Цитаты из книги «Создатели и зрители. Русские балеты эпохи шедевров»

Танец – это время, выраженное через пространство.

Петипа заполнял сцену во всю ширину и глубину сплошными линиями. Подчеркнем, сплошными: между танцовщицами не было «воздуха» (во имя которого последующие редакторы проредили кордебалет Петипа), их не предполагалось воспринимать хоть в какой-то степени обособленно.

Петипа ставит порой гениальные танцы, но чисто интуитивно»,

Тем не менее в праве быть художником, автором Петипа упорно отказывали историки ХХ века (это роковым образом скажется на судьбе его произведений в ХХ веке).

Делал ли он, хотя бы изредка, то, чего хотел сам? Он лавировал. В интригах и контринтригах. В чужих вкусах и амбициях. В противоречивых пожеланиях и запросах.

Детям низшего или невнятного происхождения балет обещал колоссальный шаг вверх по общественной лестнице. В России второй половины XIX века не было социального лифта мощнее.

Всю свою долгую карьеру в России Петипа сочинял балеты под действием этих четырех силовых полей: чего хотела публика, чего хотел двор, чего хотели балерины – и что он принял в наследство от хореографов-предшественников.

Первые русские балетные артисты были рабами.

Третьим подарком судьбы стала встреча с Христианом Иогансоном. Классический премьер петербургского балета, он не был соперником Петипа-танцовщика – он и не мог им быть. Классический танец Петипа, обученный кое-как, знал поверхностно. Женский классический танец – еще хуже. Другое дело – Иогансон. Выученный основательно, академичный, безупречный. И у него было понимание танцевальной лексики, которое дается только вместе с глубокой профессиональной культурой – ее Иогансон унаследовал у Августа Бурнонвиля, у датской школы, одной из лучших в то время (да и по сю пору). Понимание взаимосвязи движений, ритма и синтаксиса фраз. Понимание, столь нужное учителю танцев, каким Иогансон стал, сойдя со сцены. И жизненно необходимое хореографу. Без него нельзя сочинить даже простую трехчастную вариацию.

Петипа сел писать подробный музыкальный план, ибо его уже предупредили, что в балете его новый сотрудник-композитор не понимает ничего. Петипа пишет в расчете на профана. Подробно и четко планирует всю музыкальную постройку. Размечает номера. Размер и характер музыки, даже количество тактов. Потому что если инструкция недостаточно точна, приходится все поправлять, делать заново. Бестолковость неопытного сотрудника то и дело раздражала Петипа. Присылаемое – не нравилось. Петипа, с трудом сдерживаясь, писал вежливо-ядовитые письма: «Дорогой маэстро, Признаюсь, я был жесток! Но лучшее – враг плохого (вот это „плохое“ особенно чудесно. – Ю. Я.), и если мне посчастливится добиться успеха, надеюсь, что, оценив все Вашим опытным взглядом, Вы меня простите. Танец получился длинноватым, и если Вы разрешите, я произведу в нем небольшую купюру». Он не верил в успех. Он не верил даже и просто в то, что это кончится хо