ЭПИГРАФ-ДИАГНОЗ

В смысле свободы мышления мы, конечно, не можем похвастаться, чтоб наше прошлое было изобильно благоприятными днями. Но даже в самые трудные времена злобная ограниченность, пошлость и приниженность стремлений не выступали так нагло вперед, не выказывали так явно своей властности. Чувствовалась общая суровость жизненных тонов, но не было подлого ликования с поддразниваньями, науськиваньями и проч. Правда, действующая в кварталах, представлялась обязательною, но никому не приходило в голову утверждать, что нет солнца, кроме солнца, сияющего из будки, и что правду высшую, человеческую, следует заковать в кандалы. Полезность Псоя Стахича Замухрышкина рекомендовалась к непременному признанию, но никто не позволял себе сказать, что Пушкин – разбойник, а Псой Стахич – идеал человеков…

                                          М.Е. Салтыков-Щедрин, 1881

31 января

И снова я один, ни родины, ни места,

Ни искры вдохновения вокруг,

И мир, несущийся на новый круг

Развития, ни счастья, ни протеста

Во мне уже не будит… Как-нибудь

Вы с ним поладите, разморенные ленью

Грядущих благ, земному тяготенью

Сполна предавшись, видя в этом суть

Существования… А мне пора решаться

С порога вечности в глухонемой туман

Господних промыслов, простив себе обман

Сиюминутного, шагнуть и там остаться.

22 февраля

Мне хочется прозрачности во всем

И легкости, что наполняет душу

Раздумьем светлым, в жадный чернозем

Бросая семя мысли и на сушу

Заботливо неся прозрачною волной

Усталого гребца… Но нервной дланью века

Истерзан я в конец и сорванной струной

Заброшен под каблук жестокого фламенко!

28 февраля

Опять наш век звенит железом

И льет свинец,

Сочится стебель свежим срезом,

Молчит птенец,

В яйце укрывшись голубином,

И тонем мы

В том первобытном и глубинном,

Где мы – не мы,

Где рвется тонкая граница

Добра и зла,

Где в перекошенные лица

Летит зола

И пепел в волосы впечатан

До седины,

Мосты, гудевшие когда-то,

Разведены…

Былую память безвозвратно

Отбил инсульт,

Мы вжаты поступью парадной

В державный культ.

10 марта

Полет окончен, нам осталось слушать,

Как в доски голубятни входят гвозди,

Как сапогами давят гнева гроздья,

И, разрывая перепонки, прямо в уши

Скрежещут шестерни, болты, зажимы

Хрипящей государственной машины…

Вина могучего огромные танины

Уходят в бледный уксус, недвижимы

Людские корабли, простор когда-то

Так гордо бороздившие, границы

Нас режут по живому и пылится

Билль о правах, мерещатся солдаты

Отныне в каждом сне… Опять с начала

Придется начинать, рождать Венеру

В кровавой пене, следуя примеру

Утробы родины, что в сотый раз зачала

Народ затем лишь, чтобы недоноском

Отбросить на обочину в процессе

Истории, а лет так через двести

Оплакать горько поминальным воском.

17 марта

Нет, не готовы мы к свободе, и по счастью,

Ведь дай нам волю, мы опять на тот же круг

Вернемся, не распорядившись даже частью

С лихвой отпущенной нам жизни, и потуг

Идти своим путем растратив слишком скоро

Запас… От Дарвина в нас больше до сих пор,

Чем от немногих тех, кто выбился из хора

Похожих голосов, в ком нет нужды опор

Общественных держаться, дабы властью

Собою управлять не соблазниться вдруг…

Нет, не готовы мы к свободе, и по счастью,

К чему нам немощным еще один недуг?

26 марта

Было в начале слово

И было оно у Бога…

Теперь все не так, убого

Мы мямлим и нет основы

Словесной у нашего ego,

Мы давимся лексиконом,

Втиснутым в нас законом

С жестокостью печенега

Во имя единства хора

И геометрии ложа

Конец ознакомительного фрагмента.