Я сник. На вторую подряд двойку по алгебре совсем не рассчитывал. Дома достанется. Мама расстроится, заставит за учебником сидеть. Дед ворчать начнет. Папа точно не возьмет с собой на матч. И не скроешь ведь, что пару влепили. Родители просматривают мой электронный дневник регулярно.

Я задумался. А ведь были времена, когда о существовании электронных дневников никто не знал. Каждый ученик имел обыкновенный бумажный дневник, из которого в случае получения пары, можно было смело вырвать страницу и заявить дома, что меня сегодня не спрашивали. Мои мама и папа учились с такими дневниками. Моему поколению «повезло» больше. Теперь всё в электронном виде. Включил комп, зашел на личную страницу и вся твоя подноготная как на ладони. Вот бы вирус какой в системе появился и уничтожил все данные. Прикольно бы было.

Я настолько замечтался, что не услышал звонка. Сашка толкнул меня в бок.

– Пошли на литру.

– Слушай, – спросил я в коридоре. – У тебя знакомых хакеров нет?

– Тебе зачем?

– Да так. Вторая пара по алгебре напрягает.

Сашка хлопнул меня ладонью по спине.

– Прикалываешься?

– На полном серьёзе спрашиваю. Мы с папой на матч через две недели собрались, теперь поход под угрозой.

– Исправишь, – ответил Сашка и, поравнявшись с Вовкой, схватил его за руку: – Ты мне когда диск вернёшь?

У Вовки Клюева есть отвратительная привычка – он просит что-нибудь на пару дней и никогда не возвращает в срок.

– В среду.

– Вторую неделю так говоришь.

– В среду – точно. У меня хомяк болеет.

– При чем здесь твой хомяк?

– Целыми днями с ним вожусь. Кормлю по часам, лекарства даю. До диска руки не дошли.

– Врёшь ты! Кто вчера мяч на поле четыре часа гонял? Короче, завтра возвращаешь диск, а когда хомяк выздоровеет, получишь его в лучшем виде.

Вовка что-то пробормотал и забежал в класс литературы.

На сегодня нам задавали выучить наизусть фрагмент из стихотворения Пушкина «Зимнее утро». Я выучил. Но сработал закон подлости, меня Лидия Олеговна не спросила, хотя я и тянул руку. Не повезло Вовке. Не помогла и отговорка про заболевшего хомяка.

Стоя у доски, он судорожно вспоминал начало стихотворения.

– «Мороз и солнце; день чудесный!» – подсказал я.

– А-а, – обрадовался Вовка. – Вспомнил. «Мороз и солнце; день чудесный!»

И замолчал.

– Дальше, – Лидия Олеговна посмотрела на меня и погрозила пальцем.

И Вовка смотрел на меня, ждал, дальнейшей подсказки. Одними губами я прошептал:

– «Ещё ты дремлешь, друг прелестный».

– Чего? – тоже шёпотом переспросил Вовка.

– Глухая тетеря, – крикнула Маринка.

– Тишина в классе! – сказала Лилия Олеговна. – Клюев, смотри на меня, а не на класс.

– Они тоже хотят послушать, – нашёлся Вовка.

– Слушать пока нечего, – съязвила Зойка.

– Тебе хорошо говорить, – не удержался Сашка. – У тебя в голове вживлён чип.

– Помолчи, – скривилась Зойка.

– А разве я не прав? Не-е, правда. Кто согласен, что Зойка не человек, а робот?

– Давайте проголосуем, – смеялся Ромка.

Зойка на самом деле была почти что вундеркиндом. Не знаю, когда она все успевает. Иногда кажется, у Зойки есть несколько двойников, которые рассредоточены по городу. Один с утра до вечера просиживает в библиотеке, второй посещает кружки и секции, третий развлекается с друзьями, четвертый… ну, трёх вполне достаточно.

– Клюев, мы услышим сегодня стихотворение? – Лидия Олеговна села за стол.

– Да учил я. Учил! «Мороз и солнце»… на-на-на… «ещё ты»… это… «друг прелестный».

– Что за на-на-на? Зоя, подскажи Клюеву, а то он до второго пришествия здесь простоит.

Зойка встала, тряхнула волосами и выпалила пулемётной очередью:

– «Мороз и солнце; день чудесный!

Ещё ты дремлешь, друг прелестный.

Пора, красавица, проснись:

Открой сомкнуты негой взоры

Навстречу северной Авроры,

Звездою севера явись!».

– Владимир, даю тебе последний шанс. Соберись.

Вовка выдохнул, выпрямил плечи, и, стараясь не забыть услышанное, проговорил:

– Мороз и солнце; день чудесный!

Ещё ты дремлешь, друг прелестный.

Проснись, красавица, проснись:

Открой укутанные розы

Навстречу нам идут морозы,

И звезды с севера плелись.