Цитаты из книги «Поэты и джентльмены. Роман-ранобэ»

А стоило бы, – сузила глаза Анна, утаив тот факт, что она о Пушкине до сих пор тоже не слышала. – Наш главный враг. Это их вожак. Он всем у них заправляет. Мэри Шелли тревожно уточнила: – Так это – он? Он за всем стоит? Анна, извинившись, дернула за ленты и скинула пыльные, измучившие ее за день туфли. Нервно сдернула шляпку: – Не помешала бы чашка чаю.

– Pushkin? – переспросила Джейн, протягивая руку к книжке. – Никогда про такого не слышала.

Гоголь сложил руки крестом на груди: – Украли мою повесть! – Ваша рукопись исчезла? – тихо спросил Пушкин. – Вся до последнего слова! – Слова? Гоголь вскинул подбородок, так что прядь волос взметнулась: – Так знайте. Я отказываюсь есть. Пока вы не вернете мое произведение. Чехов был искренне задет. – Я ничего не брал! Я никогда не брал чужого. – Все случается в первый раз! – взвизгнул Гоголь.

– Ну вот. – Больше Даль не знал, что и сказать. – Теперь все в сборе. Все четверо внимательно рассматривали собственные туфли. Представлять надобно было только Чехова. Остальные трое были знакомы друг с другом еще по… Можно сказать, «тем временам», если время не может быть ни этим, ни тем? Чтобы никого не обидеть, деликатный доктор кивнул каждому, представил всех – в том порядке, как они сидели перед ним на стульях, обитых полосатым атласом: – Господин Лермонтов. Господин Гоголь. Господин Пушкин. Господин Чехов… Поверьте, тоже прекрасный. – Здесь Даль слегка слукавил, но очень уж хотелось сразу посеять мир. Ему ответило пунцовое одеревенелое молчание. Он развел руками: – Прошу любить и жаловать.

Даль покачал головой: вот так солдатушки бравы ребятушки и выдули чуть не недельный запас хирургического спирта для обработки инструментов, повязок, ран. А ведь крепость – девяносто шесть процентов. Силен русский человек! Пробка тихо хлопнула. Бутылка воровато запрокинута. Буль! Даль ухмыльнулся, предвкушая. И не ошибся.