Переводчик Юрий Лифшиц

© Юрий Лифшиц, перевод, 2018

ISBN 978-5-4483-3224-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Из австрийской поэзии

Райнер Мария Рильке
(1875 – 1926)

Ангелы

 
Они с усталыми устами
и непорочною душой,
но (словно о грехе) мечтами
истомлены их сны порой.
 
 
Почти похожи друг на друга
в саду всевышнего Отца,
как паузы надмирной фуги,
звучат в гармонии Творца.
 
 
Но стоит им, как птицам, взвиться —
проснется ветер в тот же миг,
как будто Бог, шурша страницей,
ведет зиждительной десницей
по строчкам темной Книги книг.
 

19—21 ноября 2015

Чтение

 
Запоем я читал. Почти с утра
за окнами лил дождь, как из ведра.
Но, в книгу погружен, я не слыхал,
что воет шквал.
 
 
Я лица видел на страницах книги,
темневшие от мысли, а меж строк
остановился времени поток. —
И вдруг распались книжные интриги
и стал ясней тяжеловесный слог,
и вышло: вечер, вечер – в каждом миге.
 
 
Я все еще читал, но строк вериги
уже рвались, задолго до финала,
а с них слова слетали как попало…
Я знал, что свет небесный небывало
над садом засверкал, поскольку в срок,
наверное, светило засияло.
 
 
И все же – летний сумрак, ночь, итог:
расходятся собравшиеся вместе;
шоссе, народ, прогулки честь по чести;
еще слышны неслыханные вести,
но их набрать едва ли можно впрок.
 
 
И если взгляд от книги отвожу я,
то возникает все из ничего.
И внутренне, и внешне существуя,
не ведает предела естество;
когда, в него проникнув не вслепую,
я все увижу зрением глубинным
и приспособленным к простым махинам, —
тогда земля охватит целиком
небесный свод своим ультрамарином,
где новая звезда – последний дом.
 

13—17 декабря 2015

Из американской поэзии

Генри Уодсворт Лонгфелло
(1807 – 1882)

Певцы

 
Господь на землю шлет Певцов,
веселья и тоски творцов,
чтоб людям растревожить грудь
и к небесам их повернуть.
 
 
И первый, с лирой золотой
и юной пылкою душой,
шел через лес и через плес,
даруя смертным песни грез.
 
 
Второй, с густою бородой,
на рынках пел перед толпой
и мощной песнею своей
он потрясал сердца людей.
 
 
А третий, старый и седой,
пел в церкви, мрачной и пустой,
когда раскаяньем дышал
органа золотой хорал.
 
 
И спорил, слыша их, народ:
кто лучше из троих поет:
от их мелодий и канцон
сердца звучат не в унисон.
 
 
«Нет лучших, – молвил Бог в ответ. —
Ни в чем меж них различий нет.
Дан каждому талант творца:
учить, крепить, пленять сердца.
 
 
Певцы – трезвучье высших сил,
и тот, кто слух свой изощрил,
услышит в них не разнобой,
но глас гармонии самой».
 

19—21 декабря 2008

Уильям Хейнс Литл
(1826 – 1863)

Антоний и Клеопатра

 
Гасну я, Египет, гасну,
вянет жизни краснотал,
тени мрачные Плутона
ветер по́д вечер нагнал.
Обними, Царица, друга,
полно плакать надо мной:
я открою тайны сердца
лишь тебе, тебе одной.
 
 
Хоть ослабли ветераны
и поник орла значок,
и щепой галер усыпан
мрачный Акция песок;
хоть блестящей нету свиты
внять желанью моему, —
я как римлянин погибну,
триумвиром смерть приму.
 
 
Присным Цезаря ль глумиться
надо львом, что низко пал?
Не враги его прикончат, —
сам вонзит в себя кинжал.
На груди твоей лежащий
нынче славы не кумир;
опьянен твоею лаской,
я отверг безумный мир.
 
 
Пусть меня толпа плебеев
проклинает, как врага,
пусть Октавия вдовою
плачет подле очага, —
ты скажи ей: знают боги
и пророчат алтари,
что из нашей с нею крови
вскоре вырастут цари.
 
 
Ты же на меня, колдунья,
смотришь звездами очей,
освещая путь стигийский
мне улыбкою своей.
Пусть на Цезаре корона,
лавры на челе его,
мне твоя любовь дороже,
чем триумф и торжество.
 
 
Гасну я, Египет, гасну…
Но раздался клич врагов.
Здесь они! Оружье к бою!
Я к сражению готов.
Но уже мой дух не в силах
ликовать среди армад…
Рим, прощай! Прощай, царица!
Боги пусть тебя хранят!
 

25 июня 2010 – 13 апреля 2011

Генри Огастен Бирс
(1847 – 1926)

Лангейт ля шампиньон

 
Мими, ты помнишь осень —
припоминай, enfant! —
предутреннюю просинь
на скалах Гранд-Манан.
Цветов едва ль не поле
гора произвела
(их Грей rotundifolia
зовет – campanula).
 
 
На местности гористой,
встающей над водой,
все пастбища нечистый
засеял ерундой.
Мими нагнулась слишком,
обшаривая луг,
а платье над бельишком
взметну… – прости, мой друг!
 
 
Роса совсем некстати
упала на цветы…
Немножко вздернув платьи-
це, в грех не впала ты.
Твоим я числюсь братцем
трою-, но все ж – родным,
и даже целоваться
сестре не стыдно… с ним.
 
 
«Скажи, – спросил я тонко, —
ma belle cousine, что тут
лежит в твоей плетенке?».
(У нас индейский люд
корзинки из душистой
травы плетет в тиши,
чтобы толпе туристов
всучить их за гроши.)
 
 
Нахмурилась сестрица:
«Стихов бросайте прочь —
твой Браунинг – тупица! —
иди ко мне помочь.
Машрум ваш англиканский
зовется шампиньон:
где лучший, где поганский,
мной будешь научен».
 
 
Над бухтою туманно
всегда, но в тот денек
белесую ту манну
развеял ветерок.
Маяк сверкал на солнце,
я слушал чаек стон,
овечьи колокольца
и бриза легкий звон.
 
 
Там вереск цвел медвяный,
а дух стоял сильней,
чем пахло б сеном пряным…
(У бабушки моей
висели на веранде
пучки травы такой…)
А нам с Мими на Фанди
достался день грибной.
 
 
И в каждой ямке малой,
где вырос дерн едва
и где овцою шалой
обгрызена трава, —
срезали в перегное
грибок мы за грибком,
что рождены росою
и солнечным лучом.
 
 
С перчаткою своею
сравнила ты грибки:
они, мол, и нежнее,
и кожицей тонки.
Но думал я украдкой,
что цвет руки твоей
под лайковой перчаткой
нежней и розовей.
 
 
С тобой, забыв заботы,
мы шли едва ль не час,
и вдруг зафыркал кто-то,
затопал сзади нас.
И, выронив грибы те,
стоял я, оглушен, —
а вы, мой друг, вопите,
визжите вы: «Бизон!»
 
 
Мы обнялись с тобою,
представ перед врагом,
но не дошло до боя
с ничтожным валухом.
Баранина пугливо
пустилась наутек,
но канули с обрыва
грибы твои в поток.
 
 
А ветер небывалый
корзинку подхватил,
подбросил и на скалы
швырнул что было сил,
и та – какая жалость! —
пропала меж камней,
но ты ко мне прижалась —
и я забыл о ней.
 
 
Хотя не трюфли в море
упали с высоты,
я сделал вид, что горем
охвачен я, как ты.
С тех пор, испортив нервы
у Гранд-Маман в краю,
я честь… грибным консервам
порою воздаю.
 

4 июня 2010 – 4 декабря 2012

Из английской поэзии

Зеленые рукава

Английская народная песня

 
Меня вы гоните сейчас
с холодною решимостью,
а я любил одну лишь вас
любовью нерушимою.
 

Зеленых ради рукавов

хвалу любви я петь готов.

Лишь той объятья мне нужны,

чьи рукава зелены.

 
Любовь моя, у вас, в груди
сердечко лицемерное,
и я в тоске брожу один,
обманутый неверною.
 
 
В плену у вас я до сих пор,
но вы мне лживой клятвою
в ответ на робкий мой укор
разбили сердце надвое.
 
 
Я все бы сделал ради вас,
предупреждал желания
и ради ваших нежных глаз
пошел бы на заклание.
 
 
Хоть вы чураетесь меня,
от вас я в восхищении
и не могу прожить ни дня
без вашего презрения.
 
 
Я слуг велел одеть в шелка,
как твой наряд, зеленые,
но все ж не стала ты пока
моею нареченною.
 
 
Твои желанья всякий раз
я исполнял заранее,
а ты дарила мне отказ
принять любимой звание.
 
 
Молиться я всю жизнь готов,
пока не взят могилою,
затем чтоб ты, в конце концов,
моею стала милою.
 
 
Простясь, зеленым рукавам
я положу заклятие,
что суждены однажды нам
счастливые объятия.
 

Зеленых ради рукавов

хвалу любви я петь готов.

Лишь той объятья мне нужны,

чьи рукава зелены.

10—15 октября 2015

Король Джон и Епископ

Английская баллада

 
История старая о короле,
О Джоне Великом, идет по земле.
В историю Джон благородный вошел
pа то, что великий чинил произвол.
 
 
В ту пору, лет сто или больше назад,
жил в Кентербери досточтимый аббат.
Несметным богатством прославился он.
Был этим разгневан завистливый Джон.
 
 
– Итак, преподобный, скажи, отчего
дворец твой роскошней двора моего?
Богатством прославился ты неспроста.
Боюсь, что казна оттого и пуста.
 
 
– Прости, государь, но наполнен мой дом
лишь богоугодно нажитым добром.
– Ты дерзок! Но можешь остаться в живых,
коль на три вопроса ответишь моих.
 
 
Во-первых, когда королевский прием
веду я на троне в венце золотом
и славой своей наслаждаюсь сполна,
какая мне – как властелину – цена?
 
 
Второе: как долго я буду в пути,
приди мне охота весь мир обойти?
И в третьих, аббат, говори напрямик,
о чем я изволил подумать сей миг?
 
 
– Милорд, поглупел я на старости лет
и вряд ли найду в одночасье ответ.
Но если мне дашь три-четыре денька,
авось надоумит Господь старика.
 
 
– Ну, так уж и быть. Возвращайся домой.
подумай на воле своей головой.
А если тебе это не по плечу,
снять голову с плеч прикажу палачу.
 
 
Вот едет аббат, от раздумий опух.
Навстречу плетется знакомый пастух.
– С прибытием, достопочтенный отец!
Зачем вызывали тебя во дворец?
 
 
– Пастух, нет печальнее доли моей.
Мне жить остается не больше трех дней.
Найти три ответа я должен, хоть плачь,
иначе меня обезглавит палач.
 
 
Во-первых, когда королевский прием
ведет государь наш в венце золотом,
величьем своим наслаждаясь сполна,
какая ему – как монарху – цена?
 
 
Второе: как долго он будет в пути,
коль скоро захочет весь мир обойти?
И в-третьих, я должен сказать напрямик,
о чем он изволит подумать сей миг?
 
 
– Хозяин, воспользуйся мной, дураком.
С тобою мы схожи лицом, ремеслом.
Давай мне сутану, карету, коня.
Авось во дворце не раскусят меня.
 
 
– Ну, что же, – король его встретил, – начнем.
Когда я веду королевский прием
и славой своей наслаждаюсь сполна,
какая мне – как властелину – цена?
 
 
– Милорд, как известно, злодей иудей
Спасителя продал за тридцать грошей.
А ты, государь, не дороже Его
и тянешь на тридцать – но без одного!
 
 
– Хитер ты! А долго я буду в пути,
приди мне охота весь мир обойти?
– С восходом вставай, забирайся на трон
и в путь отправляйся светилу вдогон.
 
 
И если оно не покатится вспять,
сумеешь за сутки весь мир обскакать.
– Отлично, аббат! А теперь напрямик
скажи мне, о чем я подумал сей миг?
 
 
– Ты, ваше величество, думаешь так:
а этот аббат не такой уж дурак!
Я, бедный пастух, за хозяина рад.
Мы просим о милости: я и аббат!
 
 
Король, отсмеявшись, воскликнул тотчас:
– Ты станешь аббатом! Готовьте указ!
– Спасибо, милорд, за твою доброту,
но я его и по складам не прочту.
 
 
– Ты весел и смел, и достоин наград.
Тебе головою обязан аббат.
Но если бы ты провалил свою роль,
узнал бы тогда он, что значит король!
 

Лето 1990 – 16 января 2000

Елизавета I
(1533 – 1603)

На отъезд Месье

 
Скорблю, не смея выказать тоски,
люблю, хоть ненавидеть я должна,
твержу о чем-то правде вопреки,
немого пустословия полна.
      Горю в мороз, я есть и нет меня,
      другою становясь день ото дня.
 
 
За мною тенью боль моя летит
и тщетно я гонюсь за ней вослед,
за мой отказ меня терзает стыд,
и горестям моим исхода нет.
      Их обуздать никто бы не сумел,
      и только смерть положит им предел.
 
 
От нежной страсти таю, словно снег,
любовь, спаси меня или добей,
позволь мне плыть иль утонуть навек,
возвысь иль растопчи – но поскорей,
      дай каплю счастья мне иль умертви,
      чтоб я забыла тяготы любви.
 

29 июня – 3 июля 2016