« – Деньги тут не нужны, – возразил Сен-Жермен. – Извольте меня выслушать».

Тут он открыл ей тайну, за которую всякий из нас дорого бы дал.

Пушкин А. С. «Пиковая дама»

Пролог

Княгиня Наталья Петровна с трудом поднялась с кресла. Поправив шаль, отмахнулась от надоедливых приживалок и, стараясь держать спину, прошла к окну.

Снег валит крупными мохнатыми хлопьями, в желтоватом свете фонарей сверкают сугробы, мимо окон лихо промчали чьи-то сани.

Графиня выгнула шею, смутные воспоминания нахлынули на нее, захотелось завернуться в шубу и вот так же пронестись вдоль Невы, навстречу ветру, со смехом и…

Лицо графини недовольно сморщилось, она зябко повела плечами. Отвратительное время – старость. Твои желания еще не умерли, еще теплится огонь в душе, еще живы чувства, но вот твое тело, предательски слабое, уродливое, дряхлое, держит их словно в темнице, заставляя жить тоскливой, скучной жизнью старой развалины. И никакие протирания, никакие румяна и корсеты не могут этого исправить.

Наталья Петровна обернулась к притихшим своим домочадцам и, окинув их привычно суровым взглядом, сухо распорядилась:

– Чаю пускай подают, да собираться надо. Нынче бал у английского посланника. Лиза, со мной поедешь. – Голос ее прозвучал надтреснуто, скрипуче.

Княгиня Наталья Петровна Голицина – прославленная красавица, которой восхищалась не только российская столица, но и французский двор, за которой ухаживал будущий король Англии Георг IV. Княгиня Голицина, кружившая головы самым прославленным мужам своего времени, постаревшая, подурневшая, напудренная, нарумяненная, наряженная по старинной моде, сидела перед зеркалом в будуаре своего роскошного петербургского дворца, глядя с ненавистью на свое отражение.

– Какие прикажете подать драгоценности? – робко спросила из-за спинки кресла ее воспитанница Елизавета Ивановна, держа в руках шкатулку с любимым бриллиантовым гарнитуром княгини.

– Подите все вон, – раздраженно каркнула княгиня, отмахиваясь иссохшей рукой от надоедливой услужливости. – Шкатулку оставь!

Когда все, кланяясь, удалились, Наталья Петровна, отвернувшись от зеркала, открыла старинную серебряную шкатулку, украшенную эмалью и драгоценными камнями, нажала пальчиком невидимую пружину на крышке, и медальон, изображавший Амура в объятиях Психеи, открылся. Под ним скрывалось другое изображение. Юная девушка с пышной высокой прической, украшенной цветами и птицами, в объятиях красавца в напудренном парике.

Княгиня нежно провела по изображению пальцем.

Граф Сен-Жермен и она, еще юная, свежая, сама похожая на нежную розу, украшающую ее прическу.

Выцветшие глаза княгини стали влажными, не то от нахлынувших воспоминаний, не то от старческой слабости. Наталья Петровна Голицина, властная, суровая, крепко державшая в своих руках детей и внуков, никогда не была сентиментальна. Лишь однажды она дала волю своим чувствам, выбрав предметом страсти загадочного, таинственного графа Сен-Жермен. Ходили слухи, что ему известна тайна бессмертия, что он открыл формулу философского камня, что ему подчиняются время и стихии.

Наталья Петровна не знала, правда это или выдумка. Возможно, даже выдумка самого графа. Ей было все равно, она увлеклась мужчиной. Невероятно умным, образованным, бесстрашным, влиятельным, самым замечательным из встреченных ею. К тому же невероятно красивым. Их роман был скоротечен, стремителен, на прощание граф сделал своей возлюбленной подарок. В обществе болтали о том, что граф открыл ей тайну трех карт, это была чистейшей воды выдумка. Но отчего-то этот анекдот был подхвачен всем светом, и теперь буквально каждый ему верил.

Нет. Все было не так. Совсем не так. Не было трех карт.

Наталья Петровна действительно проигралась герцогу Орлеанскому. Сумма была совершенно немыслимой, огромной. Муж отказался платить.

– Не печалься, моя радость, не могу видеть тебя печальной. – Нежно целуя в губы свою возлюбленную, проговорил Сен-Жермен.

– Ты собираешься выплатить мой долг? – высокомерно спросила гордая красавица.

– Нет. Но я кое-что подарю тебе, – беря в свои руки нежную тонкую ладонь, пообещал граф. – Я предлагал тебе в дар бессмертие, ты отказалась. Я подарю тебе век. И кое-что еще. – Граф поднялся, подошел к небольшому бюро, украшенному маркетри, и достал оттуда небольшую серебряную шкатулку, украшенную эмалевыми медальонами. – Любовь моя, я готовил этот подарок как прощальный. Нам скоро суждено расстаться. Эта шкатулка имеет секрет. – Граф нажал скрытую пружину, и овальный медальон, украшающий крышку шкатулки, открылся. – Я заказал этот двойной портрет лучшему парижскому живописцу. Он будет нашей тайной. Ты всегда сможешь взглянуть на него и вспомнить это божественно прекрасное время, что мы провели с тобой.

– Шкатулка очаровательна, и медальон тоже, но как все это поможет мне выплатить долг? – страдальчески вопросила практичная Наталья Петровна. – Ты же не хочешь, чтобы я продала ее?

– Нет, конечно. – Граф нажал на медальон с двойным портретом, и он отскочил, открывая крохотный тайник. – Вот мой главный дар. Шкатулка лишь обрамление. – Граф достал из тайника перстень, довольно простой и грубой работы, с крупным голубым камнем. – Это голубой карбункул. Большая редкость, а кольцо принадлежало самому Гермесу Тресмигисту, древнейшему и величайшему из алхимиков. Он имеет невероятную силу.

Княгиня улыбнулась, с любопытством рассматривая камень. Ее забавляли рассказы графа, Наталья Петровна была слишком практичной женщиной, чтобы верить в них, они всегда были занимательны.

– Этот камень продлит ваши лета, только берегите его! – серьезно проговорил Сен-Жермен. – И еще, этот камень приносит удачу, исполняет желаемое. Он поможет вам вернуть долг. Вы отыграетесь. Но! Есть условие, после этого вы больше никогда не сядете за карточный стол. Запомните. Это важно! Иначе вы потеряете все. Если вы пожелаете, то сможете одолжить этот перстень кому-то, условия будут те же. Только не дарите и не потеряйте, вместе с ним вы потеряете жизнь.

– Вы говорите ужасные вещи, – продолжая любоваться удивительным камнем, проговорила княгиня.

Камень завораживал, словно искрился изнутри, ей даже начало казаться, что в его бездонных глубинах разгорается синее пламя.

– Вы невнимательны, любовь моя, – беря ее за подбородок, проговорил Сен-Жермен.

– Нет, отчего же?

– Запомните все, что я вам сказал. И ни в коем случае не носите перстень слишком часто, он поглотит вас.

Сен-Жермен был прав, она отыграла все, а вскоре они расстались. Княгиня с семьей вернулась в Петербург.

Перстень с голубым карбункулом был так красив, так чудесно сидел на ее пальце, что княгиня почти не расставалась с ним, пока не заметила странной власти, которую он обрел над ней.

Наталья Петровна могла часами любоваться игрой камня, забывая обо всем, очень раздражалась, когда ее отвлекали, стала забывать о своих домашних и светских обязанностях. А еще со временем Наталья Петровна заметила удивительное свойство перстня, сперва события выглядели цепью случайностей, но время шло, и княгине пришлось признать странность происходящего.

С момента появления у нее перстня все затруднения княгини разрешались с удивительной легкостью. Было ли это касаемо карьеры мужа, дел в имении, покупки кареты, или срочной доставки нарядов из Парижа, или болезни детей – все удивительным образом улаживалось. Но… при этом кто-то непременно должен был пострадать. Горничная – обжечь руку, кучер – свернуть шею, скончаться – бедная родственница, живущая в доме. Страдал кто-то, но не княгиня и не близкие ей люди.

Княгиня, зачарованная перстнем, старалась не обращать на эти совпадения внимания, пока однажды, перебирая вещи в поисках важного письма, не наткнулась на шкатулку – подарок графа. Открыв медальон, она взглянула в лицо бывшего возлюбленного, поймала его взгляд, и наваждение, вызванное камнем, мгновенно закончилось. Она сняла перстень, а снимая, впервые заметила надпись, сделанную на обороте перстня по латыни «Ne quid nimis». Княгиня утрудилась перевести. «Ничего слишком», – гласила она.

Больше княгиня перстень не надевала.

Несколько раз впоследствии она одалживала перстень дважды своим любовникам, один раз дальнему родственнику, очаровательному юноше, по неопытности проигравшему в карты все завещанное ему состояние. Все трое не смогли справиться с таинственной силой перстня, они не смогли остановиться. И все трое погибли. Каждый раз княгиня снимала свой перстень с холодного трупа.

Но все это было в прошлом. Ее уже давно не интересовали чужие жизни, красивые мужчины, страсти ее угасли, свет мерк, яркость жизни таяла, приближался неизбежный конец. Но княгиня хорошо помнила обещание Сен-Жермена. Век. Она должна прожить целый век, если не расстанется с перстнем.

Княгиня протянула руку, достала свое сокровище и с трудом натянула на палец. Некогда нежная кожа покрылась морщинами и россыпью безобразных темных пятен, суставы распухли, некогда изящная прекрасная ручка выглядела безобразно.

Княгиня сердито фыркнула и раздраженно сорвала перстень с пальца, когда позади послышался тихий шорох.

– Кто тут еще? – ворчливо спросила княгиня, она не любила, когда ее беспокоили.

Шорох за спиной замер. Княгине стало тревожно. Она зашевелилась в кресле, пытаясь обернуться, свет свечей заметался, окрашивая комнату тревожными всполохами.

Когда она наконец обернулась, лицо мужчины было совсем близко.

– Ох! Это ты! Напугал меня, дуралей, – выдохнула княгиня, откидываясь на спинку. – Зачем явился? Опять денег? Снова проигрался, шалопут? – Внук, молодой, свежий, пышущий жизнью, статный красавец офицер, стоял перед ней, как напоминание о ее собственной дряхлости и увядании. У нее их было много, внуков, внучек, она едва их различала, но этот, сын ее дочери Натальи, решительный, нагловатый, красавец адъютант, был ее любимцем. Внешне он был похож на покойного князя, а вот характером пошел в нее.

– Денег не дам, – сурово повторила княгиня.

– Мне не нужны деньги, – напряженным голосом проговорил молодой красавец.

– А что?

– Перстень. – Он протянул сильную крепкую руку и, разжав старушечью ладонь, вырвал из нее сокровище.

Все тело княгини напряглось, оцепенело, глаза выкатились, последним усилием, едва слышно, она прохрипела:

– Погибнешь!