Козленок в молоке

Мне хочется верить (а кому не хочется), что у меня неплохой литературный вкус. Я иногда говорю, что для меня челлендж — прочитать книгу "не своего" жанра, выйти за привычные рамки и попробовать что-то совершенно новое. Так вот, если новое меня увлекает, заставляет смеяться в голос, растаскивать текст на цитаты, если я получаю от чтения море удовольствия и проникаюсь безмерным уважением к автору, то, очевидно, книга хороша.

Я практически не читаю сатиру, а за "Козленка в молоке" взялась после того, как послушала интервью Юрия Полякова писательской академии Эксмо. Мне понравились его рассуждения о поиске творческого пути, о жизненном цикле поэта, о том, как искать метафоры, как редактировать и так далее; я взялась за "Козленка" и не пожалела.

Это написанная простым и образным языком история о том, как "создается" писатель буквально из ничего в среде таких же раздутых пустых "литераторов".

Она была актуальна и в советские времена, актуальна и сейчас. Можно по-разному относиться к срезу перестроечного времени в романе Полякова (я, кстати, никак не отношусь: во времена перестройки я была ребенком. Сейчас я, как многие, пытаюсь пронизать разумом время, дать запоздалую оценку многим событиям, но не о том речь), но персонажей он создает живых, настоящих, а несуразицу вокруг них наворачивает дикую и в то же время вполне достоверную. В этом романе ровно тот уровень сатиры над обществом, который может выдержать моя психика: Поляков не перегибает палку, он пишет не из ненависти к людям, а из любви, по крайней мере, мне видится именно так. Он нежен и лиричен, даже в сатирическом произведении есть очень трогательные интонации и моменты.

Ну и, конечно, язык. Прекрасный, не перегруженный метафорами, доставляющий настоящее наслаждение. За метафорами прекрасно виден сюжет, то есть никакие словесные игры автора не мешают читателю быстро-быстро двигаться вперед с неослабевающим интересом. Право же, мне неловко писать такую хвалебную рецензию на книгу заслуженного мастера, мол, какое я вообще имею право выступать с каким-то оценочным суждением. :)) Но вдруг вы еще не читали "Козленка"? Тогда советую. )

О чем эта книга? О писательских буднях и творческих муках, которые включают в себя не только ожидание капризной музы, но и жестокое похмелье. Похмелье, пожалуй, в первую очередь. Читая обо всех этих бесчисленных попойках в Доме литератора, удивляешься, как творцы вообще находят время хоть что-то написать.

О том, что позволить себе быть творцом, терпеливо поджидающим вдохновение, может только хорошо обеспеченный, не обремененный бытовыми вопросами и добычей пропитания человек. Если ты вынужден зарабатывать себе на жизнь, то велика вероятность, что весь потенциал растратится на поденщину. О писательских битвах за дачу в Переделкино. О «перестроечном» маразме. Об издательских интригах и подводных течениях.

О любви, той самой, желанной и единственной. Нет, слащавости здесь не будет. У Полякова весьма затейливые любовные образы, которые её не допустят. То девушка невинна, как свежий гигиенический тампон, то соски у нее холодные, как нос у собаки, то грудь, как стенобитная машина. Но, тем не менее, любовь есть. Горькая, острая, с душевным подвыванием. Она или возносит к звездам, или разъедает как кислота, и никакое похмелье не даст её забыть. Захочешь – не забудешь, сам уже свету белому не рад, а она всё грызет и грызет, зараза такая.

Еще о чем? О том, что настойка на бараньих рогах из Сибири с говорящим названием «амораловка» запустила на космическую орбиту не только либидо ГГ, но и его творческий потенциал. Расширитель сознания, о котором мечтали бы многие – без вредя для здоровья и без привыкания. Тут, правда, как посмотреть, к творческим извержениям без особых умственных усилий привыкаешь быстро. Накатил рюмашку и только успевай записывать.
А еще о том, что грамотный пиар, мошенничество или, проще говоря, работа знающего среду и сферу деятельности продюсера может творить чудеса и из любого «лаптя» сделать общепризнанного гения. Пусть однодневку, это уже неважно. Способ восхождения на высоты славы оказался прост, как всё гениальное. Теперь это называется «раскрутка».

Итак, под действием пивных паров в Дубовом зале Дома литераторов было заключено пари. ГГ обязался из первого встречного сделать писателя. Первым встречным оказался Витёк, у которого по русскому языку была тройка только благодаря тому, что он копал огород своей учительнице по литературе. Могучий рыжий парень с интеллектом табуретки. Не возможно, скажете вы? Возможно. И, чтобы убедиться в этом, достаточно включить телевизор. Там таких много.
На самом деле, цитаты из книги скажут о ней намного больше, чем всё, что я могу здесь написать.

Один из тех случаев, когда не очень понятно, о чём писать в рецензии, когда за тебя уже всё сказал автор. По большей части в тексте, а где нет, там в предисловии. Очень доходчиво, но и очень однозначно. Это не в минус, это в особенности текста («как сейчас модно говорить»).
Кстати, написан он прекрасным языком, а чувство острого удовольствия меня посетило уже на просмотре оглавления: «В поисках утраченного Витька», «Враньё без романа», «Гости съезжались на дачу…», «Гроздья славы», «Почему я отказался от премии»…

«Козлёнок в молоке» — это, конечно же, сатира. На всё позднесоветское общество, но в первую очередь — на его литературную элиту, на весь этот мучительный, неприятный процесс профессионального литераторства. Галерея колоритных персонажей предстаёт так живо, что то и дело задаёшься вопросом: а кто же послужил прототипом? Но нет, уверяет Поляков: и маститый писатель Горынин, глава Союза писателей, и профессионально страдающий синдромом поиска глубокого смысла (особенно фрейдистского толка) «теоретик поэзии» Любин-Любченко, и автор скандальной и бездарной «Женщины в кресле» претендент на Букеровскую, простите, Бейкеровскую премию Чурменяев, и «бабушка русской поэзии» Ольга Эммануэлевна Кипяткова, и продажный критик Закусонской, и многие, многие другие — исключительно собирательный образ. Что ж, поверим автору, как поверим и в то, что ведущий программы «Варим-парим» рок-музыкант Комаревич, наверное, тоже не имеет к реальности никакого отношения.
Впрочем, не столь важно.
Если всего этого и не было, оно вполне могло быть. Потому что писательская среда, какой описывает её Поляков, уже давно превратилась в какой-то первородный бульон, где слухи и авторитетные мнения уже давно важнее собственного восприятия. И идея превратить полуграмотного увальня в знаменитого писателя оказалась не такой уж и невероятной: стоит только начать, надо лишь, чтобы кто-то кому-то что-то сказал, чтобы экземпляр романа с многозначительным названием «В чашу» оказался у всех, кто его попросит, и тут уже неважно, что в папке лежат чистые листы: читать там никто не любит. Прямо как мы с вами. Зато любят писать, особенно с вдохновляющей бутылкой «амораловки», а ещё больше любят послушать, что говорят об их неповторимом творчестве.

Но всё же в этом тёмном царстве есть и луч света: писатель Костожогов, единственный в этом мирке, кто отказался продавать свою совесть, свой писательский дар. Именно он вёл разговор с главным героем о пути литератора, о том, что каждый выбирает сам, быть ему подмастерьем бога или подмастерьем дьявола… Этот выбор легко сделать на словах, очень тяжело — на практике, и почти невозможно признаться себе, если ты пошёл по «дьявольскому» пути. На мой взгляд, это самая серьёзная тема из поднимаемых в романе, но она проведена пунктиром, заглушаемая шумными ремесленниками от искусства. Однако, будучи действительной, настоящей, она и завершается не дикими карнавальными поворотами, как большинство сюжетных линий, а тихо и реалистично.

Единственное, что действительно покоробило меня в книге — это образ возлюбленной главного героя. Когда красивая взбалмошная легкодоступная женщина представляется идеалом, чьё общество ещё нужно заслужить и которой надо быть бесконечно благодарным — это неприятно. Хотя, конечно, видно, откуда берёт корни этот образ (недаром после одной из её истеричных выходок обалдевший иностранец сравнивает её с Настасьей Филипповной), но ощущение остаётся гадливое. Впрочем, это индивидуально, конечно же, просто личная непереносимость типажа.

В целом же — это действительно яркое, безжалостное произведение, изображающее изнутри писательскую элиту на рубеже эпох. Познавательно, очень смешно в процессе, очень грустно в итоге. Как и должно быть.