– Убирайся и сдохни поскорей, толстуха! – появляясь в окне замка, хохотнул Дайжен и издевательски отсалютовал сестрице кубком с дымящейся кровью.
Сегодня утром ему преподнесли бычью. Ей не предложили и куриной. Хотя что первая, что вторая были для Ивэйды одинаково противны на вкус. А человеческая, которую как-то нацедили из провинившейся служанки, показалась девушке еще более мерзкой. Тухлая вода, да и только. Она выпила, давясь от отвращения. Зря! Все равно пришлось выслушивать надменные насмешки мачехи – лорры Триавды. Та окончательно оставила мысль о пробуждении материнского наследия Темного Искуса у падчерицы-неудачницы. Объявила, что Ивка годна лишь на то, чтобы увядший венок из легендарного плюща-ядоцвета в волосах таскать. Девушка тогда молча выслушала злые слова и, как обычно, побрела на кухню заедать страдания.
Пирожки у старшей кухарки Лайжи выходили вкусными. Жаль только, ни пирожки, ни мясо, ни иное блюдо не могли притушить надолго вечно грызущее чувство голода. Она ела, полнела, плакала от жалости к себе, глядясь в зеркало, и снова ела. Таскала пищу тайком с кухни или клянчила у сердобольных кухарок кусочек-другой. И опять ела…
А теперь не будет ни невкусной звериной крови, ни вкусных пирожков, ни ласковых рук Лайжи, небрежно похлопывающих ее по спине, ни жестоких насмешек брата. Ее выгоняют, выбрасывают за ворота родового отцовского замка. Бесполезная, никчемная, тупая толстуха! Никогда не была она нужна ни оставившей семью матери, ни погибшему на рисковой охоте за монстрами отцу, а уж другим и подавно!
Всхлипывая от бесконечной жалости к себе, Ивка плелась, волоча ноги, к воротам замка. Створки по этому случаю молча, отводя глаза, размыкали рослые стражники. Бокового малого прохода было недостаточно, чтобы начало ритуального пути свершилось по всем правилам.
Мачеха даже не показалась на глаза. Правда, в окне бокового крыла замка мелькнул строгий профиль отцовского советника Шетсара. Равнодушия в его взгляде не было, скорее можно было заметить проблеск задумчивого ожидания. Только чего ждать? И так понятно, что ее просто-напросто выгоняют прочь.
Звучно хлюпнув наглухо заложенным и распухшим от ночных рыданий носом, Ивка часто заморгала, пытаясь смахнуть слезы с набрякших век, и споткнулась на ровном месте. Неловко растянулась плашмя прямо посреди двора.
От души, запрокидывая голову, захохотал брат. Взметнулись черные кудри, засверкали ярко-изумрудные, как у отца, глаза. Дайжен махнул рукой не глядя и задел распахнутую створку окна кубком. Металл окантовки рамы пришелся на стеклянный бок посудины. Стекло осыпалось крошевом вместе с недопитой кровью, щедро орошая все вокруг – самого брата, его покои, стену замка, площадь под окнами.
Захрюкали, подавляя смешки, стражники, принялся громко браниться брат, проклиная почему-то не собственную оплошность, а дурынду Ивку. Из псарни метнулись подлизывать кровь на плитах охотничьи собаки, за ними, смачно ругаясь, понесся псарь, пока звери не нализались ненароком толченого стекла. Заахала выносящая ведро помоев служанка, предчувствуя неизбежную уборку. Завертелась колесом обычная замковая жизнь, в которой уже не осталось места старшей дочери покойного хозяина. Хорошо еще на нее саму и капли крови из кубка не попало. Только это и было хорошо.
Провожать Ивку добрыми словами не вышел никто. Грохнули за спиной ворота в день малого совершеннолетия, навсегда отрезая от всего, что было раньше. Отсекая от самого права на жизнь.
Ритуальный путь, он же путь посвящения – звучит торжественно. А на деле все так, как сказал Дайжен: убирайся и сдохни. Ивэйда поправила тощий мешочек с ритуальными пожитками за спиной и двинулась по пыльной летней дороге в никуда. Цели, смысла, даже желания жить не было. Оказаться бы там, где она будет хоть кому-то нужна, да только все пустые мечты. Бесполезных неудачников нигде не жалуют.
Что она может? Против монстра, подобно отцу или стражам-воинам, в лесу не выстоит, охотой себя не прокормит. Даже в городе себя обеспечить не сможет. Что толку, что она плетет, вяжет, шьет, вышивает, рисует. Кому это все нужно? Никому! Таких умельцев везде больше, чем надо. В готовке же она полная бездарь, да что готовка, ее даже посуду на кухню в трактир мыть не возьмут. На одну чистую плошку три разбитых приходится. Неловкая она в домашних трудах – жуть!
Так, лелея скорбные думы и жалость к себе, время от времени отирая рукавом с лица безостановочно катящиеся слезы, шла по дороге Ивка, Ивэйда, княжна Валадара. Брела несколько часов, глотая пыль и размазывая по лицу слезы и пыль, до тех пор пока сквозь отчаяние, давящее на сердце, не пробилась явственная усталость и боль в натертых, непривычных к долгой ходьбе ногах.
Плюхнуться в траву на обочине Ивке не позволили жалкие ошметки гордости. Да, она изгнанница, может, даже смертница, но она дочь князя Валадара! Именно силой ее отца до сих пор держатся рунные камни рубежей на дорогах и близ жилья, не пускающие монстров из лесных чащ резвиться.
Как ни старалась мачеха, а ритуальный зал властителя для нее даже двери не открыл. Не той она силы и крови. Все-таки Ночные Певуньи не ровня Властителям Тварей. Как Дайжену малое совершеннолетие справят, его черед будет двери отпирать. Но он-то точно сможет. На отца похож, как в зеркало глядись. Пока же, папиной силой заклятые, стоят рубежи надежно. Почти спокойно в княжестве, редко когда монстр из чащобы выйти осмелится, и все в одиночку, никогда стаей, как у соседей-эльфов. Там, сказывают, сгинул у дивных лорр-оль Дома, чье название Ивка вечно забывала, и всякому покою разом конец пришел, монстры в разгул пустились.
Ивэйда сошла с почти пустой по утреннему часу дороги и двинулась на приглянувшуюся полянку у светлой рощицы, к родничку и скамеечке. Пусть еды у нее с собой немного, зато вкусной воды вдоволь найдется, чтобы трапезу запить. Сначала поесть, а после завтрака она, может быть, соберется с духом и прикажет какому-нибудь крестьянину из тех, чьи телеги скрипели мимо, подвезти до городских ворот. А там… А там как-нибудь.
Понятное дело, путь ее лежит в храм Звездной Четверки. Но вправе ли она сразу его порог переступить? Разве она виновата, что сгинувшая мать почему-то посвятила ее Лайшеалле Жизнедарительнице, а не Деварду Мертвителю? Как ей пройти посвящение, как заслужить благосклонность Лайшеаллы? Невозможно, безнадежно… Где набрать милых сердцу богини деяний? Она эльфам покровительствует, не вампирам, даже таким нелепым, как Ивка. Такая распустеха и рохля даже Деварду, благосклонному ко всем темным народам, без надобности. Селадару Книжнику, Мастеру-творцу и Покровителю Торга, да и развеселому Вейхо Канатоходцу никчемушная темная девка тоже не надобна. Но вдруг Селадар, если она очень-очень попросит, захочет открыть ей путь посвящения?
Да, амулет посвящения с заранее выбитым именем на шею чаду с рождения вешается. Но ритуальный путь окончательно определяет бога для того, кто предстанет перед Звездной Четверкой в храме. И нового адепта для самого божества. Все может враз измениться, такое случается. Пусть и очень редко. Не всегда же отвергнутые богами помирают, не сходя с места, в храме Звездной Четверки. Скорее нечасто помирают. Может, и она кому глянется, а даже если не глянется, все равно выживет? Боги видят выше и шире смертных, вдруг да разглядят в ней какой-то талант, который никому, даже самой Ивке, не виден.
С этими уже не настолько горькими, как поутру, нарочито разумными мыслями Ивка добралась до замшелой каменной скамейки у родничка. Присела, вытянув натруженные с непривычки и натертые новыми полусапожками ноги, распустила завязки на мешке с пожитками и сама не заметила, как умяла все съестное, что ей дали в дорогу: хлеб, колбасу, поджаристые пирожки.
Очнулась она, лишь бросив в рот последний кусок мягкого сыра и запив его водой из чаши родничка. Вернули девушку в печальный реальный мир вовсе не мрачные мысли о конечности запаса продовольствия, а непонятные звуки, раздавшиеся слева из кустов.
Это был то ли кашель, то ли хрип, слитый со щелчком. Ивка машинально затянула завязку на мешке и повернула голову. Тонкий раздвоенный язык мелькал в алой пасти некрупного чудовища. На нее с очень знакомым выражением – именно так она сама разглядывала фирменный ягодный пирог Лайжи – смотрели круглые золотые зенки.
Характерный щелчок повторился, а вслед за ним щелкнуло и в голове. Всплыла толика информации из бестиария в домашней библиотеке. Любила его полистать, обмирая от страха, домашняя девочка.
«Жало свое хвостокол хранит в костяном чехле, который раскрывает перед ударом по жертве», – так было написано под гравюрой в роскошной тяжелой книге.
«Я – эта жертва», – четко осознала растяпа и неловко вскочила со скамьи. Вроде и не она совсем недавно рассуждала о собственной никчемушности и почти пришла к мысли свести счеты с жизнью. Может, что-то такое и было, мало ли чего она в растрепанных чувствах навыдумывала. Сгинуть вот так, в двух часах ходьбы от родового замка, став завтраком для зверя, почему-то переступившего защитный контур у дороги, Ивка не желала совершенно.
Ужас накрыл княжну с головой. Девушка понеслась вперед, не разбирая дороги, путаясь в юбке, царапаясь о ветки, хлещущие беглянку по лицу и рукам. На правом запястье затянулась петля дорожного мешка, цеплявшегося за кусты. Почему-то ринулась невезучая девица вовсе не на проезжий тракт, где ей могли бы помочь отогнать монстра, а вглубь леса.
Зверь, наверное, сам опешил от странного поведения добычи. Может, даже призадумался над ее пригодностью в пищу. Но спустя несколько мгновений задачка была решена не в пользу Ивки. Хвостокол начал преследование. Был он не самым крупным, быстрым и далеко не самым опасным из тварей в лесных владениях князя. Но упрямством хищник отличался неимоверным. Если решил загнать добычу, будет преследовать до конца. Разумеется, чаще всего до конца добычи.
Всхлипывая от страха и жалости к себе, чувствуя, как усиливается с каждым шагом колотье в боку и горят легкие, Ивэйда бежала, спотыкалась, падала, снова вставала и снова бежала, чувствуя, как все ближе раздается прищелкивание преследователя и как нарастает боль и усталость.
Выбилась из сил она быстро. Никогда в числе воинов, способных махать мечом и мчаться с утра до вечера быстрее ветра, не числилась и подражать им не пыталась. Ужас придавал беглянке прыти, но даже он не мог гнать ее вперед бесконечно долго. Слабое тело сдалось. Когда в очередной раз Ивка рухнула, запнувшись об узловатый корень огромного бальсана, то встать не смогла. Развернулась и поползла, пятясь, зачем-то пытаясь рассмотреть свою приближающуюся смерть.
Спиной уперлась девица в обширный ствол лесного великана, голова по инерции откинулась назад и глухо бумкнула о дерево. Пронеслась заполошная, безнадежная мысль: «Помогите! Помогите! Не хочу умирать! Спасите, Звездные! Заберите меня отсюда! Не хочу! Не так!»
Перестук входящего и выходящего из костяного чехла жала приближался, а с ним нарастало и ощущение неизбежного конца. Губы же продолжали шептать безнадежный призыв о помощи. Ивка настолько погрузилась в ощущение ужаса, что не поняла, в какой миг реальность изменилась: вот она сидит, опираясь о ствол бальсана, а вот летит, нет – уже падает на земляной пол, устланный сухой травой.
Девушка лежала так минуту, другую, третью, пока наконец не поняла, что она жива и где-то здесь, а смерть ее – хвостокол – остался где-то там. Неужели кто-то из Звездной Четверки услыхал ее молитву и снизошел?
Мало-помалу сердце перестало колотиться так, будто собиралось выпрыгнуть из груди, чуть утихла боль в боку. Ивка поднялась на подрагивающих ногах, осмотрелась в свете вечных ламп-грибов под низким потолком. Ни кровати, ни стула, ни лавки. Лишь коричневато-серые светлые стены не пойми из чего. То ли утроба гигантского дерева, то ли слежавшаяся глина. Под ногами шелестела сухая трава, терпкий запах которой не щекотал, а драл горло при дыхании. Следом Ивка заметила невысокий столб с миской на вершине, на две трети полной воды. В пересохшем горле давно уже скребли кошки, потому девушка недолго думая пришкандыбала к столбику и одним махом осушила всю миску.
Где-то на периферии послышался не то смешок, не то задумчивое хмыканье, а потом все вспыхнуло, будто разом над ней, под ней, вокруг и в самой Ивке очутилось ночное звездное небо. И луч одной крохотной звездочки вдруг удлинился, протянулся куда-то в невообразимую даль к другой звездочке, что горела схожим светом, и превратился в канат над бездной. Снова послышался смешок, и свет звезд смешался. Дальше, возможно, случилось что-то еще, но любительница выпить из чужой посуды в незнакомом месте уже ничего не видела.
На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «Все зло в шоколаде!», автора Юлии Фирсановой. Данная книга имеет возрастное ограничение 16+, относится к жанрам: «Попаданцы», «Любовное фэнтези». Произведение затрагивает такие темы, как «магические миры», «приключенческое фэнтези». Книга «Все зло в шоколаде!» была написана в 2021 и издана в 2021 году. Приятного чтения!
О проекте
О подписке