Посвящается С.А. Б.

ТЫ МЕНЯ НЕ ПОМНИШЬ

… INRED

Водитель резко затормозил на перекрестке, едва не въехав во встретившихся в страстном дорожном поцелуе ярко-красную иномарку и грузовую газель – и меня выбило из сиденья. Какая сволочь придумала в троллейбусах сиденья делать на полметра от пола на этих поганых платформах? И с чего эта сволочь решила, что это безопасно??? Получилось, что летела я не только с сиденья вниз, но еще и к этой высоте прибавилась высота платформы, а в этой траншее еще, между прочим, люди. Так что я ударилась рукой в попытке прикрыть свою голову о поручни, потом, споткнувшись о попадавших на платформу людей, еще и о саму платформу, и на меня едва не свалились те, что еле удержались в сидениях. И все это в какие-то доли секунд, в которые не переставал звучать высокооктавный кристально-разборчивый мат.

Потом наступила полная тишина и остановка. Объехать аварию троллейбус, не потеряв своих «усов» при всем желании не смог бы. И вот она – долгожданная свобода! Только посреди проезжей части, в неровном строю невольно потерпевших. Ладно, хоть до павильончика остановки, где можно было укрыться от дождя, отдышаться и осмотреться, было недалеко…

– Счастье, впрочем, как и следовало ожидать, долгим не было, – рассказывала я Лариске уже через пятнадцать минут. – Кажись, руку я себе перешибла.

Лариска шуршала тапками по линолеуму и безбожно зевала, кутаясь в халат.

– Я тут к тебе тороплюсь, пакет этот волоку, а ты спишь, как сурок, – ворчала я.

– Вчера свекровь приезжала, уши мне протирала своими сплетнями до двух часов ночи. Блюдет меня, пока мужа нет, прикинь? Дурдом. Ты из офиса?

– Угу.

– А руку тебе б полечить, ты как-то уж больно славно опухла, – произнесла она. – Сейчас мазь принесу.

Она принесла какой-то тюбик, наполовину уже скатанный, и бинт. Намазала меня чем-то прохладным и забинтовала руку, зафиксировав повязкой запястье.

– Ты на снимок все же сходи. Оно, может, и не болит, и шевелится, а потом окажется, что у тебя шок. И вообще перелом.

Я согласилась, и сказала, что именно так и поступлю. Потом.

Лариска напоила меня чаем с бутербродом, еще немного пожаловалась на свекровь, потом стала изучать принесенные мной документы, после чего сказала:

– Ага, тут все, что я просила.

– Тогда, спасибо этому дому, попрем к другому! – я прошмыгнула в прихожую и стала торопливо одеваться.

– Да сиди еще, чего ты под дождь-то?

– Спасибо, но я бы уже бы домой бы. И под одеяло и спать все выходные!

– Ну ладно. Пока тогда. Спасибо! – и закрыла за мной дверь.

Спустившись на одну площадку вниз, я полезла в карман, вытащила плеер с вечно спутанными наушниками, распутала их и стала искать музыку, с которой не так уныло будет возвращаться. Нашла что-то веселенькое, чему название не высветилось, и потопала к выходу. Оказавшись на улице, плотнее завязала капюшон и огляделась. Никогда сразу не могу запомнить дорогу куда-либо. Хорошо, что хоть на этот раз запомнила, что с той стороны, откуда я шла, росла очень высокая березка, к нижней ветке которой было привязано три разноцветные ленточки. Веселая музыка в этот момент резко закончилась. Ее сменил трек «Seven» FeverRey в каком-то ремиксовом варианте. Менять не стала – уж к погоде-то эта музыка очень даже подошла. Я направилась к березке. Мокрая сорока трепала разноцветные ленточки, пытаясь, видимо, утащить их в свое гнездо для украшения. Я пялилась на нее, задрав голову, а когда решила взглянуть на дорогу, передо мной стояла женщина в артериально-красном плаще. Последнее, что я услышала – резкий шипяще-лопающийся звук, собственный вскрик…

***

Я видела размытые, похожие на воспоминания, сны. Они были всех возможных оттенков синего и лилового цвета. Они даже вроде как-то звучали, но это стерлось из памяти в первую секунду, после того, как я проснулась…

Мне показалось, что я лежала на чужом диване, под чужим, но мягким и теплым пледом, в не своей квартире и не в своей жизни. Попыталась встать, но голова закружилась, едва оторвавшись от подушки.

Передо мной сидела незнакомая белокурая женщина. В принципе, у меня хорошая память на лица, но ее лица я не помнила и никогда не знала. Знакомым был только еле уловимый запах ее духов. Запах из какой-то прошлой жизни, вот только название духов как-то болезненно не вспоминалось. Я довольно резко села, потому что мне стало не то, чтобы не по себе, а как-то дико и страшно.

– Вы кто? – спросила я.

Она улыбнулась, словно я шутку какую сказала.

– Что произошло? – задала я еще один вопрос.

– Тебе стало плохо на улице. Так что дома ты сразу уснула.

– А с чего это мне вдруг стало плохо на улице???

– Всякое может быть. Тебе надо обратиться в больницу, может, удар по голове был сильнее, чем ты думаешь?

– Какой еще удар?

– Ну, при падении в троллейбусе.

– А с чего ты взяла, что я головой там ударялась?

– Ни с чего. Логично, что ты рукой прикрывалась, и удар на нее пришелся, но просто это шок… так бывает, что не сразу реакция наступает.

Она смотрела на меня так спокойно, с этакой полуулыбкой Будды, что мне сделалось,еще страшнее.

В кухне засвистел чайник.

– Тебе нужно попить чай, – улыбнулась она, и ушла.

Я вряд ли бы кого пустила в дом, даже если ему плохо, даже если мне плохо… Для таких дел есть скорая помощь. Я чувствовала себя похищенной. Чего ей от меня надо? Я проверила свой телефон – с него никто не звонил и баланс не изменился. Порылась в сумке на момент наличия всех вещей и кошелька с деньгами – все было на месте. Доброта меня всегда пугает – особенно по отношению ко мне. Она вызывает недоверие, ступор психологический. Не знаю почему. Ощущение себя должным, и чувство вины оттого, что не знаешь, чем ответить. Бескорыстие очень сложно принять. Все равно чувствуешь себя за него должным.

В этот момент я умудрилась словить еще более колючее чувство вины, потому что заметила, что она стоит в дверном проеме и наблюдает за тем, как я, как базарная бабка,шмонаю свою сумку с подозрительным видом.

– Идем, – сказала она.

Я пошла за ней на кухню. Меня охватило смятение. Я ощутила себя какой-то тяжелой и неуклюжей. Вдруг стало стыдно за свою одежду – джинсы для непонятного пола и простые хэбэшные носки желтоватого цвета, рубашка у которой, казалось, был поглажен только воротник, потому что ее все равно из-под джемпера не видно. Прическа – вариация на тему «я у мамы дурочка, вышла погулять, забыла, где живу». А вот она напоминала куклу в своем смешном платье…. Сев с ней за стол, я заметила, что у нее на платье кружевные белые манжетки и воротничок. А у меня неровные ногти, один вообще сломан. И на них остатки бесцветного лака. Ладно, хоть бесцветного – не так в глаза бросается. Хотя нет… бликует ошметками. Я – квашня.

– Тебе нужно молоко? – спросила она.

– Нет….

– Тебе нехорошо?

Конечно, мне нехорошо. На меня накатил подозрительный приступ неуверенности в себе. Обычно он у меня начинается только в те невообразимо редкие моменты, когда я вдруг оказываюсь рядом с красивым мужчиной. Красивые мужчины всегда так аккуратны в отношении к своему внешнему виду. И вот оказываюсь я такая квашня рядом и все…. сердце разбито, а он такой славный и милый даже на одну ночь мне не достанется…. Не думала, что испытаю это ощущение рядом с женщиной.

– Да нормально все.

Она очень внимательно посмотрела на меня поверх своей чайной чашки.

– Да?… Что ж, это можно понять, – сказала она, и, хоть я этого и не могла увидеть за чашкой, улыбнулась.

Чувство неловкости смешалось с жутким чувством нетерпения и желания, чтобы она скорее ушла, а я забыла все это к чертям. Меня трясло от того, что со мной происходит какая-то незапланированная хрень, и незнакомый человек, который, вроде как, и помог мне и вызвал сильнейший удушающий комплекс неполноценности, несмотря на то, что был женщиной, раздражал меня и вызывал внутреннюю панику.

Хотя, если мыслить логически, то пора бы и волшебное слово сказать….

– Спасибо, – сказала я.

– Ольга.

– Что? – не поняла я.

– Меня зовут Ольга.

– А…. я…. а меня…

– Я знаю, – улыбнулась она, а потом вдруг встала и ушла.

Я перевела дух, встряхнула головой и прошла на кухню, чисто машинально посмотрела в окно и увидела, что онавсе еще стоит у меня во дворе и смотрит прямо в мое окно. Порыв отпрянуть от окна в ту же секунду я поборола неимоверным усилием воли. А она мне помахала рукой и пропала. В ответ я тоже вяло воздела руку и беспомощно опустилась на кухонный табурет. Какая-то Ольга. Откуда-то знает, как меня зовут….

Полутень, полуженщина в красном,

Полулик, обернувшийся сном…

Я вдруг вспомнила, что это были за духи… «ArmandBasi«In Red».

***

Резкий писклявый звонок во входную дверь заставил меня взвиться вверх от неожиданности. Тысячу лет в него никто не звонил, в этот долбанный звонок!..

– Привет! Дрыхнешь что ли? А я звоню-звоню, – с порога начал брат.

– Куда ты звонишь? У меня ни одного номера на телефоне?

–Тьфу ты… Я тебе на старый наяриваю! Еще думаю – чего это ты вне зоны доступа, договаривались же!

«О чем это мы договаривались?..»

– Короче, глазей в окно, вон она стоит, – и принялся есть какую-то булку, найденную почему-то в холодильнике, предварительно, правда, макнув ее во что-то тоже там находившееся.

– Кто? – я честно смотрела в окно и никак не могла сообразить, что вообще я должна была видеть.

– Кхм!.. Машина.

«Тьфу ты!..»

Небо распогодилось, и солнечные предвечерние лучи сделали красно-запекшимся мой фиолетовый Solaris.

– Так что катайся, – услышала я голос брата. – А через три часа общий сбор у меня.

– Чего это?

– Да проснись ты! – рассмеялся он. – Я свою собственную обмываю ж!!!

– Ух ты! А какую взял?

– Увидишь. До вечера!

.…ПОНЕДЕЛЬНИК

С утра голова была подобна назойливой мухе: гудела – не отмахнуться. Бурное застолье в субботу. Похмельное сонное воскресенье. Такое скучное и сонное, что вечером захотелось ну хоть бы один бокальчик красного или белого…. В итоге – бутылка вина в один рот. Но ничего. К обеду выветрится.

А в обеденный перерыв я решила сходить в кафе. Не могла дождаться заветного положения стрелок на настенных часах – так невыносимо хотелось есть.

В кафе я забилась в один из закутков с узкими сиденьями вдоль перегородок и столиком посередине. Заказала кофе, второе из бизнес-ланча и сладкое пирожное. Очень хотелось сладкого.

А во время сладкого появилась Ольга.

– Привет, – весело сказала она.

– Привет.

– Питаешься?

– Нет, болты молотком в стол вколачиваю.

Она на секунду задержала на мне взгляд.

– Шутка юмора?

– Не-е-е, – жуя пирожное, протянула я. –Это, определенно, драма.

– Как пироженка?

– Медовая оказалась. Ненавижу медовые пироженки.

– Чего такая добрая?

– Перманентное похмелье. Сижу и все ненавижу.

– Да не так уж много выпила… да и обед уже, все должно было выветриться.

– Не выветривается и мне как-то неспокойно.

Ольга улыбнулась.

– Рада, что ты в порядке.

– Я не в порядке. У меня похмелье, и я общаюсь с малознакомыми гражданками.

– И кто это тебе особо незнаком? – удивилась она.

– Ты.

– Я?!!

– Да я тут подумала… Хотя, может, я одичала немного….

Ольга смотрела на меня весьма ошарашено.

– То есть, ты меня не помнишь? – спросила она.

– В смысле? Мы познакомились в субботу, ты помогла мне…. с этого момента я тебя отлично и помню.

Она стала медленно водить головой из стороны в сторону, не отрывая от меня взгляда и будто не веря своим ушам.

– А что? – головная боль все же нашла способ дать о себе знать.

– Ты меня не помнишь, – подытожила она, прекратив вертеть головой….

***

Я много раз замечала, чем с большим нетерпением ты ждешь выходных, придумывая различные планы их проведения и предвкушая полноценный отдых, тем быстрее они пролетают, ни один план не реализовывается, а непосредственный отдых вдруг начинается за 20 минут до полуночи в воскресенье. Как начинается, так и кончается, естественно. Не понимаю, почему так происходит, но происходит это всегда и довольно давно. Где-то я прочла, что так получается, потому что я уже предвкушая, растрачиваю ресурс будущего, а когда оно наступает, я просто не могу его жить, оно уже прожито и пролетает мимо меня легким таким сквознячком – вроде и не дует, а что-то внутри подтачивается.

Наступивший понедельник ничего не изменил в моем мироощущении: с утра было похмелье, а после обеда хотелось спать, и все вокруг было скучно. В кабинете было холодно, что определенно настраивало на депрессивный лад и предпростудноесостояние.

В довершение всего у меня сломался компьютер. Полетела сеть, а значит, я обездвижена, обесточена и вообще ни к чему не имею доступа, а как всегда в такой момент что-то срочно «горит» для выполнения.

Пошла вниз в техотдел.

На этаже было холодно и пусто. Блестел свежепомытый пол в фойе. Кабинет системных администраторов был закрыт, что в принципе, не странно, просто надо определить в каком направлении ушло курить это сообщество – на крыльцо или в туалетную курилку. Я направилась в сторону центра коридора в фойе, чтоб сначала осмотреть крыльцо.

– Максима ищете? – застучали у меня чьи-то каблуки за спиной.

– Да, – ответила я, повернувшись на 180 градусов, но обладательница каблуков уже успела оказаться впереди меня, то есть уже позади – опять за моей спиной, так что я даже не узнала кто это.

– Посмотрите на крыльце, покурить, наверное, вышел.

Глупо повернувшись еще на 180 градусов, теперь уже чтобы сказать «спасибо», я никого уже не увидела, женщина успела скрыться за одной из многочисленных дверей.

Я направилась к центральному выходу. Максим был там. Он вроде как с кем-то разговаривал, только мне было не видно. Потом вдруг я заметила красное пятно, ярко-красный уголок… Ольга?! Да нет. Померещилось. Просто это край рекламного стенда. А Максим курил и, улыбаясь чему-то до ушей, болтал по телефону.

Взяв себя в руки, (или, может, наоборот, резко выбросив?) я вышла на крыльцо. Поздоровалась. Коротко сказала, что мне нужно. Он, не снимая улыбки, кивнул, сказал что-то вроде «уже побежал» и, кажется, назвал меня по имени. И действительно убежал.

Я глубже вдохнула сентябрьский прохладный воздух. Ольга мерещится… Ну еще бы! напугала меня. Не помню я ее… Конечно, не помню – мы никогда не были знакомы. Путает. Или я старею? Да ну ее…В полном душевном опустошении я поднялась к себе в кабинет, где на моем месте сидел, деловито двигая мышью, Максим.

– Чего-то ты потерялась, – услышала я от него.

«Я??? Это с каких пор мы на ты?». Хотя вряд ли он услышал мой мысленный вопрос.

Он уступил мне место. Я села. Открыла, было, рот для «спасибо», но он перебил меня, повиснув надо мной и глядя в экран. Я оказалась между двух его медвежьих рук, на какую-то секунду уловила еле ощутимый запах недавно выстиранной и выглаженной ткани. «Наверняка мамка еще облизывает…».

– Вот, смотри, сейчас покажу, как сделать, если повторится, – почувствовала я его голос виском.

Показал, как исправить какую-то системную ошибку. Надо всего лишь восстановить какой-то файл… Потом вместо «не за что» я услышала «если-что-зови»…

…ВТОРНИК

Я шла с работы, поливаемая мелко моросящим дождичком и обдуваемая всеми мыслимыми ветрами сразу. Какое-то время, выйдя из общественного транспорта, я зажималась, пыталась использовать зонт, который тут же вывернуло наизнанку. Ближе к дому я это все проделывать замучилась и просто расслабилась – выпрямилась и пошла прямо по лужам.

Красный плащик Ольги заставил встать меня как вкопанную прямо посередине одной из луж. Она словно поджидала меня. Стояла, скрестив руки на груди и опершись на машину. МОЮ машину.

– Привет.

– Привет.

– Ты чего у нас, подружка менингита?

– В плане?

– По лужам ходишь, мокнешь как курица. Не июль месяц. Да и в июле я б так делать не советовала.