В этой толпе мельчайшей единицей был не человек, а род, и каждый человек делал не то, во что он верил, а то, что приказывали ему старшие. Люди, пришедшие на площадь, были родственники и односельчане тех, кто сидел сейчас в Доме на Холме. Ниязбек хорошо знал, что немногим из стоящих под ним людей было дело до свободы или Аллаха. Насчет свободы или Аллаха решал за них тот человек, который своим предыдущим поведением доказал, что он достоин решать, и Ниязбеку это казалось гораздо более разумным установлением, чем всякие глупости вроде западной демократии