Пушкин
Автор увлекся погружением в XIX век и добыл из толщи времен немало словесных жемчужин. Одно словечко «маиор» дорогого стоит! Повествование-погружение вышло неспешным, во вкусе старины. Читатель может почувствовать себя на большом великосветском приеме, где собралось многочисленное семейство Пушкиных, их друзья и недруги. Кто-то флиртует, кто-то сплетничает напропалую на смеси французского с нижегородским («Ах, шери, он ее тютоировал! Какой бриган!»), кто-то ждет приглашенную знаменитость — Карамзина. Здесь важно быть «одним из тех, с которыми говорят, которых приглашают». И разговор идет для «своих». Попробуйте-ка уловить все эти прозвища, широко известные в очень узком кругу: «подъячий» — это Сперанский, а «адмирал» — славянофил Шишков. Это вроде пароля в тайное общество; не зная таких вещей, вы останетесь здесь чужаком. Я ощущала себя не «одной из тех, с которыми говорят», а какой-то попаданкой, которая заявилась в высшее общество в мини-юбке, — ни прононса, ни политеса.
Чтение сложное, Тынянов не щадит читателей. Здесь есть что посмаковать (знание французского и истории — обязательное условие), а вот «проглотить» книгу с налету не выйдет. Первая часть романа шла тяжеловато, хотя дотошность и скрупулезность автора определенно внушают уважение. Затем французского диалекта стало заметно меньше, а Пушкина больше, и лицейские годы прочитались влет. Третья часть («Юность») вновь оказалась сложной в силу своей перенаселенности. Вот возник в какой-то из главок архимандрит Фотий. Удостоился эпиграммы и вновь исчез из текста, оставив меня в недоумении: зачем понадобился он автору?
А вот чего мне не хватило, так это пушкинских стихов. Главный герой постоянно грызет перья, что-то пишет, а что? Неужели только две-три эпиграммы? Осталось ощущение пустоты там, где должны были быть пушкинские строки.
Кюхля
Вот они где! Пушкинские стихи, которых так не хватало в романе о Пушкине, неожиданно обнаружились в истории о Кюхельбекере. И очень ее украсили.
Этот роман проще по композиции и языку, чем «Пушкин», он более динамичен и от этого вовсе не проигрывает. Да и сам Кюхельбекер — личность не менее интересная, чем Пушкин, зато куда менее знакомая. И стихи его хороши:
О Дельвиг, Дельвиг! что награда
И дел высоких и стихов?
Таланту что и где отрада
Среди злодеев и глупцов?..
О Дельвиг! Дельвиг! что гоненья?
Бессмертие равно удел
И смелых, вдохновенных дел,
и сладостного песнопенья!
И, наконец, большая история здесь не только проходит мимо. Однажды, 14 декабря, неуклюжий чудак Кюхля оказался среди тех, кто пытался историю повернуть.