Длинные новогодние каникулы перевалили, наконец, за середину. Горы прошлогодних салатов были частично съедены, частично скормлены мусорным бакам. С выпивкой у всех дела обстояли по-разному, одно было точно – ею мусорные контейнеры не угощали.

Страна плавно приблизилась к ещё одному рубежу – встрече Рождества Христова. Истинно верующие готовились к этому светлому празднику по всем правилам. В саму праздничную ночь к ним собирались присоединиться ещё многие и многие. Те же, кто не относился ни к первой части, ни ко второй, снова пополняли запасы спиртного и строгали салаты. Что ни говори – отметить-то полагается по-людски – великий всё же праздник…

Трое друзей: Ваня, Игорь и Саша волею судеб объединились в предпраздничный день, совершенно случайно встретившись в супермаркете. Они не виделись довольно давно, и теперь им было о чём поговорить. Когда-то они все жили в одном дворе, ходили в одну школу, правда, в разные классы, так как были погодками. Мальчишки дружили с раннего детства до той поры, когда один за другим были призваны на службу в армию. Потом их пути-дороги разошлись. Иван собирался ни сегодня-завтра жениться. Игорь, наоборот, уже будучи женатым, шёл к разводу. Сашка, как самый младший, был пока одинок, менял девчонок, как перчатки, и, к сожалению, начал привыкать к разгульной жизни.

Сегодня звёзды сложились так, что, неожиданно встретившись и обменявшись краткой информацией о себе, парни вдруг обнаружили, что жажда общения у них не иссякла. И в предстоящий вечер (а попутно и ночь, и весь следующий день) они совершенно свободны. Почему бы не пообщаться поплотнее?

Сказано – сделано. Ваня вдруг вспомнил, что у него даже есть место, где они могут не то что наговориться вволю, но и испытать немного экзотики – в паре часов езды от города, в небольшой деревне оставался пустой, но добротный дом его прадеда и прабабки.

Собраться в столь спонтанное путешествие было несложно. Запасшись провиантом в этом же магазине, друзья разъехались по домам, чтобы как следует экипироваться, то есть прихватить тёплые вещи и спальные принадлежности.

Спустя пару часов Ваня загрузил в свой внедорожник вещи и Сашку с Игорем, и весёлая компания помчалась в деревню.

Зимний день короток. Когда они подъехали в искомому дому, на часах было около шести часов вечера, а на улице темень… про такую в народе говорят – глаз коли.

В городе даже ночью было светло, как днём, да и звуков разных было хоть отбавляй. Здесь же, в деревне, едва парни вышли из машины, их, помимо темноты, поразила звенящая тишина. Крепкий, по-настоящему рождественский мороз. Горы свежайшего чистейшего снега, звонкий его хруст под ногами. Одинокий фонарь где-то в другом конце деревни. И полное беззвучие и безмолвие.

– Это что, тут, что ли? – спросил Игорь, пытаясь вглядеться в темноту.

– Слушай, а мы точно туда приехали? – присоединился к нему Сашка.

– Туда-туда! – подтвердил Ваня, выволакивая из машины тяжёлую сумку, в которой что-то предательски булькнуло. – Вон дом.

Парни синхронно повернули головы в ту сторону, куда кивал Иван. Там темнота была ещё гуще, и в её очертаниях смутно угадывалось какое-то строение.

– А у вас тут, что, вся деревня нежилая? – снова подал голос Сашка.

– Да нет, зимой вроде в двух или трёх домах постоянно живут. Вон там, где фонарь горит. А на лето обычно много дачников приезжает.

– Во, блин, никогда бы не подумал, что вроде и не так далеко, а глухомань, как в тайге! – удивился Сашка, истинно городской житель в третьем поколении.

– Что, трухнули малость? – усмехнулся Ваня. – Ладно, не бойтесь! Привёз я вас куда надо. И дом нормальный. Родители мои каждое лето сюда на пару недель в отпуск приезжают. Так что в доме чисто. Холодно только, лежанку топить долго придётся, но я вас предупреждал! Шмотки тёплые, я надеюсь, вы не забыли?

– Да вроде нет…

– Вот и давайте, берите свои котули, и потопали к крыльцу. Снегу нынче много, так что не обессудьте, тропинку придется самим топтать, нас тут никто не ждал.

– Блин, тут темень, как в гробу! А в доме-то хоть свет есть? – запоздало обеспокоился Санька.

– Есть. Только пробки вкрутить надо, мои их выкручивают, от греха, так сказать.

Наконец парни вытащили из машины весь свой скарб, и Иван, на правах хозяина, первым ступил в огромный сугроб перед домом.

Сашка не только был младше друзей, но и по натуре своей был более лёгким и говорливым. Вот и сейчас, прежде чем идти следом за Ваней, он задрал голову, и выдохнул восхищённо:

– Мама моя, а какие тут звёзды-то! Обалдеть, красотища! Слышь, Игорях, ты только погляди! Я таких сроду не видел!

– Где бы ты их в вонючем городе увидел бы? – проворчал Игорь, взваливая на плечо увесистую сумку. – Ладно, пошли, а то наш Сусанин уже вон куда утопал.

Сашка подхватил свой груз и послушно двинулся следом за друзьями.«Двигаться следом» означало высоко задирать ноги и опускать их в глубокие провалы в снегу, которые оставил за собой шедший впереди Ваня. Ухнув при первых же шагах, что называется «по самое «не хочу»», Сашка не удержался и сел на снег. Снова задрал голову, любуясь звёздами. Восхищённый природной красотой, он пробормотал себе под нос: «Надо ведь, сколько лет на свете живу, а такой красотищи ни разу не видал!» – поцокал языком и снова встал на ноги: – «А снегу-то, снегу-то сколько!»

Иван и Игорь уже добрались до входной двери. Хозяин колдовал с огромным замком, Игорь подсвечивал ему сотовым телефоном. Замок сильно «схватился» на морозе и открываться сразу не пожелал. Игорь вспомнил детство и шептал: «Сезам, откройся!», Ваня помогал себе лёгким матерком.

Пробираясь вдоль забора, Сашка в какой-то момент повернул голову и заметил в окне соседского дома неяркий свет, какой обычно можно увидеть при включенном телевизоре.

– А ты говоришь, что тут никого нет, – заявил он Ивану, добравшись до двери. – Вон, у соседей телек работает.

– Какой ещё телек! – фыркнул тот. – В этом доме хозяева уже сто лет не объявлялись.

– Да ты что! – возмутился Сашка. – Я, по-твоему, идиот, что ли?!

– Может так, просто показалось, – миролюбиво сказал Иван, открыв, наконец, замок. – Парам-парам! Заходите, гости дорогие! Но поаккуратней, морду лица не разбейте, тут ступеньки.

Обиженный Санька затормозил у двери.

– Да ничего мне не показалось! Я же ещё трезвый!

– Это у тебя от свежего воздуха «глюки», Санёк! Забей. Заходи лучше в дом. – Позвал его Игорь.

Открыв ещё один замок, друзья попали, наконец, в избу. Игорь, бывший, как и Сашка, стопроцентным горожанином, с любопытством осматривался. Младший приятель не просто осматривался, он перебегал из угла в угол, всё разглядывал, что-то щупал руками и восхищённо повторял:

– Ну, блин, музей! Честное слово – музей!

Особого внимания и Игоря и Саши удостоилась русская печь, занимавшая огромную площадь в небольшой избе. Ваня сразу же заявил, что управляться с нею он не умеет, и потому топить они будут только «лежанку» – небольшую печку в противоположной стороне от матушки-«русской». На правах хозяина он отдал распоряжение гостям располагаться, а сам отправился куда-то (как он выразился «на мост») за дровами.

Сашка тут же пристал с вопросами, что это за «мост» такой, где он находится и почему там должны быть дрова. Получив краткое объяснение, что «мост» – это большой холодный отсек при входе в дом, где хранятся не только небольшое количество дров (чтобы не бегать каждый раз к поленнице), а и прочие нужные по хозяйству штуки, Санька удовлетворенно кивнул и занялся, наконец, своей сумкой.

Холод в избе стоял прямо могильный. Казалось, что даже на улице, где царствовал двадцатипятиградусный мороз, было теплее. Раздеваться друзьям Иван категорически запретил. Вернувшись с охапкой дров, он довольно ловко затопил печку. Парни к этому времени уже достали бутылку водки и нарезали толстыми ломтями вареную колбасу и чёрный хлеб.

Под весёлый треск огня выпили по первой и закусили. Спиртное прокатилось по желудкам ледяным комком, не спеша согревать начинавших замерзать парней.

– Да-а, видела бы меня сейчас моя маманя! – улыбнулся Сашка.

Игорь и Ваня понимающе кивнули. Родитель Саньки несколько лет назад занялся торговлей, семейство довольно быстро стало обладателем достатка «выше среднего». Мать Сашки, прожившая большую часть жизни в режиме экономии, в один миг порвала с прошлым и записалась в светские львицы. Она не была стервозна, но отчаянно «косила» под всех этих дамочек из глянцевых журналов. И, если бы увидела сейчас своего сынка в намертво промороженной избе в почти заброшенной деревне, одетого, как на Северный полюс, сидящего на старинной деревянной табуретке с не менее старинным бокалом в руке и огромным бутербродом в другой, то… Что именно было бы, парни представляли плохо, но вот визгу было бы!!!

Кстати, насчет бокалов. Посуду Иван пообещал им местную, но, мол, особо брезгливые могут прихватить что-то из дома по своему усмотрению. Особо брезгливых не нашлось, но, прежде чем разлить водку, Игорь с подозрением заглянул в толстостенные бокалы.

– Их, что, мыть не надо?

– А чем? – миролюбиво поинтересовался Ваня. – Воды-то я только пятилитровую канистру взял, чтобы самим попить. Лично я на колодец до утра не пойду. Да они чистые, мать всё перемыла перед отъездом и в пакеты убрала. Хочешь, протри салфеткой.

Но посуда и впрямь оказалась чистой, хоть и совсем не новой. Парням вдруг вспомнилось детство и детсадовские обеды – там в похожей таре давали питье: кисели, чай, молоко или даже какао…

– Слушай, а у вас тут вроде и пыли-то нет? – заметил Сашка, проводя рукой по столу, прежде чем пристроить на него свой локоть в дорогой куртке.

– А кому тут пылить? – пожал плечами Ваня, жуя громоздкий бутерброд.

– Тут вообще полная дезинфекция – на таком холоде вся зараза сдохнет, – пошутил Игорь.

– Эт-то точно, – клацкнул зубами Санька и покосился на ледяной айсберг русской печи, – эх, её бы сейчас раскочегарить! Во теплота-то была бы!

– Говорю же, что не умею! У меня только батя с нею на «ты». Мамка и та не знает с какого боку к ней подойти. Но потерпите немного, лежанка, она хоть и маленькая, но тоже греет нормально. Скоро тепло будет. Жары не обещаю, промёрзло всё, но куртки точно снимем.

– Хочется надеяться, а то нам водки не хватит, – кивнул Игорь, разливая по второй.

Хозяин не обманул – вскоре от печки пошло долгожданное тепло. Да и принятое спиртное развернулось, наконец, в желудках, начало греть изнутри. Через некоторое время парни сняли куртки и начали распаковывать сумки, чтобы приготовить себе места для ночлега. Потом вернулись к стоявшему в простенке между окон столу и сервировали уже настоящее пиршество – праздник всё-таки.

* * *

Угомонились далеко за полночь. Сашка и Игорь заснули сразу же, едва приняли горизонтальное положение. Иван прибрал маленько на столе, поправил на тумбочке для телевизора вышитую ещё бабушкой салфетку. Телевизор родители обычно привозили с собой, а потом увозили обратно – надолго оставлять хорошие вещи в доме без присмотра было чревато.

Взгляд Ивана остановился на висевших на стене фотографиях. Большая самодельная рамка из дерева, под стеклом – поблекшие от времени снимки. Знакомые с детства лица: вот дяди и тёти – отцовы братья и сёстры – ещё совсем маленькие. Застыли, смотрят испуганно в объектив. Тогда дети не приучены были сниматься… Двоих – брата и сестры – уже нет в живых…

Вот какие-то дальние родственники, их Ваня отродясь не видел и как зовут не помнил. Много снимков всякой малышни – продолжателей рода у его предков набралось немало. Сашка, увидев такой семейный архив, долго удивлялся.

А вот единственный снимок прабабушки и прадедушки Ивана, сделанный сразу после войны. Странно – и раньше, и теперь, глядя на эту фотографию, думается только об одном – что лица у людей тогда были совсем другими. Серьёзными, сосредоточенными. Возникало такое ощущение, что они все знают что-то такое, что тебе неведомо. А может это потому, что они смотрят ОТТУДА, из прошлого? Они видят наш мир, видят нас… Может, и мы когда-нибудь будем смотреть на своих потомков странными взглядами? Хотя… нет, это, пожалуй, вряд ли – нынешняя аппаратура привила нам всем привычки не распечатывать снимки, а хранить их в недрах компьютерной и прочей технической памяти. А оттуда не больно-то посмотришь на потомков. Флэшка или чип какой-нибудь – это вам не стенка…

Ваня грустно вздохнул. «Надо же, как меня на сентиментальность потянуло. Согрелся, блин, водочка, опять же, заиграла…». Он покосился на сладко сопящих друзей. Надо и самому ложиться, пока тепло. К утру лежанка остынет, изба выстынет так, что из-под одеяла будет носа не высунуть.

Иван глянул мельком в окно. Отвернулся было… и вдруг замер. Окно выходило в сторону соседского дома, того самого, покинутого хозяевами много лет назад. В доме… неярким светом горел экран телевизора…

Иван глянул ещё раз. Потом отвернулся и потряс головой, прогоняя наваждение. Для верности даже сильно зажмурился. Открыл глаза, медленно повернул голову. Света в соседском окне не было. Ваня постоял, вглядываясь в темноту. Ничего даже похожего на какие-либо отблески огня больше не было.

«Во, блин, надо же! Привидится ерунда всякая! А ещё над Санькой смеялся – «глюки, глюки»! У самого «глюки»! Кто же там может быть, когда тыщу лет дом пустует!»Он бросил ещё один взгляд на дом. Тёмная громада соседской избы безжизненно чернела за окном. До самой середины двери громоздился девственно чистый сугроб…

* * *

Иван проснулся от лёгкого стука в дверь. Сначала думал, что ему это приснилось или просто почудилось. Но стук повторился. «Ну, всё, приплыли!» – подумал Ваня, – «Теперь ещё и звуки начнут мерещиться!» На всякий случай он приподнялся и посмотрел на друзей. Те продолжали крепко спать, совсем никак не реагируя на звук. Санька, причём, ещё и весьма громко похрапывал.

«Может, это на улице что-нибудь оторвалось и по двери брякает?» – попытался найти оправдание непонятным звукам Иван. И, словно прочитав его мысли, раздался осторожный стук в окно. «Да, блин, кто ещё там!» – разозлился хозяин дома и сел на кровати. Неужели это кто-то из стариков-аборигенов заприметил их машину и решил проверить, кто явился в обычно закрытый дом? Ну, даже если и так, то, что, до утра подождать нельзя было, что ли?!

Злость придала Ване сил. Он решительно встал с дивана, накинул на плечи куртку и, вышел на «мост». Огромный железный крюк, на который была закрыта входная дверь, был на прежнем месте и внушал уважение.

Иван постоял, прислушиваясь. За дверью было тихо.

Может все же почудилось?

Он зябко повел плечами, собираясь вернуться в избу, но стук повторился.

– Э, кто там? – негромко спросил Ваня.

Ответом снова была тишина.

Еще немного подождав, Иван только собрался вернуться в избу, как с улицы тихонько постучали. Решительно махнув через все ступеньки, парень очутился у двери.

– Кто там? Чего надо?! – рявкнул решительно.

В ответ в дверь тихонько поскреблись.

Подняв голову, Иван заметил на стене старинный серп. Он висел довольно высоко и, видимо поэтому, отец до сих пор не припрятал его. В глаза он не бросался, никому не мешал, да и у барыг, наверное, особым спросом не пользовался – это тебе не телевизор и не старинный самовар.

Вооружившись на всякий случай серпом, Иван откинул тяжеленный крюк от двери, но встал так, чтобы суметь моментально вернуть его обратно. Силой его, слава богу, природа не обделила. «Справлюсь как-нибудь» – решил молодой человек и приоткрыл дверь.

Дом прадед строил на совесть – дверь была довольно тяжелая, не распахнулась настежь, а медленно приоткрылась.

То, что увидел за нею Ваня, повергло его в шок. Он чуть не выпустил из рук ручку серпа. В слабом свете маломощной лампочки перед ним стояла нищенка. Маленького роста, в какой-то невозможно изношенной шубейке, (хотя, нет, даже не шубейке, Иван вдруг вспомнил, что видел когда-то такую у прабабушки, только чистую и блестящую, и она называла её «плюшкой») в старом коричневом платке.

Взгляд Ивана медленно скользил по нищенке сверху вниз и обратно. Не в силах сразу понять кто перед ним, и откуда это чудо взялось, парень растерянно разглядывал странную гостью.

Это была женщина. Маленькая, даже очень маленькая, среднего телосложения, одетая в непривычную нашему взгляду одежду. Но самым главным кошмаром была её обувь! На ногах нищенки виднелись огромного размера совершенно дырявые мужские ботинки. Боже мой, да как она шла-то в них!

Иван открыл от изумления рот и уставился на гостью. Из-под низко надвинутого на лоб платка выбивалась длинная седая прядь. Лицо женщины изборождено глубокими морщинами. Сухие губы были плотно сжаты в молчании.

А ещё… на Ивана смотрели такие добрые, такие пронзительно чистые глаза, что он не испытал ни малейшего отвращения от её весьма и весьма непрезентабельного вида.

Нищенка молчала. Только в какой-то момент тяжело переступила с ноги на ногу. Взгляд Ивана невольно уперся в её раздолбаную обувку.

– Ой, бабушка! – охнул Иван и попятился. – Да проходите же, не стойте!