© Саваровский Ю.С., 2012

Я многое хочу понять

«Сколько ж мыслей в моей голове!..»

 
Сколько ж мыслей в моей голове!
Как мне их разложить по полкам?
Те правее, а эти левей,
Так, чтоб их не искать, как иголку.
Чтобы умные сохранить,
Чтобы глупые уничтожить,
Хоть одну, да одеть в гранит,
И затем на вторую умножить,
И найти ту словесную грань
В многогранном холодном граните,
Видеть утра рассветную рань,
Видеть жаркое солнце в зените.
И хотя бы потомок один
Их познал и признал бы своими.
И, посмертно б меня наградил,
Тем, что вспомнил, хотя б, моё имя.
 

«Мне заглянуть в грядущее не терпеться…»

 
Мне заглянуть в грядущее не терпеться,
Но, откровенно, я его боюсь,
Хотя в душе ещё надежда теплится,
Что будет в нём величественной Русь.
 
 
Что в нём она воспрянет и окрепнет,
И миссией своею непростой
По миру разнесёт душевный трепет
И жизнеутверждающий настрой.
 
 
И, может быть, в двадцать втором столетье
Она пред ближним Космосом явит
Людей на нашей солнечной планете
С великим чувством искренней любви.
 

«Я многое хочу понять…»

 
Я многое хочу понять,
Что там к чему, что здесь такое,
Чтоб мог я в счастье и покое
Свои сомнения унять?
Но я всё время нахожу,
Отверженность библейских истин.
Ужель Мормону я служу,
Или живу под гнётом мистик?
И жизнь идёт то вкривь, то вкось,
И что со мною завтра будет,
Пришито ниткой на авось
Сапожною иглою буден.
 

«Я один, и в этом одиночестве…»

 
Я один, и в этом одиночестве
Мне тоскливо, но и хорошо,
Не долёк я мыслями до творчества,
Не скупясь, транжирю я душой.
Мне б ещё совсем немного страсти
И настроя на великий труд,
Я бы время разложил на части
Сотворенья творческих минут.
Я собрал бы светлые мгновенья
Как цветы в торжественный букет,
И на самом пике вдохновения
Написал божественный сонет.
 

Вампир

 
Взглянув поглубже в этот мир,
Я в полном ужасе отпрянул,
С кнутом воинственный вампир
Суёт мне в рот насильно пряник.
 
 
Из губ его сочится кровь,
С ушей его свисают черви,
И тучею нависла бровь,
И оголён холодный череп.
 
 
И волосатая рука,
Как будто вылита из стали,
Во рту два сабельных клыка
Сжимают челюсти в оскале.
 
 
О. этот страшный гамадрил!
К тому ж ещё изрядно пьяный,
И надо ж мне он подарил
Какой ни есть, а всё же пряник.
 
 
В какое время мы живём!
Когда за пряник гамадрилы
Проглатывают нас живьём,
И не нужны тогда могилы.
 

«Постой, всмотрись, не затеряйся…»

 
Постой, всмотрись, не затеряйся
В хитросплетеньях бытия,
В мечтах своих не заиграйся,
Не подставляйся для битья.
 
 
Держи свой ум не замутнённым,
И то, что разумом вершишь,
Сверяй с надёжным камертоном
Своей чувствительной души.
 
 
В изменчивости светотеней,
Что повстречаешь ты в пути,
Отвергни сумраки сомнений,
Чтоб дальше к истине идти.
 

«Пустота – эта пропасть души…»

 
Пустота – эта пропасть души.
Ты заполнить её не спеши,
Не поддайся веленью искуса,
Поначалу ты выгреби мусор,
Что по молодости ты насорил
Потому, что себя лишь любил
И считал твоей жизни беспечной
Быть всегда и счастливой и вечной.
Только счастье закончилось скоро,
Осмотрелся – тебе уже сорок,
Ах, как годы нещадно летят!
Подытожил – и все пятьдесят!
Ну, а дальше, что может быть боле?
Дальше только печальный итог,
Хорошо, если будет без боли
Тот финал, что пошлёт тебе Бог.
 

«Ночь звёздная. На голом косогоре…»

 
Ночь звёздная. На голом косогоре
Играет ветер на одной струне,
И вся округа в плачущем миноре
Тоской осенней вызрела во мне.
Задумчивым к ночной реке спускаюсь
И мысли грустные тяну я за собой
Вослед ушедших дней. Я перед ними каюсь
За то, что их повязывал судьбой.
А что судьба? Она рукою властной
Ведёт меня желаньям вопреки
Моей души, чувствительной и страстной,
Всё ближе к устью высохшей реки.
 

«Человечество тянет в омут…»

 
Человечество тянет в омут,
И, похоже, спасения нет.
Мы забыли одну аксиому
Жизнь лишь там, где присутствует свет.
Свет души и к природе и к людям,
А иначе сплошная тьма,
Все мы что-то по-своему любим,
Только стали сходить с ума,
И нещадно природу кромсаем,
Вырубаем чеховский сад,
Всё считаем, что встретимся с раем,
Только нам уготован ад.
 

«Под напором синих облаков…»

 
Под напором синих облаков
Горизонт холодный распластался.
Неужели я один остался
Среди самых умных дураков?
 
 
Всё пространство вытянулось в пласт,
Оптимизм мой на глазах нищает.
Тусклый месяц в небе, как балласт,
Грусть мою сильней отягощает.
 
 
И себя мне всё трудней понять:
От чего ж так безрассудно маюсь?
Нечего на дураков пенять,
Если таковым и сам являюсь.
 

«Наши души съедает быт…»

 
Наши души съедает быт,
Часто смотрим на мир мы устало,
Значит, время любви не настало,
Или мы разучились любить.
Что-то убыло в жизни уже,
Что-то нежное мы потеряли,
Пусть не копию пасторали,
Но угодное всякой душе.
Загоняем мы чувства свои
В напряжённые зоны резона,
И тогда все пространства любви
Заполняет всеядно Горгона.
 

«Довлеет надо мной история…»

 
Довлеет надо мной история,
Её вини, иль не вини,
Когда её, как инфузорию,
Рассматривают в наши дни.
Кто и намеренно, и с ходу,
Что сущно именно сейчас,
Дарует правящем в угоду
Свой, вроде, неподкупный глас.
Кто, смертью не скупясь и ранами,
Безбожно стрит божий храм
И трехсотлетие Романовых,
Как благо преподносят нам.
А так ли есть на самом деле?
Увы, совсем наоборот,
Мы рюриковчей просмотрели,
И русский позабыли род.
И вознесли на трон гольштинцев,
И даже в двадцать первый век,
Мы ждём от Запада гостинцев,
Как милостыню, для калек.
И сонмы наших либералов,
Готовых к Западу припасть,
Благоулыбчевым забралом,
Звериную скрывают пасть.
Но где теперь гольштинцев троны?
Ушли давно их времена,
Когда им встречные поклоны
Дарила русская страна.
И в наше время повсеместно
В стране российской русофоб
Поёт заезженную песню,
Подставив толоконный лоб.
 

«Успел полинять горизонт…»

 
Успел полинять горизонт,
Он стал безразличным и блеклым.
Шатаюсь, как ряженый слон,
По лавкам и по аптекам
И всё в одночасье громлю,
Так в нынешней жизни обрыдло!
Везде меркантильные рыла,
Но только не те, что люблю.
А их в наше время не счесть,
Злословят, юродствуют, гадят
На рынке и совесть, и честь,
Как плесень на винограде.
И так непотребно всё мне,
Я в юность хочу возвратиться,
Что часто мне снится во сне,
Как вольная, светлая птица.
 

«Что ж мы клянём себя и посыпаем пеплом…»

 
Что ж мы клянём себя и посыпаем пеплом
И достиженья наши, и грехи,
Посевом либеральным, скороспелым
Выращиваем только лопухи.
Ужель всем нравится, со всех телеэкранов
Как калики во всём себя виним,
Зализываем, как собаки, раны,
Слюнявим смачно пошленький интим?
Привыкли что ли? Или так удобно
Считать всегда, что мир не поправим,
Иль полагать, что в тишине загробной
Очистит наши души Серафим?
 

«Глянь на экран – в России только звёзды…»

 
Глянь на экран – в России только звёзды,
Ни разместить всех, ни затиснуть в космос,
От наглости их задохнулся воздух
Ночами, вечерами, по утру,
Куда девать прикиды их и космы,
Ну, разве сунуть в чёрную дыру.
От их напора не увидишь света
Не избежать гламура и реприз
Политиков, певичек, лже поэтов
И всяких там артистов и актрис.
Телеэкран – видения и чувства,
И наша жизнь теперь – телеэкран,
И все мы в ложе стиснуты Прокруста,
Не ведая, где правда, где обман.
 

Трамвай

 
Нет в городе надёжней транспорта,
Чем века прошлого трамвай,
И Мерседес, ты не встревай,
Пусть даже с депутатским паспортом.
В трамвае пролетарский люд,
Пенсионеры, дети, нищенки,
И никакие там гаишники
Мзду за поездку не возьмут.
И мой семнадцатый трамвай,
С Останкино и до Медведково,
Он для меня, как Первомай,
Что дан мне по наследству предками.
Я начинаю день с него
И день рабочий с ним кончаю,
От летних солнц и до снегов
Его в Медведково встречаю.
Привычно ждёт его народ,
Он открывает людям двери,
И каждый пассажир уверен,
Что он до цели довезёт.
Что этот старенький трамвай
Меня уверенно несущий,
Как утра добрые слова,
Как повседневный хлеб насущный.
 

«Глубоко не хотим мы помыслить…»

 
Глубоко не хотим мы помыслить,
Лишь поверхностно, налегке.
Мы, как вёдра на коромысле,
Что болтаемся на крюке.
Кто несёт нас? Куда? – Мы не знаем.
Толи к счастью, а толи к беде?
Как безвольные утопаем
Кем-то набранной в вёдра воде.
И поддавшись чьему то велению,
Не подумав, какой же итог,
Подлежим непременно сварению
В кипяток.
 

«Вот и снова сердце замерло…»

 
Вот и снова сердце замерло
В ожиданье светлых дней,
До сих пор иду под знаменем
Красным Родины моей.
До сих пор себя я чувствую,
Что я Родине служу,
Только ложе в ней прокруствово,
И повинным в нём лежу.
Звёзды стёрлись на погонах,
Воин сник и постарел,
Капсюль в засланном патроне
Поржавел и отсырел.
 

«Заблудилось солнце в облаках…»

 
Заблудилось солнце в облаках,
Обмануло первомайский праздник.
Солнце, солнце, экий ты проказник,
Не валяй со мною дурака.
Дураком быть, вовсе не боюсь,
Ничего со мной не может статься,
Я тепло покину домочадца
И в колонну праздника вольюсь.
И, как прежде, песней полечу
Над страной любимой и могучей.
И пробьюсь сквозь облака и тучи
К светлому весеннему лучу.
 

«Прости мне, жизнь – Не виноват…»

 
Прости мне, жизнь – Не виноват,
Что я тебя пишу стихами,
Что я по-своему предвзят
К твоей трагедии и драме.
И к тожеству и шутовству,
Лукавству, глупости и фальши,
К незыблемому естеству
Не ведая, что будет дальше.
В своих исканиях я сник,
И я предчувствую безвольно,
Не станет ни стихов, ни книг,
А будет ли кому-то больно?
 

«Я хотел бы быть всегда весёлым…»

 
Я хотел бы быть всегда весёлым,
Не придурком, Боже упаси!
И шагать по городам и сёлам,
По дорогам памятным Руси.
Ощутить ушедшие столетья,
Пращурам всего себя излить,
В дни торжеств и в годы лихолетья
Их судьбу с моею разделить.
Не годами долгими, а днями,
Время беспощадное моля,
Ощутить ушами и глазами,
Что такое Родина моя.