Глава 1

Как и большинство «новых русских», а тем более явных бандитов, Валерий Нестеренко любил быструю езду. Тяжелый «паджеро» стлался на рысях по крайней левой полосе проспекта Мира, делая не меньше ста сорока километров в час. Была уже поздняя ночь: вдоль проспекта тянулись разноцветные гирлянды огней, и далеко-далеко, впереди и справа, за вратами ВДНХ, вздымался в небо гигантский шприц Останкинской телебашни.

Летний ветер бил в лицо, запоздавшие легковушки шарахались от дорогой иномарки, как плотвички от щуки. Два бронзовых человека – Рабочий и Колхозница – глядели немигающим суровым взглядом на капиталистическую Москву, и молот и серп в их сплетенных руках вздымался высоко-высоко, словно готовый обрушиться на бандитскую иномарку. На траверзе ВДНХ перед «паджеро» замаячили габаритные огни еще одного запоздавшего путешественника.

Нестеренко пригляделся: это была «мазда», и явно не девяносто восьмого года рождения. «Паджеро» свирепо взмигнул дальним светом. «Мазда» и не подумала уступить дорогу, водитель выжимал из почтенной старушки сто двадцать км в час.

Нестеренко слегка сбавил скорость и с досадой увидел, что сзади его стал догонять еще один автомобиль.

Нестеренко свернул на резервную полосу и утопил педаль газа до упора. Мощный, но тяжелый «паджеро» стал нехотя разгоняться: был у внедорожника этот недостаток, скорость он набирал куда медленнее, чем сухощавый «мере». Третья тачка, не теряя времени, выскочила еще левее, натужно звеня двигателем в обход «мазды» и внедорожника.

В следующую секунду за спущенным стеклом торопыги мелькнул силуэт с непропорционально длинным, увенчанным глушителем автоматом.

Выстрел был бесшумен – с громким хлопком осела словившая пулю шина. Руль вырвало из рук бандита. Тачка встала на дыбы, словно лошадь, которой ткнули в морду факелом. Мир закружился волчком, машину вынесло на встречную полосу, и сквозь покрывающееся трещинами стекло Нестеренко увидел белые от ужаса фары несущегося наперерез трейлера.

Действуя почти автоматически, Валерий вновь поймал руль и крутанул его до отказа вправо, одновременно срывая ручной тормоз и вдавливая педаль газа в пол до упора. Это был классический «полицейский разворот» – заблокированные задние колеса должны были забрать влево и развернуть машину, но вместо этого ничего не случилось. «Паджеро», как волчок с горки, вальсировал навстречу трейлеру.

От опасности соображалка работает куда быстрее, и Нестеренко понял, что случилось, за какие-то доли секунды. «Паджеро» – это же внедорожник. И сейчас у него были блокированы все четыре колеса, а не только два задних.

Валерий сбросил ручник и воткнул вторую передачу. Машина нехотя начала выходить из затяжного вальса, перелетела обратно через резервную полосу и заскользила к обочине, бочком-бочком, словно школьник, пытающийся улепетнуть со скучного собрания. Внедорожник легко перемахнул через высокую бетонную кромку тротуара, боднул зазевавшуюся урну и смачно влепился всей мордой в уголок автобусной остановки, совершенно в эту пору безлюдной. Раздался сильный удар, чугунный столб прогнулся, и по крыше безвинного «паджеро» забарабанил стеклянный дождь. Валерия швырнуло о рулевую колонку, и в груди бандита что-то ощутимо хрупнуло.

Трейлер проскочил мимо, отчаянно скрипя колесами и загребая к обочине.

Валерий рванул дверцу и выкатился наружу, в теплую московскую ночь, на траву, пропитанную за день удушливым автомобильным дымом. Позади, метрах в двадцати, уткнувшись покалеченным носом в бетонный столб, шипела глупая «ма-зда», которая так не хотела уступать дорогу бандитскому «паджеро». То ли ей попало за компанию, то ли водитель просто не справился с управлением.

Но размышлять над судьбой водителя «мазды» у Нестеренко не было времени. Белая «девятка», из которой велась стрельба, с визгом развернулась и полетела обратно по ночному проспекту.

Сазан распластался на обочине, выхватив «ТТ». В открытом окне «девятки» мелькнуло невнятное пятно лица и черный силуэт самого знаменитого в мире автомата, чье изображение украшает государственные гербы шести развивающихся стран.

В следующую секунду «девятка» промелькнула мимо Нестеренко. Град пуль обрушился на заднее крыло невинной «мазды». Нестеренко прицелился и выстрелил. Автоматчик кувырнулся в глубь салона, «девятка» вильнула и полетела в темноту.

И только тогда Валерий Нестеренко по кличке Сазан, глава одной из крупных московских группировок, осознал невероятный, но не подлежащий сомнению факт: стреляли не в него.

Стреляли во фраерка, сидевшего в «мазде».

Редкие машины, ставшие свидетелями ночного киносеанса прямо под открытым небом столицы, разбегались кто куда, вовсе не горя желанием связываться с бандитской разборкой. Наверняка кто-то из них уже вызвал по телефону ментовку.

Валерий бросился к покореженной «мазде». Дверцу машины заклинило, капот оскалился в гротескной улыбке, обнажив беззубую щель, сквозь которую можно было разглядеть потроха двигателя и белый обод воздушного фильтра. В машине что-то тихо потрескивало, пробитый бак, что твой Бахчисарайский фонтан, плакал прозрачными бензиновыми слезами.

Валерий выбил из дверцы остатки стекла и потащил наружу мягкое, как простыня, тело с бессмысленно вытаращенными глазами.

Кто— то рядом рвал заднюю дверцу. Валерий обернулся и сообразил, что это водитель трейлера, едва не расплющившего «паджеро». Единственный среди двух десятков водителей, проехавших сцену кошмарной катастрофы, решившийся остановиться.

Задняя дверца подалась, и ее пассажир полез наружу сам: Валерий увидел краешек мини-юбки и тонкую руку в дешевом деревянном браслете.

– Беги дальше, – закричал Валерий, – сейчас как рванет!

Рвануло и вправду солидно: откуда-то с кормы вдруг взметнулся язык красного, как пионерский галстук, пламени, «мазда» взбрыкнула задом и загорелась, как бенгальский огонь, разбрасывая вокруг себя веселые новогодние искры.

Валерий с дальнобойщиком к этому времени были уже метрах в двадцати. Девушка пришла в себя и истерически всхлипывала, цепляясь тонкой лапкой за клетчатую рубашку водилы. Ее спутник висел на руках Нестеренко обвисшей макарониной.

Нестеренко оглянулся на собственную тачку. Как ни странно, «паджеро» ухайдакался не до смерти.

Внедорожник стоял весь усыпанный стеклом от автобусной остановки, но приваренные на носу штанги отчасти защитили двигатель от удара. Более того, левое переднее колесо, словившее пулю, было хоть и приспущено, но не до конца. Залитый в камеру герметик явно оказался на высоте. Правда, откуда-то из-под капота вытекало темное вязкое пятно – скорее всего, масло. Было полное впечатление, будто испуганный автомобиль обделался по-маленькому. Валерий сунул руку за пазуху и рассеянно выгреб оттуда останки раздавленного рулевой колонкой мобильника.

У Валерия было два выхода. Один – выложить эту парочку на траву и уехать, не дожидаясь, пока нагрянувшая ментовка примется выяснять, не превысил ли господин Нестеренко пределов необходимой самообороны, паля в проезжающую «девятку» из незарегистрированного ствола. У Валерия Нестеренко была хроническая неприязнь к общению с людьми в форме. Другой выход…

– В тачку, быстро! И в больницу! – скомандовал Нестеренко.

Спустя минуту покореженный, но все еще пригодный к передвижению «паджеро» выкатился с обочины на шоссе. Левая передняя камера прихрамывала, но воздух держала. Девушка сидела рядом с Валерием. Парень лежал на заднем сиденье. Валерий убрался как раз вовремя: исчезая в широкой подворотне многоэтажки, он заметил в зеркальце заднего вида всполохи милицейских «синеглазок». Впрочем, его торопливость объяснялась не только нежеланием встречаться с ментами. Еще полчаса – и никуда к черту на этой тачке не уедешь: масло все вытечет и двигатель заклинит на первой же сотне метров.

Минут десять спустя на заднем сиденье что-то зашевелилось, и тонкий мальчишеский голос спросил:

– Куда мы едем?

– Очнулся? – спросил Нестеренко, – в больницу.

– Не надо в больницу, – попросил парень.

Нестеренко с визгом свернул к обочине, заглушил мотор и обернулся.

Только теперь, при свете уличного фонаря и приборной доски, он смог как следует рассмотреть обоих пассажиров незадачливой «мазды». И хотя Валерий Нестеренко был «афганцем» и человеком, привычным ко всякой мерзости и крови, он внезапно почувствовал, как сердце его уходит куда-то вниз, а руки сами собой сжимаются в кулаки.

Перед ним были дети. Мальчишке было лет пятнадцать, не больше: у него были узкие плечи, цыплячья шея и черные большие еврейские глаза. Девочка, которую Нестеренко впопыхах принял за шлюху, явно была его одноклассницей: кокетливая красная мини-юбка, притязающая на сексапильность, была, видимо, куплена на загородной толкучке за пятьдесят рублей, красные же босоножки стоили ненамного дороже, а неловкий и обильный грим был теперь размазан по почерневшему личику.

Шок явно не прошел: девочка кивала головой, как болванчик, и часто дышала. Вот-вот она опомнится и заплачет.

Нестеренко видел много трупов, и некоторые из них были его собственного производства. Но он не помнил, чтобы ему пришло в голову заказать двух пятнадцатилетних детей. И он абсолютно не мог представить себе ситуации, в которой он бы захотел или смог это сделать.

Нестеренко вышел из машины и открыл заднюю дверцу.

– Сам можешь вылезти? – спросил он парня.

– Да, – сказал тот, – только рука болит. Наверное, сломана. Рука его висела под каким-то нелепым углом.

Расположив мальчика на травке, Валерий разрезал рубашку парня и осторожно коснулся локтя. Парень вскрикнул.

– Смещенный перелом, – констатировал Нестеренко.

Дальнейший осмотр выявил наличие парочки сломанных ребер и обширные синяки.

– Твоя очередь, – сказал Валерий девочке.

– А?

– Раздевайся, – ехидно сказал Нестеренко, – буду тебя лапать.