Глава 6

Дерзкая дама нанесла свой удар так неожиданно и предательски! Правда, требуха не связалась от него узлом, но все же было до крайности обидно. Сначала папенька отправил дочь к деду, изводившему ее правилами хорошего тона, а после дед отправил внучку и вовсе к чужим людям. Папенька непременно будет в страшном гневе, когда узнает об этом, но как и когда он еще узнает? Сколько придется сидеть в пансионе, оторванной не только от родных и единственного друга, но даже от жизни в оковах этикета, однако протекавшей все-таки на воле? Этого Тина не знала, а его сиятельство хранил молчание.

И еще обидно было оказаться наказанной за чужие грехи. Это не она, а Маркэль Мовильяр совершил недопустимое, предложив кузине и девице такое, чего принять было совершенно невозможно. Да что там принять – осознать подобное предложение было выше сил мадемуазель Лоет. Однако же не Марк, а она сейчас ехала в богатом экипаже графа Мовильяра, чтобы войти в ворота пансиона и остаться там. А мерзавец Марк будет, как и прежде, развлекаться в свое удовольствие. И это казалось столь оскорбительным, что слезы, самые настоящие, украдкой текли по щекам безвинного создания.

Его сиятельство сидел, отвернувшись к окну, и даже не пытался делать замечания о шмыганье носом. Только протянул платок, так и не посмотрев на несчастную внучку. Тина взяла надушенный кусочек белоснежной ткани и отвернулась к другому окошку, всхлипывая, шмыгая носом и проклиная жестокую судьбу.

– Нам проще на время удалить тебя, пока Марк не отправится в Деларан к своему старшему брату, – вдруг заговорил Лорель Мовильяр. – Мальчишка совершенно отбился от рук, став паршивой овцой в нашем роду. Мстителен до крайности и даже не скрывает этого. Ты задела его самолюбие. Еще бы, известный на всю столицу повеса и забияка был уложен на лопатки девчонкой вдвое меньше себя ростом и на пять лет младше. Да уж… – хмыкнул его сиятельство и неожиданно расхохотался, но быстро оборвал себя и откашлялся, вновь не сводя взгляда с пейзажа за окном. – Запереть его невозможно, он любимец Его Высочества, младшего брата нашего короля, такого же беспутного дуралея, как и Марк. Если он исчезнет, герцог непременно вмешается. Запретить пускать внука в свое поместье я могу, но это его не остановит. – Граф помрачнел еще больше. – Это все из-за высочайшего покровительства. Мальчишка почувствовал вседозволенность и стал совершенно невозможен. К женщинам неравнодушен сверх меры. Но нам и в голову не пришло, что он может, как это говорится в народе, положить глаз на свою кузину. Немыслимо! Признаться, я в растерянности. Никак не ожидал такого поворота. Хвала Всевышнему, король лично назначил Маркэля своим посланником в наше посольство в Деларане, тут уже и герцог не посмел вмешаться. Всего месяц, дитя мое, и это исчадие Преисподней уберется надолго с наших глаз. Тогда ты вернешься в мое поместье, и мне не придется приставлять к тебе стражу.

Тина тяжко вздохнула, но теперь уже слезы не текли из ее глаз. Месяц… Это уже кое-что, это уже срок, который можно и потерпеть.

– Вы не должны волноваться, Адамантина, – его сиятельство вернулся к светскому тону. – Это хороший пансион, его основала ваша бабушка и моя супруга, когда вашему отцу исполнилось четыре года. Ее сиятельство была чрезвычайно отзывчивой и доброй женщиной. Я до сих пор являюсь меценатом пансиона святой Кладетты и вхожу в попечительский совет. Мы строго следим, чтобы воспитанницы не были обделены и не нуждались хоть в чем-то. Среди них преобладают девочки, потерявшие одного либо обоих родителей, чьи оставшиеся родственники не могут взять за них ответственность на себя. Есть дочери из обедневших дворянских семей. После окончания пансиона им помогают найти место, где бывшие воспитанницы зарабатывают себе на жизнь. Мы устраиваем наших девочек только в те дома, хозяевам которых доверяем. Бывает, что девушки выходят замуж сразу после окончания пансиона, и тогда за их судьбу уже несет ответственность супруг. Преподаватели и воспитатели имеют отличные рекомендации, без протекции мы никого не принимаем. Вы – моя внучка, Адамантина, и все же не советую рассчитывать на особое отношение к вам. Не будем терять времени даром и продолжим ваше превращение из уличного мальчишки в девицу из благородной семьи. Учтите, за грубость и брань вас могут наказать, и я не собираюсь вмешиваться, если посчитаю, что наказали вас заслуженно. Девочки ни в чем не нуждаются, но правила в пансионе строгие, прошу не забывать об этом. Мне будут ежедневно присылать отчет о ваших успехах и ошибках.

– Опять муштра, – проворчала мадемуазель Лоет.

– Воспитание, – строго поправил ее граф. – Вам все ясно?

– Да, мой капитан, – усмехнулась Тина, немного успокоившись.

– Полагаюсь на ваш разум, госпожа боцман, – добродушно рассмеялся его сиятельство. – Да, еще. Я распоряжусь, чтобы к вам не пускали никого, кроме вашего брата. Но, стоит отметить, вряд ли у Ланса будет возможность навещать вас часто, так что не ждите его, чтобы не расстраиваться впустую.

Тина кивнула и устроилась удобней на сиденье. Жизнь немного посветлела, приобретая скупые, но все-таки разнообразные оттенки. Возможно, все не так уж и плохо, это же не мадемуазель Нири с ее сороками подругами. А если приложить усилия, то можно и неплохо там устроиться. Дружба с поварами еще никому не мешала. Если никто задирать не начнет, то и драться не придется. Впрочем, с внучкой попечителя и мецената ссориться никому не позволят воспитатели. Нужно всего лишь пересидеть там месяц, а потом дед заберет – и, если держать себя в руках, там и до дома рукой подать будет. Да, весьма неплохо.

Удовлетворенная своими размышлениями, Тина даже улыбнулась, предвкушая месяц без надзора его сиятельства и его поучений. Негромкий смешок графа привлек внимание девушки. Он наблюдал за ней и, кажется, читал на ее личике каждую мысль.

– Вы ничем не будете выделяться среди других воспитанниц, – произнес мужчина. – И занятия вы будете посещать вместе с остальными девочками, и спрашивать с вас будут так же, как и с них. Как только мы пересечем ворота пансиона, дитя мое, вы становитесь воспитанницей пансиона святой Кладетты, и никак иначе. Спать вам придется в общей спальне, есть за одним столом с вашими подругами.

– У меня там нет подруг, – заметила Тина.

– Но это не означает, что они не появятся за этот месяц, – улыбнулся его сиятельство, а мадемуазель Лоет поставила точку под предостережениями графа Мовильяра:

– Разберемся.

Его сиятельство вздернул брови, с иронией глядя на юное создание, и больше этой беседы не заводил, решив дать внучке, как она сама выразилась, разобраться. До пансиона они ехали не менее трех часов, и дорога крайне утомила мадемуазель Лоет. В Пиррете они остановились, чтобы пообедать и немного отдохнуть от дороги. Впрочем, Пиррет оказался маленьким и скучным городком, где обнаружилась только одна достопримечательность – фонтан на главной и единственной площади перед городской управой.

Постояв возле потрескавшейся мраморной чаши и зевнув, Тина заметила уличных мальчишек, бросавших нож в землю, завистливо вздохнула, но не рискнула подходить к ним. Граф Мовильяр промолчал, однако интерес внучки заметил и покачал головой, только что обнаружив еще один порок в доверенном ему юном создании – любовь к уличным играм.

После Пиррета граф Лорель Мовильяр и его внучка уже нигде не останавливались, желая поскорей добраться до цели своего небольшого путешествия.

– Мы уже рядом, – уведомил его сиятельство Тину, и она прилипла к окошку, желая увидеть со стороны свое временное обиталище.

Пансион святой Кладетты показался через несколько минут, как только карета свернула возле дорожного указателя. Но ничего особо примечательного увидеть мадемуазель Лоет не удалось. Пансион был окружен высокой белой стеной, за которой виднелась красная черепичная крыша.

– Тебе понравится, дитя мое, – улыбнулся граф. – Там достаточно уютно. Имеется небольшой ухоженный сад. Здание пансиона двухэтажное. На первом этаже находятся классы и столовая, на втором – спальни, уборные, гардеробные. Девочек выводят на прогулку по окончании учебного дня и ненадолго между уроками, чтобы воспитанницы могли немного отдохнуть. Жаль, я не успел проверить твои знания; надеюсь, мне не придется краснеть перед учителями. Уверен, что твои родители нанимали для тебя преподавателей.

Нанимали, папенька даже устраивал экзамены, когда учителя начинали жаловаться на воспитанницу. Если дочь проваливала проверку знаний, то суровый господин Лоет устраивал разнос ей, а заодно учителям, говоря, что он платит им достаточно для того, чтобы найти возможность заинтересовать ребенка. После этого Тина зарывалась носом в учебники, а учителя что только ни придумывали, чтобы увлечь мадемуазель Лоет своими занятиями. Учитель литературы даже начал вести уроки в стихах, только Тина клевала во время них носом, слушая заунывное растягивание слов самопровозглашенного поэта, а уж сложить рифму в ответ и вовсе не могла, только злилась на своего мучителя и сбегала с уроков в два раза чаще. И все же неучем Адамантина Лоет не была, так что она надеялась не меньше своего деда, что не уронит честь семьи Лоет и рода Мовильяр.

– Я верю в вас, дитя мое, – подбодрил ее граф, первым выходя из кареты.

– О-ох, – протяжно вздохнула в ответ Тина, опираясь на руку лакея его сиятельства, простоявшего всю дорогу на запятках кареты.

Граф подал руку своей внучке, и они направились через уютный чистый двор к массивным дверям с литыми ручками-змеями. Тина с интересом взглянула на двух гадов.

– Выглядит как намек, – заметила она.

– Напротив, – рассмеялся его сиятельство. – Директриса родом из Брижаля, там существует старое поверье, что змеи отгоняют злых духов и защищают от хворей. Это обереги. Я не увидел в причуде мадам Гертон ничего предосудительного. Пусть будут змеи, они ничем не хуже и не лучше иной живности и обычных дверных ручек.

– Угу, – привычно промычала девушка, но сразу же поправилась под пристальным взглядом его сиятельства: – Мне все понятно.

Здание пансиона не имело никаких украшений и излишеств, кроме этих вот змей и водосточных труб, отлитых в виде драконов, из чьих пастей вытекала вода во время дождя. По большому счету, те же гады, но побольше размером. Впрочем, обращать внимание и на это Тина не стала. С той минуты, как девушка нашла положительные стороны в своем пребывании в пансионе, ее энтузиазм разгорелся в настоящее пламя. В конце концов, воспитатели не родители, и в стенах данного учреждения мадемуазель Лоет окажется впервые без взрослых членов своей семьи. В некотором роде это даже свобода.

Стоило им войти в здание пансиона, как навстречу деду и его внучке вышла директриса. Ею оказалась невысокая пухленькая и румяная дама, на чьем лице сияла приветливая улыбка, и обращена она была не к его сиятельству, а к мадемуазель Лоет. Дама поправила короткими пальчиками выбившийся из прически локон, перевела взгляд на графа и склонила голову, приветствуя его.

– Ваше сиятельство, безмерно рада вновь видеть вас в стенах нашего пансиона. У меня имеется к вам важное дело, – директриса оказалась обладательницей приятного голоса. – Мадемуазель Лоет! – воскликнула женщина столь радостно, словно Тина была самым желанным гостем в этих стенах. – Как же приятно увидеть самую младшую представительницу столь знаменитой фамилии.

Женщина схватила опешившую Тину за руку и потянула за собой, не переставая щебетать о прелестях пансиона святой Кладетты, о девочках-воспитанницах, о сладких пирогах и прекрасном саде. В ее речи все это переплелось столь причудливо, что мадемуазель Лоет показалось, будто пансион – это лучшее место на свете, где добрые преподаватели будут вместо уроков кормить ее сладкими булочками, а девочки живут на деревьях в саду, отчего счастливы сверх всякой меры. От этого вихря добродушия, жизнерадостности, пудры и духов у Тины закружилась голова, и его сиятельство остановил директрису:

– Мадам Гертон, умерьте пыл.

– Ах, простите, ваше сиятельство, – потупила очи женщина, и румянец на ее щеках стал еще более выразительным. – Вы же знаете, мне хочется, чтобы воспитанницы чувствовали себя здесь как дома и знали, что их ждет заботливая и любящая семья. Многие девочки этого лишены, бедняжки.

Уголки ее пухлых губ опустились в искреннем огорчении. Но, должно быть, мадам Гертон не умела долго грустить, и вскоре на лице ее вновь сияла улыбка. Директриса опять вцепилась в ладонь Тины и возобновила щебетания:

– Идемте-идемте, мадемуазель, я должна сейчас же показать вам ваш класс и девушек, рядом с которыми вы проведете некоторое время. Уверена, они вам понравятся! Такие милые, такие вежливые, такие умницы, такие очаровательные!

– Мадам Гертон, мадам Гертон! – воскликнул граф Мовильяр. – Предлагаю препоручить мою внучку одной из ваших помощниц. Думаю, они не хуже вас справятся с представлением Адамантины ее будущим подругам, а мы с вами уединимся, и вы мне поведаете о ваших нуждах.

– Ах, – вновь огорчилась директриса, желавшая лично познакомить Тину с другими воспитанницами, но, услышав слово «уединимся», отчего-то вновь зарумянилась и стрельнула в его сиятельство быстрым и игривым взглядом. После этого подозвала девушку немногим старше Тины и поручила мадемуазель ее заботам. – Вам обязательно у нас понравится, Адамантина, – напутствовала она внучку попечителя и повернулась к нему. – Прошу за мной, ваше сиятельство.

Граф Мовильяр усмехнулся и подошел к Тине.

– Вскоре мы снова увидимся, дитя мое, – сказал он неожиданно ласково. – Признаться, я буду скучать без вас.