– Поверьте, капитан, Линтия – чудесная планета.

Рэн охотно верил. Он недавно высадился на Линтии и сразу был очарован прозрачным изумрудным небом, и цепочкой зеркальных озер, окружавших космопорт, и ароматом цветущих деревьев, столь редким для крупных городов.

Ресторан находился на верху вращающейся башни. За окнами проплывали великолепные сады – линтийцы привозили саженцы с дальних планет. Рэн узнал багряную листву закатного дерева, кремовую пену цветов веснянки, золотистые шары солнечника и матово-белые соцветия туманных кустов, однако большинство растений было ему незнакомо. Он долго любовался крупными густо-алыми цветами: при малейших порывах ветра они съеживались, а в минуты затишья снова расправляли лепестки.

Занималось раннее утро. Просторный, украшенный тысячами цветов ресторанный зал пустовал. Кроме самого Рэна и невероятно общительного соремийца, покачивавшегося в легкой коляске, здесь не было ни души.

Рэн и прежде встречал соремийцев – маленьких, юрких, похожих на ящерок с человеческими лицами. Эти хрупкие создания были заядлыми путешественниками. Правда, сила тяжести на Линтии (как и на многих других планетах) оказалась для них слишком велика, а потому соремийцы не расставались с антигравитационными колясками.

Соремиец появился в ресторане минутой позже Рэна, оглядел пустой зал, потускнел – в буквальном смысле, настроение соремийцев передавала их окраска – из бронзового стал бледно-серым. Затем он приметил Рэна, просиял – то есть залился ярким серебристым светом – и направил коляску прямо к столику.

– Разрешите причалить? – спросил он на всеобщем языке.

Рэн кивнул.

– Пожалуйста, присажи… Располагайтесь.

Соремиец расположился напротив и принялся непринужденно болтать.

– Замечательное утро, и погода чудесная. Весна в этих краях ослепительна. Сколько цветов, сколько ароматов… Правда, ночи еще ледяные. Дочь уговаривала меня повременить, дождаться тепла, но я отказался. Промедлить? Так можно пропустить и месяц звенящих трав. Неправда ли, восхитительное название? Простите, я до сих пор не назвался. Чешуйчатый хвост, стегающий врагов, так меня зовут. Сокращенно – Стегающий.

– Капитан Рэн.

– Простите, ваше имя что-нибудь означает или это случайное сочетание звуков?

– На моем языке «рэн» корень слов – недремлющий, беспокойный.

Соремиец в упор уставился на Рэна, словно ища соответствие между капитаном и его именем, а затем пожелтел от недоумения: Рэн выглядел на редкость беззаботно, лицо его так и лучилось добродушием.

– Вы впервые на Линтии? – полюбопытствовал соремиец.

– Да.

– Прибыли по делу? Или путешествуете?

– Вообще-то я лечу на Тумну. Просто хотел пополнить запасы. Сначала думал высадиться по соседству, на Фиоре. Но там я уже был, а потому предпочел Линтию.

– И правильно. На Фиоре вечно хлещет дождь.

Соремиец передернул тонкими лапками.

– Зато на Линтии – какая красота, – продолжал он, воодушевляясь. – Глаза не устают радоваться. Здесь все чудесно… Если не считать, конечно, человеческих жертвоприношений.

Рэн отставил чашку. Улыбчивый соремиец умиротворяюще вскинул передние лапки.

– Не пугайтесь, пришельцам такая участь не грозит. Подобной чести линтийцы удостаивают только соотечественников.

– Неужели от этой чести никто не пытается уклониться?

Улыбка на губах соремийца несколько поблекла, и сам он заметно выцвел.

– Насколько мне известно – нет. Не всякий достоин служить богине. Только самые богатые, самые влиятельные граждане Линтии имеют право принести на алтарь собственных детей.

– И… – Рэн проглотил сухой ком в горле. – Приносят?

Соремиец утвердительно наклонил голову.

– Собственных детей? – не верил Рэн.

– Усыновленных, – негромко уронил соремиец.

– Что?

– Богатые усыновляют ребенка каких-нибудь бедняков. А потом приносят в жертву, как собственную плоть и кровь.

Рэн поднялся из-за стола, окончательно потеряв аппетит. Гневно спросил:

– Неужели никто из соседей Линтии не пытался положить этому конец?

Соремиец смотрел на него снизу вверх, по-прежнему улыбаясь, но оставаясь бесцветным.

– Политика невмешательства, друг мой. Вы же знаете, как трудно было установить мир в Галактике, и как теперь боятся его нарушить. Первый принцип: жители одной планеты не имеют права вмешиваться в дела жителей другой планеты.

– Даже в таком чудовищном случае?! – вскипел Рэн.

– Вы землянин? – с безмятежной улыбкой осведомился соремиец.

– Да.

– Если не ошибаюсь, на Земле существует варварский обычай поедать убитых животных. С нашей точки зрения, это преступление. Но мы же не объявляем вам войну.

– Нашли сравнение!

– По-вашему, недостаточно меткое? Возможно. Линтийцы ублажают богиню, а вы – собственный желудок.

Развернувшись, капитан вышел из зала. Соремиец от огорчения покрылся бледно-зелеными пятнами.

Сила тяжести на Линтии почти вдвое превышала земную, но Рэн шесть месяцев прожил на планете с тройным притяжением, поэтому двигался без труда. Он пересек просторную террасу и остановился у перил.

Отсюда открывался великолепный обзор. Рэн мог отчетливо лицезреть храм Двухголовой богини, стоявший на центральной площади и увенчанный небывалых размеров статуей. Но в данную минуту Рэн не расположен был восхищаться мастерством архитекторов и скульпторов.

Презрев светящуюся кабину лифта, он побежал вниз по лестнице. Тело наливалось свинцом, и все же Рэн несся вперед, стараясь движением загасить клокочущую ярость.

В свои двадцать четыре года он побывал на многих планетах, сталкивался с самыми дикими обычаями. Казалось, должен был привыкнуть ко всему. Но не привык. Пребывал в твердом убеждении, что страдание, намеренно причиняемое кому-либо, есть зло. Со злом надлежало бороться. Только вот как? Не мог же он явиться в посольство Земли и своими пылкими речами побудить соотечественников объявить войну кровавым обрядам линтийцев. Рэн прекрасно знал, что услышит в ответ: «На алтаре убивают одного несчастного. Сколько жертв, по-вашему, унесет война?»

Выскочив из башни, Рэн ненароком толкнул одного из прохожих. На ходу извинился, поспешил дальше. Вероятно, его извинения сочли недостаточными: сзади донесся возмущенный хор. Очевидцы происшествия осуждали виновника, сочувствовали пострадавшему. Хотя Рэн впервые попал на Линтию и провел здесь всего несколько часов, успел заметить: линтийцы – народ исключительно вежливый. Их девизом могла бы стать фраза: «Окажите нам любезность, разрешите вам помочь». Линтийцы никогда не забывали уступить дорогу, сказать «пожалуйста» или «простите». И при этом приносили человеческие жертвы!

Рэн мчался по аллее. Вокруг все так же серебрились и пламенели диковинные растения, воздух был пропитан ароматами цветов, но никакого восторга Рэн уже не испытывал. Миновав парковую аллею, капитан остановился, обнаружив, что ноги все-таки принесли его к посольству.

Изящный горбатый мостик вел на маленький остров. Посреди острова, среди деревьев, опушенных белыми цветами – из них изготовляли великолепные ткани, источник благосостояния Линтии – стояло здание посольства. Трехэтажный светло-серый особняк отличался строгостью линий и простотой отделки. Вероятно, здание строили земляне. Скромность и сдержанность во вкусы линтийцев не входили, стоило взглянуть на дворцы, загромоздившие (иного слова не подберешь) центр столицы. Рэну и в кошмарном сне не привиделось бы такое скопление башенок и статуй.

Пока Рэн раздумывал, зачем он сюда пришел и что теперь делать, двери особняка распахнулись. Появилась женщина, одетая подобно богатой линтийке: в короткие, едва прикрывавшие колени брюки, длинную свободную кофту и плотное покрывало, окутывавшее голову и плечи.

Рэн шагнул ей навстречу.

– Извините… – начал он, намереваясь спросить, как зовут посла.

Женщина проявила немыслимую для линтийки грубость – не соизволила ответить. Рэну показалось, что его даже не заметили. Линтийка остановилась на середине моста. Неторопливо сняла покрывало, открыв обвитые вокруг головы черные косы, аккуратно сложила плотную ткань и повесила на перила. Расстегнула браслет и тоже очень аккуратно пристроила рядом с покрывалом. Затем стремительно перегнулась через перила и – прямо в одежде – бросилась в воду.

Рэн ринулся за ней так стремительно, что всплески от падения двух тел слились. Вода оказалась обжигающе-холодной – в такой дольше нескольких минут не продержишься. Рэн вытолкнул линтийку наверх, вынырнул сам, отплевываясь. Подпихнул самоубийцу к берегу. Против ожидания, она не стала кричать и биться, а резво поплыла. Спустя несколько мгновений они оказались на мелководье. Рэн не сдержался и подогнал паршивку крепким пинком. Она упала на траву, затем села и принялась преспокойненько отжимать волосы.

Рэн прыгал на одной ноге, стараясь вытрясти воду из ушей. Исподволь разглядывал спасенную. Это оказалась совсем юная девушка, никак не старше лет шестнадцати-семнадцати.

– Болван, – сказала она звонко на всеобщем языке.

«Вот спасибо,» – подумал Рэн.

– Ах, вы, оказывается, ждали благодарности, – накинулась на него девчонка. – За то, что не дали мне умереть легко? Обрекли на мучения?

– Ничего, помучаешься, – огрызнулся Рэн. – Что с тобой приключилось? Жених сбежал? Или любимая кукла пропала?

Девушка поглядела на него с неожиданным состраданием.

– Сегодня вечером меня принесут в жертву Двухголовой богине.

Рэн с размаху сел на траву.

– Приведут на вершину храма, – медленно продолжала девушка, глядя куда-то перед собой, – и столкнут в желоб между двумя головами. Желоб начнет смыкаться и меня раздавит.

Рэн слушал, цепенея.

Девушка повернулась и взглянула на него почти насмешливо.

– Так что благодарить вас не за что.

– Но… но…

Рэн не мог найти слов. Внезапно схватил девушку за руку.

– Но ты не линтийка! – Рэн сдавил ее тонкое смуглое запястье, на котором не было и следов рудиментарных отростков. – Ты не линтийка!

– Я с Земли, – подтвердила девушка.

– Тогда… Они не имеют права принести тебя в жертву! Ты жительница другой планеты.

– Имеют, – вздохнула девушка. – Меня удочерили линтийцы.

– Удочерили?!

Она грустно кивнула. Рэн не желал мириться с очевидным.

– А ты уверена, что…

– Да, уверена, – перебила она. – Я слышала… Слышала их разговор. Нынче вечером меня столкнут в желоб.

Рэн лихорадочно искал выход.

– Сколько тебе лет?

– Восемнадцать. По законам Земли я совершеннолетняя. А по законам Линтии – нет. Принадлежу моим приемным родителям.

– Но зачем ты… Зачем ты согласилась?

– На удочерение? Умирала с голоду. И потом, я же не знала… для чего меня удочеряют.

У нее впервые пропал голос.

– Так, – негромко произнес Рэн.

Внезапно он сделался очень спокоен. До вечера еще оставалось время принять разумное и взвешенное решение. Спасительное решение.

– Итак, ты обратилась в наше посольство… И они отказали?

– В посольстве ответили, что я – гражданка Линтии, и Земля не может начать из-за меня войну.

– Так, – глухо повторил Рэн.

В сотый раз велел себе успокоиться. Гнев ослепляет. Впадать в ярость нельзя, нужно спокойно и рассудительно искать выход.

– С кем ты разговаривала в посольстве?

– Неважно, вы все равно никого из них не знаете, – отмахнулась девушка. – Беседовала с таким… элегантным мерзавцем.

Передразнивая, она вскинула голову и надменно прищурилась.

– Весь так и сияет: волосы светлые, глаза светлые, костюм светлый. Держится прямо, как палка – кажется, это называется выправка. Бровью не поведет, рукой не шевельнет – кажется, это называется манеры.

Она потрясла головой, отгоняя видение.

– Вежливый… любезный… – она произнесла эти слова, как худшее оскорбление. – И фразы все округлые, скользкие. «Вы понимаете… Войдите в наше положение»…

– Довольно, – Рэн накрыл ледяные пальцы девушки своей ладонью. – У тебя есть на Линтии друзья или родственники? Я хочу сказать – настоящие, не такие, как эти… родители.

Она покачала головой.

– Пойдем на мой корабль. Стартуем немедленно.

Он вскочил на ноги и покачнулся, внезапно и сполна ощутив двойную силу тяжести. Удивился: минуту назад, спасая девушку, вовсе не чувствовал собственного тела.

– Идем. К вечеру будем в миллионах миль от Линтии.

Она снова покачала головой.

– Не доверяешь мне? – резко спросил Рэн.

Девушка подняла на него глаза и улыбнулась. Улыбнулась так, словно с этой минуты ей ничего не грозило.

– Я радуюсь нашей встрече, капитан. Могла ведь умереть, даже не узнав, какие бывают люди.

Рэн отмахнулся.

– Поторопись. На Линтии я высадился случайно – нужно было пополнить запасы воды и кислорода. Успею это сделать часа за четыре. А потом…

– Капитан, – позвала она негромко, но так, что он сразу насторожился. – Взгляните на тех линтийцев.

Рэн повернулся. Пятеро линтийцев стояли у перил моста. Все пятеро – молодые, рослые. Двое взволнованно переговаривались. Остальные молча ждали.

– Кто это?

– Мои стражи. Они не подходят сюда, потому что остров и канал вокруг него принадлежат посольству. Как только я перейду на тот берег… А я перейду, потому что земляне, как любезно разъяснил хлыщ из посольства, не в силах предоставить мне убежище. Линтийцам это прекрасно известно… С пятерыми вам не справиться, капитан.

Впервые Рэн почувствовал, что стоит на ветру в насквозь промокшей, прилипшей к телу ледяной рубашке.

– Поэтому я и хотела утопиться, – ломающимся голосом сказала девушка.

Рэн зажмурился и стиснул кулаки. Перед глазами плавали красные точки. Он медленно выдохнул. Потом спросил:

– Как приносят жертву?

Девушка вновь попыталась объяснить про узкий желоб, выдавила что-то невнятное.

– Не то, – перебил Рэн. – Много ли народу, есть ли доступ всем желающим…

– Не знаю, – ее зубы выбивали звонкую дробь. – Жертва приносится раз в год. Я всего полгода на Линтии…

– Успокойся, – сказал Рэн.

Ему отчетливо представилось узкое вонючее жерло, послышался скрежет металла.

Один из стражей перешел мост и шагнул на остров. Девушка тотчас вскочила на ноги.

– Пойду. Иначе и вам несдобровать.

– Иди, – сказал Рэн. – И запомни: жертвоприношения не будет. Даже если упадешь в желоб – вытащу.

По взгляду девушки Рэн сразу понял: она поверила.

– Как вас зовут?

– Рэн. А тебя?

– Юэль.

Она легко взбежала на мост, набросила покрывало, услужливо поданное одним из стражей. Протянула руку другому стражу, позволяя надеть браслет. Затем, не оглядываясь, поспешила прочь. Трое охранников последовали за ней. Двое – явно вознамерились дождаться Рэна.

Рэн снял и выжал рубашку, снова натянул. Взбежал на откос и позвонил у дверей посольства.

Деревянные створки медленно распахнулись. Стоявшая у порога почтенная дама изумленно захлопала глазами, увидев мокрого, перепачканного землей человека. Неосознанным движением попыталась захлопнуть двери. Затем взяла себя в руки, явила на губах дежурную улыбку. Пролепетала:

– Чем могу?..

– Я землянин, пилот. Нуждаюсь в помощи…

Рэн выразительно улыбнулся: мол, доказательств не требуется?

– Войдите, – сухо откликнулась дама. – Обратитесь к секретарю.

Она посторонилась, и Рэн по сверкающему паркету проследовал к указанной двери. Оказался в залитой светом комнате. Навстречу ему из-за стола поднялся человек, прекрасно описанный Юэль: светлые глаза, светлые волосы, светлый костюм. Он был немногим старше Рэна, лет тридцати, подтянутый и элегантный. На виске его серебрился металлический диск – блокиратор мыслей, в просторечии именуемый «тихоней». «Тихоню» вживляли всем работникам посольств, ибо в противном случае секреты державы оказались бы под угрозой: жители многих планет славились умением проникать в чужие мысли.

Рэн полагал, что ввалившись в здание посольства мокрым и грязным, заслуживает, по крайней мере, любопытного взгляда. Ничуть не бывало. В лице секретаря ни один мускул не дрогнул.

Рэн без приглашения опустился в кресло, закинул ногу на ногу и спросил:

– Как вы относитесь к убийствам, дружище?

Светловолосый продолжал любезно улыбаться.

– Меня зовут Соэл.

– Капитан Рэн с «Неуловимой».

Секретарь утопил кнопку внутренней связи. На пороге тотчас возникло двое молодых людей самого решительного вида. Они явно приготовились защищать посольство от вторжения. Соэл распорядился:

– Подыщите нашему гостю сухую одежду.

– Благодарю вас, – откликнулся Рэн, снимая ботинок и выливая воду на паркет, – предпочитаю ходить в мокром. Бодрит, знаете ли.

Молодцы в дверях дружно напряглись, готовые хватать и вязать святотатца. Соэл едва заметно шевельнул пальцами, и охранники расслабились.

– Принесите универсальный костюм, – повторил Соэл.

Молодцы переглянулись и в одно мгновение исчезли, двери захлопнулись.

– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил Рэн. – Как вы относитесь к убийствам?

– К массовым? – переспросил Соэл. – К войне?

Рэн невольно затянул шнурок на ботинке узлом. Соэл знал, о чем пойдет речь? Торопился предупредить удар? Рэн озадаченно сдвинул брови. Откуда такая проницательность?

Ответ нашелся быстро. Окно в комнате было распахнуто, Соэл мог любоваться и каналом, и мостом, и стоявшими на мосту линтийцами. Мог лицезреть и всю предыдущую сцену. «Видел, как девчонка в отчаянии бросилась в воду, и как я ее вытащил».

Рэн медленно оглядел Соэла. Именно этот человек толкнул Юэль на самоубийство. И продолжал сохранять любезно-невозмутимый вид.

– Боюсь, вы не понимаете, – Соэл обезоруживающе улыбнулся. – Я от всей души желал бы выручить девушку из беды. Но это не в моих силах, – прибавил он тоном, каким говорят: «Вот жалость!» – услышав о недомогании совершенно незнакомого человека. – Я пытался ей помочь… полгода назад, – продолжал Соэл.

– Полгода назад? – растерялся Рэн.

– В начале октября или, как говорят линтийцы, дождерея, эта девушка пришла в посольство. Сказала, что не может найти работу, голодает… Я хотел отправить ее на Землю. Юэль отказалась наотрез и ушла. Вскоре ее удочерили линтийцы. С тех пор я ничего о ней не слышал… До сегодняшнего утра.

– Но теперь она согласна бежать. Почему вы не хотите ее спасти?!

– Хочу, очень хочу, – произнес Соэл с горячностью не большей, чем вызывает вопрос: «Хотите еще чаю?» – Поймите, Юэль – гражданка Линтии. Причем (самое ужасное) гражданка несовершеннолетняя. В противном случае мы могли бы предоставить ей убежище. А сейчас это невозможно. Девушка несовершеннолетняя. Она «душой и плотью» (по выражению линтийцев) принадлежит своим приемным родителям. Если Юэль останется в посольстве, линтийцы обвинят нас в похищении ребенка.

– Пусть так, – упорствовал Рэн. – Мы выиграем время.

Соэл наклонил голову. «С приличествующей случаю печалью,» – зло отметил Рэн.

– Боюсь, вы недооцениваете религиозные чувства линтийцев. Нам строжайше запрещено вмешиваться в местные обряды. Не доводилось ли вам слышать о колонистах с Галхаса? Они прожили на Линтии двадцать лет, душа в душу с местным населением. Но в одну злосчастную ночь кому-то из колонистов вздумалось положить конец кровавым жертвоприношениям. Догадываетесь, чем это кончилось? Колонистов – всех до единого, включая детей – принесли в жертву оскорбленной богине. Потребовались невероятные усилия, чтобы удержать линтийцев от объявления войны Галхасу. До сих пор дипломатические отношения между Линтией и Галхасом разорваны.

– Значит, вы отказываетесь помочь?