─ Надо же как: Сначала Ванька… И вот топерь – Потька! ─ подумала Марфа. – Имя-то какое-то смешливое По-ти-фор! Ха-ха-ха! Замуж зовет. И пойду! Всё подальше от тетки, ха-ха-ха! А брательник-то у Потьки нахальный: так и пялиться на меня во все глаза! А что не пялиться? Что не пялиться-то?! Ведь не баба Ванькина! Та доска-доской, а у мене всё без изъяну: и ножки, и грудь! Пускай пялится. Надо вечером приодеться получше. Всё ж таки свиданка, как никак…

Марфа, улыбаясь, несла корзину с яблоками к телеге, которую прислали за яблоками.

─ Ванька приказывал тобе быть в конторе… ─ тихо шепнул ей молодой парень, отойдя от черной кобылы, которую запрягли в телегу с яблоками. ─ Даже меня к тобе послал. Приказал ехать со мной на телеге на свиданку.

─ Да пошел он к едрене фене! ─ ругнулась она: мысль о том, что кто-то может вот так, запросто, приказать ей делать то, что вовсе не хочется, вдруг оказалась для Марфы нестерпимой. ─ Пушшай евоная мамзеля на свиданку к ему бегат!

И пошла от телеги, не видя, как заблестели глаза у парня. Она даже не слышала его восхищенный шепот. – Вот енто бабёнка! Вот енто по-нашему!

Марфа шла домой тем же оврагом, предвкушая удовольствие от свидания с Потифором и придумывая, какую прическу себе сделает, какую кофту и юбку наденет. Не окажись девушка в таком беззаботно-возвышенном состоянии, возможно, заметила бы странную тень в кустарнике на краю оврага.

Удара по голове Марфа не ожидала, и оказать достойного сопротивления не смогла. Лишь услышала где-то далеко-далеко. ─ А вот и я. Ты не захотела сама, ну дак я к тобе пришел!

Как во сне она ощущала знакомый запах Ванькиной махорки, которой дышал ей в лицо насильник. Тело её будто одеревенело и стало чужим: ни рука, ни нога слушаться не хотели, крепко прижатые Ванькой к земле.

Очнувшись, она ощутила в себе нечто инородное, рвавшее в клочья её бунтующую плоть и попыталась бороться с врагом. Но не тут-то было: увидев растущее сопротивление девушки насильник взвинтил темп и силу своих ударов. Все попытки вырваться заканчивались неудачей.

В пылу борьбы Марфа вдруг ощутила, как вихрь чего-то нового, необыкновенно нежного и одновременно жестокого, взвинтил всё её существо до такого состояния, что реальность расплылась: вместо Ванькиного озлобленного лица появилось улыбающееся лицо Потифора. Она на миг расслабилась, перестала бороться, и вся устремилась навстречу новому чувству, все выше и выше поднимавшему ее в голубое небо, озаряющегося разноцветными вспышками цветов, один краше другого. Увидев один из них, самый большой и самый красивый, Марфа потеряла сознание.

─ Ну вот. Ишь как овечка послушная стала! ─ засмеялся Ванька, застегивая штаны и видя, как Марфа начинает приходить в себя.

Медленно понимая, что только что произошло нечто страшное, ломающее всю её жизнь, она медленно поднималась, прикрывая грудь и бедра остатками одежды. Сильная боль в голове мешала сосредоточиться и всё осознать окончательно. Осталось лишь чувство, что где-то внизу было Ванькой испорчено, испоганено её естество.

Слезы текли по щекам Марфы, а губы тихо-тихо шептали. ─ Вот и усе, милый Потифор! Вот и усе, дорогой. Разве тебе нужна девькя спорченная? А усе вон ентот виноват! У-у-у, проклятушший!

Жаль, что Ванька не видел эти глаза. Он не стал бы беззаботно раскуривать козью ножку.

Меж тем Марфа вовсе не собиралась это прощать своему обидчику. Удар ногой в промежность переломил Ваньку пополам: он охнул и согнулся. Как под руку ей попалась толстая палка, Марфа потом никак не могла вспомнить. Сильнейший удар палкой по Ванькиной шее довершил её месть: тот охнул и уткнулся в траву лицом без движения.

Марфа плюнула в его сторону со словами. ─ Штоб ты сдох!

И, отбросив далеко в сторону своё оружие, повернулась и пошла, шатаясь, домой. Лишь один раз она повернулась, посмотрела на неподвижное тело своего врага и зло сказала. – Сволочь, так тебе и надо! А я ещё тебя любила.

Она шла и ничего не видела. Сильная дрожь колотила тело так, что зуб не попадал на зуб. Но и этого Марфа не замечала. Один единственный вопрос, возникший в её мозгу сразу же, как только она выбралась из оврага, бился, толкался и будоражил весь мозг, не находя ответа. ─ За что? За что так со мной?

Слезы, заливавшие лицо, просто сбрасывались машинально на землю и не замечались. А ответа все не было и не было.

Так, не заметив по ходу свою Поганку, она пришла к Хопру. На душе было непривычно пусто. Слезы перестали душить. Даже страх пропал.

Казалось, сама природа ей сочувствует – хмурые тучи одна за другой застилали весь горизонт. Однако бестолковым лягушкам было всё равно, горюет Марфа или нет: они заливались своим стрекотанием без всякого умолку на разные голоса.

Пожалуй, лишь Хопер-батюшка понимал Марфу всю без остатка: разом разгладил свою поверхность так, что только редкие юные и непослушные струйки, кое-где выбившиеся на поверхность, еще радостно крутились в воронках, но тут же исчезали в глубине, застигнутые строгим взором хозяина.

Это был её затон. Здесь Марфа любила купаться. Сюда приносила свои беды и рассказывала их тихо-тихо своему другу Хопру. Однако на этот раз она даже не обратила на Хопер никакого внимания. Сразу же устремившись к большому валуну, на котором когда-то любила греться на солнышке.

Между тем, решимости такой была своя причина. И причина эта могла бы объяснить нахмуренные решительно брови, кулаки, сжатые до белых костяшек. Не снимая сарафана, она соскользнула с камня прямо в воду и погрузилась по колено.

Однако, не успела Марфа сделать и шага, как стайка мальков атаковала её пальцы, уткнувшись своими носиками в теплую шелковистую кожу – это Властелин реки решил по-своему поддержать девушку.

Но девушка решительно сделала шаг вперед, в этот раз погрузившись в реку уже выше колен. Тогда за ее пальцы уже взялись пескари, обсасывая их и тычась своими усами в щели между ступнями и песчаным дном.

─ Кому я такая нужна? ─ Марфа не узнала своего голоса: этот неуверенный трескучий, рвущий горло голос вовсе не был похож на прежний звонкий и уверенный. В этот раз она высказала, наконец, главную мысль, бродившую в ней всё время дороги и никак не оформившуюся в слова. И вот теперь её мысль обрела звучание. – Порченка!

Однако тут же уловила, как кто-то под водой тихонько крутится возле пальцев и щекотится.

─ Ну, паразиты, вот я вас! ─ это была еще не улыбка, а только попытка улыбнуться сквозь горькую ухмылку. Но что-то уже произошло. В этой сплошной черноте жизни появилась огромная дыра, в которую начал брезжить свет надежды.

Марфа топнула ногой. И пескари тут же исчезли.

─ Вот возьму и брошусь в воду! ─ этот голос она сама не узнала. Хриплый, сиплый и булькающий. ─ Разве это её голос?

Однако тут же кто-то внутри нее издевательски начал подталкивать. ─ Ага, давай – давай. Прыгай в воду! Вот посмеются-то твои враги. Они тут же раструбят всем вокруг: «Посмотрите на эту дуру! Ей только один разок сделали больно, а она уже собирается топиться! Ну и черт с ней: баба с возу – кобыле легче!».

Да, этот кто-то хорошо знал, что нужно сказать, чтобы затронуть самое больное место девушки.

─ Утопленницу захотели? Вот хрен вам! А вот возьму и не буду! ─ и в этот раз она не узнала своего голоса. Да и не голос это был, а рык какого-то раненного животного: громкий, сильный и хриплый. Глаза ее сузились, рот раскрылся в хищном оскале, обнажив крепкие клыки, готовые разорвать любого в клочья.

Кулак её с такой силой ударил по воде, будто бил своих противников. Раз, другой, третий. И вот она уже обеими руками била податливо-жесткую чистую воду, рыча на своих врагов, и не замечая, что с каждым ударом чистая вода смывает с нее нечто грязное и тяжкое, освобождая место чему-то новому, ей неизвестному. Однако каким-то звериным чутьем поняла, что стала значительно сильней и неуязвимей.

Даже когда в погоне за своими врагами нырнула в прохладную чистую воду Хопра, насыщавшего её силой нового, неизвестного, скорее ощутила, чем поняла, происходящую в ней перемену. Будто змея при линьке, меняла кожу. Только это было не то: она сама менялась.

С каждым взмахом рук под водой очищалось её поруганное тело. И так ей было хорошо, что вынырнув, она улыбнулась радостно и погрузилась вновь в чудодейственные воды Хопра-батюшки. Раз за разом ныряла и выныривала, плыла против течения, отчаянно пытаясь победить его, пока не пришла окончательная мысль. ─ Надо жить и бороться за себя!

Когда же, устав от неравной борьбы с течением, Марфа вышла на берег и упала без сил на свой любимый камень, туч на небе не осталось, а ласковое солнышко начало усердно сушить её озябшее тело и мокрую одежду. Это уже была не та Марфа, которая хотела утопиться. На камне лежал боец, уже имевший опыт борьбы с насильником, и не кисейная барышня, готовая сломаться от первого удара Судьбы.

Время шло. Отдохнув, Марфа поднялась на локте, чтобы перевернуться, и тут же обнаружила мужскую фигуру, рядом с собой. Парень сидел спиной к ней и смотрел на Хопер, как это совсем недавно делала она. На Хопре то тут, то там плескались рыбешки, резвясь в чистоте воды реки.

─ Т-ты кто? ─ слегка растерявшись, спросила она. В голове одна за другой забегали мысли. ─ Кто это? Почему он здесь? Видел ли он, как я пыталась?

Она даже не захотела произнести то ужасное слово, за которое сейчас приходилось краснеть. И пунцовая краска стыда разлилась по её лицу. Даже в глаза ему взглянуть не посмела – тут же опустила голову вниз.

─ Да то ж я, Потька! Значить, вот. Порыбачить пришел. Ты ба, Марусь, тово. Прикрылася б штоль! ─ большой лохматый парень больше её смущался: оголенные ноги невольной соседки никак не позволяли ему повернуться. Однако ради справедливости следует заметить, что когда он пришел и увидел её лежащей на камне, то долго не мог взора своего оторвать от красоты тела девушки. Пока не перекрестился и не сел рядом, отвернувшись.

Слова его привели Марфу в неистовый восторг: она мгновенно поняла, что парень не только не видел купания, но и смущается её вида.

─ О-о-о, бедная я, сиротинушка! ─ попыталась она запричитать, однако никакого причитания не получилось. Более того, новая интонация прозвучала как легкое подтрунивание над собой. Еще интереснее было то, что новая интерпретация понравилась значительно больше прежней! И теперь девушка выговаривала прежние слова, но совсем в ином значении. ─ Разнесчастная. А-а, все вы, мужики, одинаковы! Одним лыком шиты.

В этот момент она как бы раздвоилась: с одной стороны Потифор принадлежал к когорте мужиков-насильников, а поэтому должен быть ею презираем. А с другой стороны, она была рада, что он нашел её именно сейчас, и встреча их происходит у реки, а не где-нибудь в ином месте. Поэтому её улыбка, озарившая лицо девушки, быстро сменилась полупрезрительной гримасой и плевком на берег.

─ А ну, пусти! Чо зенки-то расставил? Бедную сиротинушку не видел? Дак на, смотри! – и она растянула на груди, как смогла, ворот рубахи.

Потифор, который набрался храбрости и повернулся к ней, увидел блеск молодой шелковистой кожи на груди и смущенно опустил глаза.

Меж тем ничего не понимающие мальки суетливо осваивали мелководье. Что им до человеческих дел? Они сами только учились выживать в этом жестоком мире.

Мысли Потифора невольно устремились в недавнее прошлое, когда его взгляд ласкал ладную фигурку Марфы, собирающей яблоки. Как и почему именно на ней среди множества девушек, собирающих яблоки, остановился взгляд его, было до сих пор не понятно. И вот поди ж ты. ─ Маруся. И – только Маруся!

Конечно, тогда имени ее он не знал. ─ Но ведь чем-то она его тогда могла приворожить? Может своими карими глазами? Жгучей улыбкой? Нет. Ведь тогда девушка стояла к нему спиной. И все-таки каким-то образом выделил её из всех. Так что же это такое? Отцово наследство? Ведь и он вот так однажды увидел мать в саду у хозяина и с одного раза полюбил!

Потифор улыбнулся своим мыслям. ─ Да, это у меня от батьки! Вот привезу эту девушку к себе домой в Малиновку, женюсь, заведем кучу детишек. Отец Мардарий похлопочет за землю и нам выделят много земли. А на ней, он, Потифор, построит хату и заживет в ней со своей красавицей Марусей! Народит она ему детей, как у батьки!

Невольно Потифор начал загибать пальцы, чтобы не ошибиться в счете, который он не так давно освоил. ─ Я, Потифор, – раз. Никишка – два. Авдюха – три. Агафья – четыре. Евсюшка – пять. Во скока!

Он был доволен: рука сжалась в кулак. И тихо прошептал. ─ А у мене будет их – шесть! Маруся нарожат. Она смогеть!

И тут услужливая память, чтобы он особо-то не заблуждался на счет Марфы, выдала ему картинку: девушка, словно пьяная баба бредет, шатаясь, из стороны в сторону, совершенно не замечая никого. Так уж получилось, что Потифор тогда оказался поблизости и увидел её издали. Именно эта странная походка возбудила в нем любопытство, да время тогда не позволило разобраться немедленно. Привыкший удостоверяться во всем собственными глазами, он пошел по той же тропинке, как только освободился.

─ Ну, и чо? Ну, и подсматривал! А чо, запрешшаетси? ─ спросил Потифор кого-то внутри себя, постоянно пристававшего со своими вопросами. Этот кто-то сильно сомневался в его искренности. ─ Я и хотел-то посмотреть, куды она пойдеть. И боле нечаво!

Сидевший внутри на время приумолк. Но самому Потифору уже было этого мало. Он вспомнил и представил всё. Как Марфа входила в воду, как стала бить её и рычать, как нырнула, как долго боролась с течением. И, особенно, с перехваченным дыханием – момент, когда она выходила из воды с прилипшим к телу сарафаном.

Все это он видел из кустов. Там и сидел, пока она не уснула. Тогда и подошел и сел рядом, спиной к девушке. Тогда, как и сейчас мечтал он о детях, глядя на воду.

Однако голос Марфы тут же возвратил его к действительности. ─ Ты чо, не понял?

─ Не понял. ─ ему было непонятно, за что с ним так обращается та, которую он собирается взять в жены. Неожиданно гордость взыграла в нем, будто жеребец заржал на конюшне: он оттолкнулся от камня и уже без всякого стеснения начал разглядывать то место, которое открыла ему девушка.

Однако тот самый, который был внутри, сразу же ехидно подначил. ─ Ну-ну. Давай, дай ей в морду или меж глаз!

Был момент, когда гнев ударил в его головушку, да быстро угас, разжимая его кулаки. И словно наперекор своему внутреннему врагу Потифор улыбнулся ей и спокойно сказал. ─ Ну, ты, значить. Усех-то мужиков не ровняй по одному!

Каким-то нечеловеческим чутьем Потифор неожиданно понял, что перед ним находится раненная птица, а вся внешняя бравада девушки – лишь защита её. И сказал-то это не думая, а поддавшись интуиции. Ведь именно она подсказала тогда. ─ Иди, иди за ней! И смотри, да не допусти плохого!

И пошел. А в этот раз почему-то сказала. ─ Смотри, взмахнет крылышками и улетит!

Ободренный такой подмогой, он хмыкнул в адрес своего внутреннего врага и снял свой армяк.

─ На-ка вот! ─ и протянул дрожащей девушке его.

Марфа удивленно смотрела на парня, который должен был по всем правилам за такое хамство наказать ее, а он еще и армяк свой протягивает! Она улыбнулась жеманно, как когда-то это делала в своем спектакле и протянула руку за армяком: стало холодно.

Быстро накинув на плечи, она спряталась в нем носом и невольно начала вдыхать мужской запах. Запах того, кто поделился с ней своим теплом. Здесь было все: и тонкий запах его тела – одновременно сладковатый и душистый, как свежескошенное сено. И крепкий запах махорки, которой баловался втихаря Потифор, помаленьку воруя ее у отца. И еще что-то: неуловимое, но приятное.

─ Это запах его тепла! ─ решила Марфа, уже по-настоящему скромно пряча улыбку. Неожиданно ей в голову пришла простая мысль. ─ Неужели нашелся, наконец, тот человек, который готов по-настоящему взвалить все заботы о ней на свои широкие плечи?

И усмехнулась, невольно отметив, что у парня действительно широкие крепкие плечи. Впервые за много лет ей стало как-то необыкновенно приятно. Она даже не стала искать причину это чувства. Уткнувшись носом в армяк, она вдыхала запах мужского тела.

Потифор стоял и спокойно улыбался: он видел легкое смущение девушки и тихую блуждающую улыбку. И от этого ему становилось просто, светло и хорошо на душе.

Сколько времени прошло – ни он, ни она не ведали и не считали. Они уже сидели рядом на камне и смотрели на воду Хопра, совершенно не думая ни о чем. Им было хорошо. И это «хорошо» не требовало ненужных слов. Однако, это «хорошо» все чаще и чаще требовало встречаться взглядами. И они, послушно повинуясь этому требованию, стали заглядываться без всякого стеснения друг другу в глаза. Руки их невольно нашли друг друга и больше не расставались.

В какой-то момент Марфа, застыдившись откровенно призывного взгляда Потифора, начала раскачиваться из стороны в сторону. Однако уходить вообще из поля зрения парня она не собиралась.

Между тем Потифор сам забыл, зачем пришел сюда. ─ Да и важно ли это было сейчас?

Он смотрел в эти лукавые карие глаза и всё больше понимал, что увяз в них по горло и вот-вот совсем потонет. И всё же добровольно шёл всё дальше и дальше.

Удивительнее всего было другое: они оба понимали, насколько сильно отличаются друг от друга: Марфа – истеричная, стремительная и воздушная, как ветер, а Потифор медлителен и основателен во всем, как земля. Даже манера разговаривать у них была разной: Марфа говорила быстро, почти без остановок, крикливо выбрасывая изо рта слова. Потифор же растягивал слова, медленно и основательно излагая суть того, что хотел сказать.

По сути Потифор почти не понимал всего того, что говорила ему Марфа, оценивая по интонации её фразы и выбирая из них самое главное на свой взгляд. Марфа тоже уставала, но от его медлительности. К их общему удивлению сейчас, обходясь без слов, понять друг друга им помогали глаза, улыбка, жесты и губы. Они были влюблены!

Потифор первым заметил, что солнышко начинает садиться, и вспомнил всё, зачем, собственно и пришел сюда.

─ Маруся, значить… ─ начал он, нервно теребя конец крапчатой косоворотки, шепча про себя. ─ А вдруг откажеть? Чо тоды?

Однако, глядя на её лукавую улыбку, успокоился. ─ Не-е, не откажеть!

Но, всё же, набрав для храбрости воздуха в легкие, одним махом выдохнул из себя. – Ты пойдешь за меня?

Марфа напряженно ждала вопроса, видя нервное поведение пальцев Потифора. И все же, услышав его предложение, вместо того, чтобы просто кивнуть головой, соглашаясь, тут же вспомнила эпизод из жизни её барыни, когда той признавались в любви.

Она жеманно опустила голову и начала новую игру. Из ресниц девушки выкатилось по слезинке, потом другой, третьей. Руки, оставленные без контроля хозяйкой, вдруг уцепились за ворот рубашки Потифора и начали усердно мять его.

─ Что ж было у барыни дальше? ─ Марфа никак не могла вспомнить продолжение, а с другой стороны, должна была что-то делать. Мозг сверлила страшная мысль. ─ Сказать ему? Или не сказать?

Совсем растерявшись, Марфа выгнула нервно дрожащие губы в обратную дугу, вместо сияющей улыбки.

─ Марусь, ты чо? ─ Потифор удивился такой метаморфозе: только что был солнечный день на её лице и вот те на – уже ночь!