Глава 1

Я потянулась, открыла глаза и улыбнулась. Наступал прекрасный и значимый для меня день. Он был и вправду прекрасным, солнце, уже заглянувшее в окно, улыбалось в ответ. Сев на постели, я рассмеялась и повалилась назад, раскинув руки. Восхитительно! Всё-всё-всё сегодня восхитительно!!! И теплое солнечное утро, и шелест листьев за окном, и птичья трель, и даже шепот горничных за дверью опочивальни, ожидавших моего пробуждения. И пусть они уже услышали мой смех, но пока не войдут, потому что я не призвала их.

Перевернувшись на живот, я зарылась лицом в подушку и зажмурилась что есть сил. Боги! Я ведь сегодня стала взрослой! И сегодня всё будет так, как я захочу, что бы ни случилось, это мой день. И я, опять перевернувшись на спину, рассмеялась, глядя в белый потолок с позолоченным орнаментом. Только так и не иначе, потому что я загадала свое самое главное желание, и оно непременно сбудется.

– Где моя дочь? – услышала я голос матушки. – Еще спит?! – Ах, сколько недовольства было в ее восклицании, и я улыбнулась, уже предвещая в мыслях следующую фразу: – Несносное дитя! Как можно отлеживать бока в такой важный для всех нас день?! – Всё это она говорила, стремительно приближаясь к дверям опочивальни, и окончание было произнесено уже неподалеку от моей кровати. – Вставайте, дитя мое, немедленно пробудите свою совесть и вставайте с ней вместе, ибо без совести вы и дальше будете сводить меня с ума. Шанриз!

Но, встретившись с моим взглядом и улыбкой, матушка снизила накал негодования и улыбнулась в ответ:

– Сколько вы еще будете терзать свою несчастную мать? – укоризненно вопросила она.

– Разве же вы несчастны, матушка? – спросила я в ответ. – Думаю, батюшка был бы сильно огорчен, узнав об этом.

Родительница всплеснула руками, а после, прижав одну ладонь тыльной стороной ко лбу, а второй накрыв грудь, произнесла:

– Вы совсем не жалеете своей матери, Шанни?

– Матушка, – я укоризненно покачала головой. – Я люблю вас.

– Тогда немедленно вставайте и прекратите дерзить! – воскликнула она и добавила: – Я сама не своя. Будто это меня сегодня представляют свету. Ах, – родительница опять прижала ко лбу тыльную сторону ладони и направилась к дверям. – Голова кругом. Еще столько предстоит сделать, а гости прибудут уже так скоро! Я жду вас, дитя мое, – закончила причитания матушка. – Не смейте заставлять меня нервничать!

И она ушла, но на опустевшее место тут же пришли горничные.

– Доброе утро, госпожа баронесса, – они дружно присели, приветствуя меня.

– Доброе утро, – ответила я.

Из своих комнат я выходила в легком домашнем платье и с косой, уложенной вокруг головы – наряжаться было еще рано. Это матушка безумствует, а я точно знаю, что гости появятся еще нескоро и времени у меня предостаточно. И то, что батюшка сейчас сидит в столовой, спрятавшись за газетой от деятельной супруги, я тоже знала. И когда появилась на завтрак, господин барон не обманул моих ожиданий.

Отец сидел на своем месте, ожидая, когда его семейство соберется к столу, и читал утреннюю газету. В столовой находилась и наша дальняя родственница, взятая моими родителями на воспитание после того, как осталась сиротой. Она подняла на меня взгляд и укоризненно покачала головой. Амберли всегда была умницей и занудой, но я всё равно любила ее, как родную сестру. Разница в возрасте у нас была небольшой, чуть больше полугода, но юная баронесса Мадести-Доло оказалась гораздо серьезней и послушней меня. Хотя и у меня в голове не бродил ветер, потому что мне всегда было известно, чего я хочу и как этого достичь. И сегодня я тоже это знала.

– Доброе утро, батюшка, – поклонилась я отцу. – Доброе утро, сестрица. Как вам почивалось? В добром ли здравии встретили новый день?

Барон сдвинул в сторону газету и улыбнулся мне:

– Здравствуй, дитя, – произнес он, и я, приблизившись, подставила лоб для поцелуя. Батюшка, соблюдя обязательный утренний ритуал, потрепал меня еще и по щеке. – С днем рождения тебя, малышка. Хотя какая ты малышка, когда сегодня наступила твоя пора зрелости? – Родитель коротко вздохнул. – И всё равно еще дитя.

Похоже, у батюшки приключилась меланхолия, потому что он не называл меня малышкой лет с пяти, да и на «ты» не обращался столько же.

– Я всегда буду вашим дитя, мой дорогой отец, – улыбнулась я. – Даже когда рожу вам внуков.

– О, – барон отмахнулся. – Изыди, ужасное видение. Я еще слишком молод, чтобы зваться дедом, – после хмыкнул и указал взглядом на мое место. – Ступайте, Шанриз, скоро ваша матушка ворвется в наше мирное уединение, и лучше нам встретить ее на положенных местах, иначе буря разразится с ужасающей силой.

– Этот смерч нам не унять, – улыбнулась я и отошла к своему стулу, который уже успел отодвинуть лакей. Я кивнула ему и посмотрела на Амбер. – Ты грустишь?

– Немного, – ответила она с улыбкой. – На сегодня я лишаюсь своей подруги.

– Всего лишь половина дня.

– Но, – глаза Амбер озорно блеснули, – мне не придется думать о том, что скажет общество, и потому я буду наслаждаться всем, что приготовит наш замечательный повар. И съем две… нет, четыре вазочки с чудесными замороженными сливками и обязательно штук пять пирожных.

– Какая ты гадкая, – в фальшивой обиде насупилась я. – Твой вечер будет вкусней моего. Скажу, чтобы тебе дали всего одно пирожное и две вазочки со сливками.

– Экая ты вредина, – ответила сестрица и, бросив на барона вороватый взгляд, показала мне язык. Я показала ей в ответ.

– Девицы на выданье, – хмыкнул батюшка, не позволив увериться, что наш спор и детская шалость остались незамеченными.

А потом открылась дверь, и в столовую вошла матушка. Она оглядела нас, прошла к своему месту на другом конце стола и, присев на отодвинутый стул, произнесла:

– Мой дорогой супруг, мы все в сборе. Не пора ли отложить газету и позаботиться о вашей семье?

Батюшка сложил газету, отдал ее шагнувшему к нему лакею и провозгласил:

– Приступим к завтраку. Пусть славятся боги.

– Слава богам, – ответили мы нестройным хором, и утренняя трапеза началась.

А после завтрака день закрутился колесом, запущенным легкой рукой матушки. Впрочем, вертелась в нем она сама, мы же: отец, Амберли и я – ускользнули от ее бдительного ока, как только баронесса Тенерис-Доло отправилась проверить готовность бальной залы. Господин барон, вернув себе свою газету, объявил, что ему необходимо проверить корреспонденцию, и растворился среди многочисленных комнат нашего особняка. А мы с Амбер просто сбежали в парк.

– Даже страшно представить, что сегодня сюда соберется весь свет, – произнесла сестрица. – И мне так жаль, что я буду смотреть на твой праздник со стороны, – она улыбнулась и взяла меня за руку. – Ты так давно ждала этот день, и мне бы хотелось быть с тобой рядом.

Я пожала ее пальцы и улыбнулась в ответ:

– Я ведь предлагала тебе смешаться с гостями и сейчас предлагаю.

– Что ты! – она махнула на меня рукой. – Я не осмелюсь явиться. Если тетушка и дядюшка увидят, если всплывет наружу… ох. Даже страшно представить, какой разразится скандал. Слишком многое зависит от моего благоразумия, Шанни, и я не могу рискнуть всем ради одного вечера. Ты отчаянная, ты можешь позволить себе безумства. Родители тебя простят, а для меня это будет полным крахом. Нет уж, дорогая, я лучше подожду полгода, а потом будем веселиться вместе на балах, охотах, на званых вечерах, – Амберли положила голову мне на плечо, и я ответила, хмыкнув:

– Звучит ужасно.

– Что мы будем вместе?

– Не-ет, – я поддела пальцем кончик ее носа. – Вместе нам замечательно и весело. А там, где ты перечислила, мы собой не будем. Наш долг привлечь хороших женихов, а значит, вести себя, как куклы. Куда посадят, там сидим, с кем одобрят, с тем танцуем. На кого укажут, за того выйдем замуж. Вот это ужасно, ужасно скучно и уныло. А я хочу не так, я хочу иначе, понимаешь? Я хочу чувствовать себя свободной и поступать, как вздумается, а не как укажут.

Амберли посмотрела на меня, вдруг прикрыла рот кончиками пальцев и хихикнула. Округлив глаза в деланном изумлении, я вопросила:

– И что вас так развеселило, сестрица? Над чем потешаетесь?

– Такая глупость вдруг пришла в голову, – отмахнулась она.

– Говори сейчас же! – притопнула я ногой.

– Это такая глупость, – ответила она и попыталась успокоиться, но я подступила к ней.

– Стало быть, не сознаешься, – констатировала я.

– Шанни, право слово… ай, – взвизгнула Амбер, так и не договорив, потому что я пробежалась пальцами по ее ребрам. – Шанни! Ай, не надо, Ша-ха-ха, – расхохоталась она в полный голос. – Хва… хватит, Шанни, – сестрица неприлично хрюкнула, и я грозно свела брови.

– Говори, а то хуже будет.

– Да это и вправду глупости, сестрица, – отдышавшись, улыбнулась Амберли, но, поняв, что отступать я не собираюсь, она отвела взгляд и проговорила ворчливо: – Мне вдруг подумалось, что необходимую свободу тебе даст замужество. – Амбер скосила на меня глаза и закончила, сверкнув лукавой улыбкой: – Выходи за старика, Шанни. За древнего-древнего, и тогда, когда он умрет, ты станешь вдовой. А вдовы, как известно, могут позволить себе много больше, чем замужние дамы и уж, тем более, девицы. Вот, что мне подумалось.

Теперь в самом искреннем изумлении округлила глаза. После размяла пальцы и велела:

– Беги, говорливое создание, беги, пока кара не настигла тебя за крамольные помыслы. Месть! – воскликнула я и бросилась к негоднице.

– А-а, – взвизгнула Амбер и припустила от меня по аллее.

Она заливисто смеялась, уворачиваясь от моих скрюченных пальцев. И если поначалу я воинственно выкрикивала ей вслед о возмездии, то вскоре уже смеялась, петляя между деревьями в попытке нагнать Амберли. Наконец изловчилась, прыгнула и повалила вертлявую сестрицу на траву. После навалилась сверху и пробежалась пальцами по ребрам.

И вот в таком верещащем клубке тел, заходящемся в искренней щенячьей радости, нас и обнаружила моя матушка.

– Да что же это, девочки! – всплеснула она руками и велела лакеям, следовавшим за хозяйкой: – Разобрать сие безобразие и растащить.

И когда нас, краснощеких со сверкающими глазами и дышащих так, будто мы пробежали весь парк наперегонки, утвердили в вертикальном положении, госпожа баронесса отчеканила:

– Да разве же это поведение девиц, которых в скором времени ожидает сватовство и долг супруги? Это же возмутительно!

Мы переглянулись с Амбер, она скривилась, изобразила трясущиеся, словно у старика, руки, и… матушкина тирада умчалась с ветром, потому что смех помимо воли прорвался наружу, и даже заломленные в муках руки родительницы не произвели должного эффекта.

– Экие бесстыдницы, – возмутилась матушка и велела: – По комнатам, и чтобы сегодня больше не дурачились. До завтрашнего дня вы, Амберли, выполняете задания, полученные от вашего учителя, вышиваете, читаете и отдыхаете. А вы, дочь моя, немедленно приводите себя в порядок! И чтобы этого ужасного красного лица я больше не видела. Боги, за что же мне это?! – трагически возопила баронесса и, прижав ладонь к сердцу, помчалась дальше, не забыв отчеканить: – Исполнять, сейчас же!

Проводив ее взглядами, мы с сестрицей переглянулись, и Амбер протяжно вздохнула. Моя послушная и кроткая родственница уже мысленно шагала в свою комнату, переживая, что так и не посмотрела на парк, подготовленный к встрече важных гостей. Она бы так и сделала, если бы я была хоть на десятую долю похожа на нее нравом, но юную баронессу Шанни Тенерис сложно было назвать кроткой, и потому она, то есть я, даже и не подумала вернуться в особняк.

Взяв Амберли за руку, я дернула ее за собой, и мы скрылись за цветущими зарослями тальмены – кустарника, цветы которого меняли окрас по мере своего угасания. Сейчас это были пышные белые соцветия. Но пройдет месяц, и белизна станет нежно-розовой, а когда лепестки покроются сочным пурпуром, придет их пора увядания. Тальмены невероятны по своей красоте и аромату. Однако не ради их прелести я утащила сестрицу в благоухающую густоту кустарника.

– Шанни! – сдавленным полушепотом воскликнула Амберли. – Что ты опять творишь?

– Не позволяю матушке испортить нам настроение, – ответила я. – Неужто ты думаешь, что она сейчас же побежит проверять, как мы исполнили ее приказание? Госпожа баронесса уже и думать забыла о нас. Всё, о чем думает матушка, это о приеме. И все ее волнения направлены туда же. А мы лишь были случайным событием на пути. А это, согласись, вовсе не повод бежать в комнаты и сидеть над скучным чтивом.

– Но если она нас заметит…

– Значит, мы будем там, где нет ее, – улыбнулась я и взяла сестру за руки. – Дорогая моя, у тебя всегда есть я, чтобы сослаться на мое дурное влияние. И более того, нынче я стала взрослой, а значит, ты должна слушаться меня. Верно? Кто взрослый? Ну-ка, скажи мне, крошка Амберли, кто?

– Господин барон, госпожа баронесса, наша воспитательница…

– И-и, – многозначительно протянула я.

– И? – желая поддразнить меня, Амбер приподняла брови, обозначив непонимание.

– И я! – гордо провозгласила я. – А если ты не признаешь этого, то можешь отправляться в свои комнаты и просидеть там до завтрашнего дня, как тебе велено. А я пойду и наслажусь видом парка, пока его не наводнили гости. И, можешь мне поверить, я ни за что и ничего не расскажу тебе. Совсем-совсем. Даже намеком.

Я кивнула для весомости своих слов и, приподняв подол платья, шагнула на другую сторону кустов тальмена. Приостановившись, я прислушалась – вскоре раздался шелест листвы, и ко мне, насупившись, вышла хорошая девочка Амберли. Она бросила на меня взгляд и ворчливо произнесла:

– Ты взрослая, и я не могу противиться твоему решению, – после прижала ладони к груди. – Только умоляю, осторожней.

– Мы будем, как две мышки, – заверила я трусишку, вновь взяла ее за руку, и мы побежали в сторону пруда, где должна была произойти встреча гостей.

Стараясь находиться под укрытием ухоженной растительности и зорко следя за тем, чтобы не попасться на глаза баронессе, мы добрались до первой цели нашего путешествия. Признаться, мы обе открыли рот от изумления. Матушка с батюшкой и вправду постарались на славу. Амбер и вовсе застыла на месте с широко распахнутыми глазами, рассматривая ажурную арку, перекинувшуюся, словно радуга, с одной стороны дорожки на противоположную. Да она и была похожа на радугу, только закрученную спиралью. Цветы, от красных до фиолетовых, увивали хрупкое с виду сооружение. А еще они мерцали, рассыпая из сердцевинок золотую пыльцу. Она медленно парила в воздухе и, едва опустившись на землю, таяла.

Я приблизилась к арке, подставила ладонь под пыльцу, но она даже не оставила следа на коже.

– Какая чудесная иллюзия, – произнесла я.

– Благодарю, ваша милость, – послышался знакомый голос из-за наших с Амбер спин.