Хранитель древностей

Очень необычная и яркая книга, заметно отличающаяся от других, рассказывающих о тридцатых годах прошлого века.
Молодой историк Зыбин прибывает в Алма-Ату, чтобы стать сотрудником местного музея. С первых строк на читателя буквально обрушивается красота увиденного героем города, а страницы, посвященные некоторым моментам из его истории становятся не только украшением романа, но и отлично иллюстрируют разницу между прошлым и нынешним, между внешней красотой и внутренним смятением героев.

Поначалу немного вязкое и разрозненное повествование, рассказывающее о строениях архитектора Зенкова А. П. и в первую очередь, о истории создания и использования в конце 1920-х — начале 1930-х годов его Вознесенского кафедрального собора, ставшего поистине украшением города, все больше заинтересовывает именно своей размеренностью и скрывающимся за этим предощущением неумолимо надвигающейся катастрофы, за кажущимся внешним благополучием и спокойствием.

Зыбин, тот самый Хранитель древностей, как его начинают именовать коллеги и жители города, как в силу своего характера, так и в силу обстоятельств и сложившейся обстановки в стране постепенно оказывается на краю пропасти.
Хотя вроде бы как простой сотрудник музея может быть интересен сотрудникам органов ? Но именно музеи являются частью обширного идеологического фронта, борющихся за настроения масс, воспитывающих их в нужном ключе и русле, становятся одним из важнейших его рупоров, что отлично показано в романе.

Неслучайно в текст встроена и история со змеем, портящим сады в одном из пригородных совхозов, вроде бы кем-то виденным, в ходе разрастающихся слухов, как собственно увеличивающимся в размерах, так и приносящим им вред.
Данная ситуация наглядно иллюстрирует как малые незначительные, на первый взгляд, происшествия зачастую влекли за собой массу негативных последствий, способных погубить не одного человека. Когда какая-то мелочь разрасталась до пухлых уголовных дел, в которых увязал не один человек. Что, в общем-то, и происходит в романе, по крайней мере, чувствуешь, то это уже не за горами...

Если обратиться к истории жизни Ю. Домбровского , то видим, что во многом страницы романа перекликаются с его собственными, выстраданными, печальными и трудными. И именно потому, что автор на собственном опыте знал о чем писал, так явственно чувствуется красота Алма-Аты и её пригородов, словно сам шагаешь по пыльным улочкам, заглядываешь в собор, любуешься его легкостью, узорчатостью и красотой, наяву видишь сцены жизни Казахстана, мастерски перенесенные на холст художником Хлудовым Н. Г., и конечно, вкушаешь приятную опьяняющую свежесть яблока, непременно сорта апорт, которым так славился город.

И хотя страницы романа посвящены печальным тяжелым событиям в истории страны (тоталитаризм, внутренняя несвобода, предощущение неизбежно надвигающейся войны), читается он на одном дыхании, что говорит об искусстве писателя в какой-то момент увлечь читателя рассказываемым и повести за собой.

Никогда не была в Алма-Ате. И вдруг я сразу в неё влюбилась! В буйные цветения, старинные акации, древнюю историю Семиречья, строения Зенкова, находки из коллекции Кастанье и, конечно же, в яблоневые сады...
Юрий Домбровский из тех писателей, чьи описания поражают воображение. Если читаешь о яблоках апорт (а Алма-Ата — отец яблок), то не только видишь их перед глазами, но даже чувствуешь запах и вкус, мысленно наблюдая, как брызжет искристый сок:

Я поднес половину яблока к лампе, и оно вдруг сверкнуло, как кремень, льдистыми кристаллами и хрусталиками, — кусок какой-то благородной породы — не мрамор, не алебастр, а что-то совсем другое — легкое, хрусткое, звонкое, не мертвое, а живое лежало у меня на ладони.

Читая авторское описание картин Хлудова, погружаешься в ликующий мир художника и видишь его полотна так ярко, что и гуглить не приходится. А уж если разговор идёт об истории и раскопках, то ты готов принять в них самое активное участие на добровольных началах.
Описаний в книге очень много, они не кажутся фоном, а занимают весь передний край. А где-то там, между яблонь и акаций, на чердаке старинного храма, на горных прилавках развиваются события - полускрытые, обрывочные. Частично мы узнаём о них из газетных заметок, каких-то записок и отчётов.
Читатель понимает, что 30-ые годы не могут быть спокойными и расслабленными, не зря прячутся в дальнем домике преподавателей Высшей пограничной школы люди в форме, не просто так выспрашивают о бригадире Потапове, чей брат уже арестован. Да и главного героя не раз предупреждают быть более сдержанным и не спешить высказывать каждому свои мысли. Трудное время для честных, принципиальных, откровенных и прямых. Среди своих же коллег может оказаться тот/та, кто спешит подстраховаться и снять все фотографии в экспозиционном зале - вдруг на одной из них в дальнем ряду слева враг народа? Или подать записку/жалобу в вышестоящие инстанции, проявляя бдительность. Может просидеть весь вечер рядом красивая молодая блондинка, прислушиваясь к нетрезвым разговорам и выполняя своё первое задание.
И слухи о войне такие тревожные...

Юрий Домбровский порадовал прекрасными описаниями, интересной информацией о прошлом края, сумел тонко и точно передать настроение эпохи. Надеюсь продолжить знакомство с Алма-Атой, раскопками, героями в следующей книге "Факультет ненужных вещей".
Не смогла удержаться от желания создать коллаж с картинами Хлудова.

Я, честно признаюсь, не люблю книги без сюжета. Без темы и без развития персонажей, без законченных линий. Не люблю – и все. Вот не увлекают меня истории без начала и без финала, просто «про жизнь», просто – о выбранном (и не выбранном) времени. Увы, но «Хранитель древностей» как раз из таких книг, и тем более грустно, что это – мое долгожданное знакомство с автором.

Я отчего-то думала, что «Хранитель…» должен быть о сталинских репрессиях. Наверное, оттого, что эта книга является прологом к «Факультету ненужных вещей», а тот точно о репрессиях. К сожалению, тут репрессии убраны на задний план, они – что-то иллюзорное и не очень-то страшное. Кажется, что-то есть, но главный герой ими особо не интересуется, ничего толком не боится, даже газет не читает, живет в собственном мире, в котором политическая жесть – это о прошлом, а не о настоящем.

Главный герой – историк, музейный работник в Алма-Ате. Музей этот – черт знает что. Полный кавардак. Главный герой разбирает старые камни и черепки, все записывает и пронумеровывает. Время от времени его тащат на раскопки (дескать, отыскали интересное место, можно вырыть необыкновенные штуки), а он то сопротивляется, то соглашается. Как копать, где копать, зачем копать – все висит в неизвестности. Часто герой ходит к своему директору, бывшему военному, за нагоняем или поощрением. Реже выпивает с коллегами. Проблема в том, что, хотя герой постоянно с кем-то общается и чем-то занимается, ты о нем ничего не узнаешь. Что он все-таки за человек? Какое у него прошлое (кроме житья-бытья в Москве)? Его интересы, пристрастия?.. Он – словно не живой человек, а призрак, он лишь отражает реальность. Единственная его личная черта, и то неприятная, – его «душность». Так, он постоянно пребывает в скептическом (плохом?) настроении, и это отталкивает от него.

Иные герои почти не описываются, максимум – двумя крупными мазками. О директоре музея известно лишь то, что он бывший военный, соответственно, и ведет себя как военный. Но что остальные герои? Кто такой Корнилов – ссыльный, устроившийся работать в музей? Клара? Знакомые героя по колхозу «Горный гигант»? Какие они? Для меня они – лишь имена и функции (машинистка, бригадир, археолог), но личностей за этим я не вижу.

Возможно, возникни в «Хранителе…» сюжет, раскрылись бы и герои. Но, кроме зарисовок из жизни простого музейного работника в непростое время, тут ничего нет. Домбровский начинает множество линий – но заканчивает лишь одну.

Скажем, что там за линия с библиотекой и страшной ее хозяйкой? Зачем она была нужна? А рассказ о старухе, которая решила вылепить бюст из праха любимого человека? А история с бесславными раскопками? Чем все закончилось-то? Были последствия у этого или нет? Что с персонажем, которого хотели репрессировать из-за «удивительных баек»? Репрессировали его в итоге или нет? (Не верю я, что вещественное доказательство как-то спасет, но черт его знает). А с угрозами в адрес главного героя? И это закончилось ничем. Книга обрывается на полуслове, оставив абсолютно всех героев в пустоте. Можно подумать, автору все надоело и он решил поскорее завершить историю. С таким же успехом Толстой мог бросить героев «Войны и мира» после Бородинской битвы – а дальше сами догадывайтесь, выжил ли там Болконский, женился ли Ростов на Марии или нет. Быть может, «Факультет…» расставит точки над нужными буквами, но «Хранитель…» подается как самостоятельное произведение, и ты все-таки хочешь узнать, что же произошло с героями, здесь и сейчас. И вот это, к слову:

«Хранитель древностей» – это история о стойкости, мужестве и верности идеалам. И о цене, которую приходится платить за них в век деспотии».

Ничего из этого я в книге не обнаружила. В чем стойкость, мужество и верность? В том, что главный герой с пеной у рта спорил из-за портрета какого-то иностранного археолога – не сметь снимать его со стены?! А есть ли смысл в этой принципиальности? Попасть в НКВД из-за нежелания снять со стены портрет – то еще развлечение. А о какой цене идет речь? Ведь никто из героев так ни за что и не «заплатил». Все живы, НКВД никого в итоге не арестовало, устроились хорошо в своем музее (или я читала сокращенный вариант?). Если что страшное и было, то за кадром.

Жаль, конечно, что я не смогла прочувствовать в «Хранителе…» трагедию 1937 г. Все слишком плавно, без сложных переживаний, все легко выпутываются. До последнего я надеялась на сильный финал, но, увы, он оказался открытым и без драмы. Порадовали только сравнения современности с прошлыми диктаторскими временами. И, может быть, некоторые размышления. В остальном же книга, увы, прошла мимо меня.

«–…Всех неустойчивых, сомневающихся, связанных с той стороной, готовящихся к измене, врагов настоящих, прошлых и будущих, всю эту нечисть мы заранее уничтожаем. Понял? Заранее!
– Понять-то понял, чего ж тут не понять… Но разве можно казнить за преступление до преступления?»