Глава 1

«Я приду умереть от любви, чтобы утром проснуться живым»…

Сплин – Черный цвет солнца

Ди

– Не могу поверить! Не могу поверить: он хочет развестись!

Я слегка поворачиваю голову, вылавливая взглядом двух женщин в углу барной стойки справа от меня. Блондинка и рыжая, обеим лет сорок пять. Первая явно чувствует себя неуютно, то и дело косится по сторонам на редких посетителей, а когда рыжая повышает голос, и вовсе начинает шипеть на подругу.

Но той, кажется, все равно на общественное мнение. Ненакрашенная, волосы собраны в небрежный хвост, растянутая футболка и, почти уверена, бесформенные спортивные штаны. Из-за стойки мне не видно нижнюю часть. Что ж, на лицо внушительная трещина в семейной жизни.

Разливаю заказанные коктейли по бокалам, на автомате втыкаю трубочки и зонтики и ставлю напротив подруг. Блондинка быстро мне улыбается, продолжая смотреть на рыжую с тревогой. Снова бросает взгляд на зал. Волноваться ей не о чем: стойка, сделанная буквой «П» пустует, два занятых столика находятся далеко. Так что услышать их могу только я, но мне нет дела до происходящего.

Блондинка склоняется к рыжей и начинает что-то тихо втолковывать. Я располагаюсь в противоположном углу и время от времени поглядываю на них. Рыжая безучастно смотрит перед собой, крутя пальцами тонкую ножку коктейльного бокала. По-моему, не слышит ничего из сказанного подругой.

Резко подтягивает к себе бокал, отчего на стойке остается мокрый след от пролитого напитка. Блондинка замолкает, нервно скрещивая пальцы в замок. Рыжая поднимает бокал на уровень глаз, рассматривает содержимое, а потом, откинув трубочку в сторону, пьет под все более изумленным взглядом блондинки.

Я вздергиваю бровь, прикидывая, выпьет ли рыжая все залпом. Намерение явно имеется, но коктейль как минимум холодный. Рыжая упорно пьет, я вижу, как дергается ее шея, словно она давится. Но бокал женщина ставит на стойку пустым. Лицо при это морщит и мелко трясет головой.

Громко выдохнув, открывает глаза, и ищет меня взглядом. Я неспешно отлепляюсь от стойки и иду к ней, прихватив тряпку вытереть стойку.

– Повторите, пожалуйста, – выдает рыжая, блондинка прижимает ладони к щекам:

– О боже мой, Зоя, ты ведь не пила раньше.

– Раньше меня и муж не бросал, – парирует она, я едва заметно усмехаюсь. Если чувство юмора не потеряно, не все так плохо.

Блондинка определенно чувствует себя не в своей тарелке, к коктейлю не притронулась, мнется, продолжая стрелять глазами по сторонам.

– Зой, – говорит наконец, я не спешу делать коктейль, покручивая в руках чистый бокал, прислушиваюсь. – Я очень хочу тебя поддержать, правда. Поговорить, поплакать… Но напиваться в баре – не лучшая затея, тебе не кажется? У меня у ребенка завтра выпускной в школе, я просто никак не могу…

Рыжая на мгновенье растягивает губы в улыбке, потом кивает, не глядя на подругу.

– Я понимаю, Лиз, – произносит ей. – Выпускной – это важно. Ты иди, я доберусь домой на такси.

Блондинка остается на месте, кусая губы, разглядывает рыжую.

– Зой… Давай послезавтра встретимся, ладно? Выпускной пройдет, и я вся твоя, честно, захочешь – напьемся, все, что захочешь. Анька мне не простит, понимаешь, для нее это очень важно.

– Поезжай, Лиз, – рыжая кивает, мне кажется, она уже хочет избавиться от подруги.

Та неуверенно кивает в ответ, слезая с высокого стула. Топчется, осторожно сжимает плечо рыжей, а потом так же неуверенно уходит, то и дело оглядываясь.

Как только звенит колокольчик над дверью, оповещая об ее уходе, я отставляю бокал. Рыжая притягивает оставленный подругой коктейль, но не пьет, аккуратно крутит ножку, чтобы не расплескать, и смотрит на жидкость. Так проходит минут десять, я вздыхаю, качая головой, и беру в руки чашку.

Нет, конечно, блондинку понять можно, но все-таки рыжую муж бросил. Не факт, что это так уж плохо, если смотреть со стороны, но конечно, она переживает. Не знает, что делать дальше. Хотела забыться, поддержки не нашла. Даже странно, что в сорок пять блондинка этого не понимает. Хотя все она понимает. Просто на самом деле проблемы рыжей ей до фонаря. Не хочется ей пить и быть жилеткой. У нее своих дел полно.

Ставлю перед рыжей чашку американо и стакан воды, она переводит на меня удивленный взгляд. Первая эмоция за последние десять минут.

– Я не заказывала.

– Я в курсе. Считайте это подарком от заведения. Алкоголь вам явно пить не хочется, к тому же он вреден для здоровья.

Рыжая удивленно усмехается.

– И это мне говорит бармен в баре?

– Это вам говорит Минздрав, – понижаю голос, делая серьезное лицо. – Моими, так сказать, устами ответственно предупреждает.

Она снова усмехается, но отодвигает коктейль в сторону и притягивает за блюдце кофе. Делает глоток и благодарит меня.

Я коротко улыбаюсь и интересуюсь:

– Тяжелый день?

Рыжая рассматривает меня с легким интересом, потом откидывается на спинку стула.

– Часто задаете подобный вопрос посетителям?

Я смеюсь.

– Это клише из фильмов и книг. Так что нет, не часто.

Вру, конечно. Клише или не клише, потребность говорить с барменом отчего-то живет в сердцах людей, особенно после определенной дозы алкоголя.

Рыжая еще некоторое время рассматривает меня с любопытством, потом выпрямляется, чтобы отпить кофе.

– И с чего вы решили сделать исключение ради меня?

Ну да, конечно. Раз я не болтаю с каждым приходящим, значит, выбрала ее за что-то. На самом деле предугадать поведение большинства людей не так уж сложно, особенно, когда они сами не против. Рыжей нужен собеседник, и все эти вопросы не более чем затравка к основному: когда она решится выплеснуть на меня все, что мешает ей жить здесь и сейчас.

– Просто услышала, как вы говорили о разводе.

Она усмехается.

– Говорила? Я кричала на весь бар и умудрилась напугать подругу настолько, что она сбежала.

– Может, она не такая хорошая подруга?

– Возможно, – на секунду женщина поджимает губы, думая о чем-то своем. – Честно сказать, не настолько мы и близки. Просто… Мне хотелось с кем-то поговорить.

– О том, что вас бросил муж?

Она кивает, снова поджимая губы.

– Нашел другую?

Рыжая ставит локти на стол и проводит пальцем по ободку чашки, задумчиво рассматривая ее содержимое.

– Нет, не нашел, – наконец поднимает на меня глаза. – Наверное, если бы нашел, было бы легче. Понимаете? Можно было бы думать, что он встретил человека, которого полюбил, и это чувство оказалось настолько сильным, что перечеркнуло прошлую жизнь…

Она замолкает, часто моргая, отводит взгляд в сторону. Словно что-то вспоминает, словно ее слова были не только о муже, но и о ней самой.

– Нет, он просто… – встрепенувшись, рыжая снова поворачивается ко мне. – Просто заявил, что мы совершили ошибку, когда поженились. Спутали дружбу с чем-то большим, чего на самом деле не было.

– И сколько вы были женаты?

Рыжая выдыхает, как перед прыжком в воду.

– Двадцать семь лет.

От изумления я присвистываю. Ничего себе, однако. Двадцать семь лет – это срок. Во сколько же они поженились? В восемнадцать?

– С ума сойти, да? – рыжая делает глоток кофе. – Мы были знакомы с детства. Он был моим первым… – на мгновенье она замолкает, во взгляде проскальзывают нечитаемые мной эмоции. – Я, кажется, всегда знала, что выйду за него.

– Вы его любите?

Мне, правда, интересно. В большинстве случаев если люди столько лет вместе, то они не способны на развод. Слишком большой срок, слишком большая привязанность, привычка, слишком налаженная жизнь. И отсюда слишком большой страх все менять. А менять придется именно что все.

На вопрос о любви рыжая хмурится, снова погружаясь в свои мысли. Любовь – понятие расплывчатое, я бы даже сказала, слишком расплывчатое, чтобы воспринимать это явление как всерьез существующее.

Людьми управляют инстинкты, желания и эмоции, просто человеку нравится все наделять высшими смыслами, чтобы его собственная жизнь не казалась никчемной и бесполезной. Вот и для рыжей понятие любви что-то значит, только на мой вопрос она не отвечает. Нервно дернув головой, натягивает улыбку и делает еще один глоток кофе.

– Я просто хочу понять его. Почему он ушел именно сейчас? Если считал, что мы зря поженились, зачем ждал столько лет?

Я пожимаю плечами.

– Дети? Вы случайно не по залету поженились?

Она усмехается, закатывая глаза.

– Нет. Мы приняли это решение вроде как осознанно.

Мда. То есть опираясь на эту самую мнимую любовь, которой в итоге не оказалось. Как следствие: куча загробленных лет и отсутствие счастья. Вот и верь после такого в любовь.

– А если бы он вернулся? – спрашиваю ее. – Пришел бы, попросил прощения. Вы бы его приняли?

Она отводит взгляд, потирая пальцами губы, размышляет над моими словами. Я вдруг осознаю: она и без моих слов об этом думала. Не хочет принимать реальность, да и он ведь может вернуться.

– Я не знаю, – рыжая обводит взглядом пространство позади меня. – Я просто не умею жить без него. Мы знакомы чуть ли не с рождения, мы вместе столько лет. Поженились, переехали в Москву, вырастили одного ребенка, второго. Каждый день вместе на протяжении двадцати семи лет. Как теперь-то? Что мне делать?

Я чешу бровь, думая над тем, что она сказала. Потом осторожно замечаю:

– По-моему, это глупо, Зоя. Вы ведь Зоя?

– Да. А вы?.. – она опускает взгляд на мой бейдж и усмехается. – Ди… Любопытно. Нравится прятаться за короткими никами? Быть кем угодно? Знать, что никто не найдет тебя, потому что Ди – это не имя, просто две буквы, которые никуда не приведут?

Она говорит это спокойно, но в каждом слове я ощущаю привкус странной горечи. Словно она говорит не обо мне, а о ком-то другом.

– В наше время спрятаться почти невозможно. Даже за коротким ником и чужой фотографией. Было бы желание – найти в интернете можно любого.

– Иногда бывает слишком поздно искать. Ладно, Ди, не обращайте внимания, можете звать себя, как хотите. По большому счету, это не имеет никакого значения.

Она допивает кофе под моим пристальным взглядом.

– Думаю, вам не стоит раскисать, – говорю, когда чашка громко звякает о блюдце.

– Я падаю в пропасть, Ди, если интересно знать, как я себя сейчас ощущаю.

– Тогда у вас есть время подумать, как не разбиться.

Зоя усмехается, качая головой.

– Мне сорок пять. Я была в браке двадцать семь лет, один мужчина, одна жизнь на двоих. И вот он уходит. Что дальше? Учиться жить одной?

Несколько секунд рассматриваю ее, потом достаю маленькое зеркало и замираю с ним на уровне ее лица.

– Кого видите? – задаю вопрос. Она вздергивает брови.

– Это какой-то тест? – спрашивает, бросая взгляд со своего отражения на меня, и обратно.

– Вроде того. Есть два ответа: хороший и плохой. Вам с какого начать?

– Ну… – она всматривается в меня, пытаясь понять, что я хочу до нее донести. – Давай плохое.

– Хорошо. Никогда не думали, почему люди выбирают первым плохое?

– Не знаю… Надеются, что потом услышат хорошее, и оно перекроет плохое?

– Вы себя запустили, Зоя.

Она теряется, даже в приглушенном свете бара я вижу, как еще щеки заливает красным. Рыжие вообще не умеют прятать эмоции. Бледная кожа, на которой все отражается цветом. Солнце – веснушками, волнение – пятнами, стыд – красными щеками.

– В этом нет ничего такого, – продолжаю я, опустив зеркало. – Один мужчина, привычная налаженная жизнь, кажется, так будет всегда. Что-что, а это не изменится. Он будет рядом, он видел вас всякой, и на пике расцвета, и в тяжелые времена недосыпа и нервных расстройств. Работа над собой становится не радостью, а трудом. Трудом, который, как вам кажется, не несет в себе никакой ценности.

Странно, конечно, говорить о таком со взрослой женщиной, которая тебе в матери годится. Но мы вроде как заняли социальные роли на сегодняшний вечер, и Зоя, несмотря на личную драму, адекватно воспринимает то, что я ей говорю.

– Что ж, – дергает она бровями. – Хорошее же будет?

Я с улыбкой поднимаю руку с зеркалом напротив ее лица. Она вопросительно щурится.

– Хорошее заключается в том, что в сорок пять, даже с опухшим от слез лицом и тем, что вы на себя забили, вы остались красивой женщиной. Моя мысль покажется вам слишком кардинальной, но вы и сами это поймете, когда немного успокоитесь. Это уже случилось. Вы разводитесь. Ваша жизнь изменится, сколько бы вы не оттягивали этот момент. Лучшее, что вы можете сделать – постараться принять этот факт. Не застыть в привычном мире, а пойти дальше, как сделает ваш муж. Думаете, ему не страшно все менять? Он ведь тоже уходит в неизвестность, как и вы. Он прожил двадцать семь лет с одной женщиной, привык, увяз в этом всем. Но все же решился на то, чтобы все изменить. Значит, это возможно. И у вас тоже получится.

Зоя сидит, закусив верхнюю губу, и смотрит в пространство. Знаю, что она слышит все, что я говорю, пропускает через себя, всерьез думает о моих словах. Знаю, что рассуждать о других легко, как и раздавать советы. И на самом деле решиться послушаться совета очень сложно. Но если человек понимает, что тот, кто дает совет, прав, и не будет искать отмаз и заниматься самоуничижением, то все будет хорошо.

Наконец Зоя вздыхает и улыбается мне.

– Откуда в юной девушке столько ума?

Я усмехаюсь.

– Так я же бармен. Делаю людям напитки и наблюдаю. Много наблюдаю и за разными людьми. Считываю эмоции, анализирую, запоминаю.

– Интересно?

– Спрашиваете. К примеру, сколько эмоций может испытывать человек? Много, так? И тем не менее, это одни и те же эмоции. У всех людей. Интересно узнать, что их вызвало, какой будет цепочка этих эмоций, куда приведет. Человеческая природа, такая… одинаковая и уникальная при этом. Понимаете?

– Понимаю. Только что с этим делать? Как использовать в жизни?

– Не знаю, – пожимаю я плечами. Вру, конечно. – Может, я книжку напишу?

Зоя снова улыбается. Она успокоилась, и улыбка, и взгляд стали мягкими, движения плавными.

– Спасибо за разговор, Ди. Он был мне нужен.

– Ну вот, и тащить пьяное тело никому не придется.

Зоя смеется.

– Вообще-то я совсем не пью.

– Проблемы с алкоголем?

– Не у меня, – она быстро поджимает губы. – Папа пил, когда я была маленькой. Я его очень любила, и ненавидела пьяного. Наверное, отсюда неприятие алкоголя. Он потом бросил, а спустя годы, снова запил. Ничто не помогало, он не хотел останавливаться. В итоге умер от цирроза печени.

– Мне жаль. Вы были близки?

– Да. Время, когда он не пил, было лучшим в моем детстве и юности. Я так и не начала пить. Это первый коктейль лет за двадцать, наверное.

– Ого! Тогда это просто преступление с моей стороны – позволить вам пить дальше. Завязывайте с этим гиблым делом и начинайте новую жизнь.

На ее лице мелькает страх. Она сцепляет пальцы в замок и прикладывает к губам.