Читать книгу «Жизнь на продажу» онлайн полностью📖 — Юкио Мисима — MyBook.

5

Ханио разделся первым и, забравшись под простыню, стал думать, что делать дальше:

«Надо постараться, чтобы это дело продолжалось как можно дольше. Чем дольше, тем больше шансов, что явится ее муженек и застрелит нас обоих».

Он полагал, что, если их убьют, так сказать, в процессе, это будет самая лучшая смерть. Старику неприлично так умирать, а молодому в самый раз. Почетней кончины не придумаешь.

Идеально, конечно, ничего не знать до самого последнего момента. Что может быть лучше падения с вершины экстаза в пучину небытия?

Но для Ханио это был не вариант. В предчувствии гибели надо растянуть удовольствие. Страх, который испытывают перед лицом смерти обычные люди, не позволяет им наслаждаться сексом, однако к Ханио это не имело отношения. Он будет мертв до того, как успеет рот открыть, ну и что с того? Пока до этого дойдет, только одно имеет значение: надо прожить каждый момент жизни, один за другим, растягивать ее и наслаждаться ею.

Чего было не отнять у Рурико, так это невозмутимости и уверенности в себе. Она небрежно прикрыла венецианские жалюзи наполовину, но шторы задергивать не стала. Комната, наполненная голубым светом, стала походить на аквариум. Нисколько не стесняясь, Рурико сняла с себя одежду. Дверь в ванную комнату была распахнута, и Ханио мог видеть ее обнаженную фигуру, наблюдать, как, стоя перед зеркалом, она побрызгала туалетной водой под мышками, мазнула духами за ушами.

Плавные контуры ее тела – от плеч до ягодиц – сразу навели на мысль о сладких объятиях. Он смотрел на девушку как зачарованный, с трудом веря в происходящее.

Наконец, грациозно ступая, Рурико обошла вокруг кровати и с деловым видом юркнула под простыню.

Понимая, что это не самая подходящая тема для разговора в постели, Ханио тем не менее не смог побороть любопытство:

– Зачем вокруг кровати-то?

– Это у меня вроде ритуала. Знаешь, собака, перед тем как улечься, кружится на месте. Инстинкт своего рода.

– А я не знал.

– Ладно, времени нет. Давай по-быстрому, – расслабленно проговорила Рурико, закрывая глаза и обхватывая Ханио за шею.

Стратегия Ханио заключалась в том, чтобы максимально растянуть процесс, как можно дольше удерживать партнершу на грани – попробовать одно и вернуться к началу, потом другое, и снова отступление. И так несколько раз. Но к его удивлению, с первого же раза пошло не так, как он привык. Глядя на тело Рурико, можно было понять ту одержимость, с какой рассказывал о нем посетивший Ханио старичок. Поэтому план действий, намеченный Ханио, чуть было не провалился, но все же ему удалось устоять.

Задача заключалась в том, чтобы не дать Рурико отвлечься от того, чем они занимались, чтобы она оставалась сосредоточенной на этом даже под страхом смерти. И Ханио пустил в ход все приемы, которыми владел: то возбуждал в ней сожаление, что все вот-вот закончится; то дразнил, вызывая радость оттого, что это не кончается. Чтобы добиться нужного эффекта, требовались краткие паузы. Ханио был уверен в себе и умел их делать. Тело Рурико приобрело цвет спелого персика, и хотя девушка лежала на кровати, ощущение было такое, словно она парит в воздухе. Взгляд ее глаз, полных слез, цеплялся за лучи света, проникавшие через окно в потолке, и тут же соскальзывал вниз. Она была узницей, лишенной возможности вырваться на свободу.

Ханио бросался на приступ, делал паузу; передохнув, начинал снова. Но с каждым усилием он все ближе приближался к тому, чтобы оказаться в необыкновенной ловушке, которую представляло собой тело Рурико. Избежать этого можно было, только наблюдая, как ее фантазии становятся все более изощренными.

Занятый этим делом, Ханио услышал, как во входной двери тихо поворачивается ключ. Рурико ни на что не обращала внимания и, крепко зажмурившись, мотала головой из стороны в сторону. Лицо ее было мокрым от пота.

«А вот и конец, – подумал Ханио. – Пистолет, скорее всего, с глушителем. Сейчас он проделает маленький красный тоннельчик в моей спине, который войдет в грудь Рурико».

Дверь потихоньку затворилась. В квартиру определенно кто-то вошел. Однако ничего не случилось.

Ханио не хотелось оборачиваться – к чему лишние усилия? Раз уж времени совсем не остается, надо, чтобы концовка была достойной. Лучше всего, если смерть застанет его именно в такой момент. Конечно, жизнь не была целиком посвящена ожиданию этой минуты, и тем не менее он с ощущением неожиданно свалившегося счастья топил себя в подготовленных Рурико восхитительных ловушках. Но даже когда все закончилось, ничего не произошло и Ханио, не отрываясь от Рурико и приподняв голову, как змея, обернулся.

Он увидел толстого, комичного вида человека средних лет, одетого в модный, абрикосового цвета пиджак и берет. На коленях у него был большой альбом для рисования, в котором толстяк энергично водил карандашом.

– Э-э… не шевелитесь, не шевелитесь, – кротко проговорил он, не отводя глаз от бумаги.

Рурико будто пружиной подбросило, стоило только услышать его голос. Ханио поразился, увидев на ее лице выражение безотчетного ужаса.

Рурико сильно дернула простыню, натягивая ее на себя, и села на кровати. Ханио остался голым, единственное, что он мог делать в таком положении, – переводить взгляд с Рурико на вошедшего и обратно.

– Почему ты не стреляешь? Почему ты нас не убил? – пронзительно воскликнула Рурико и разрыдалась. – А-а, понятно! Ты собрался поджаривать нас на медленном огне.

– Не шуми ты. Уймись.

Толстяк еще старательнее заработал карандашом. Говорил он с каким-то странным акцентом, присутствие Ханио полностью игнорировал.

– Хороший рисунок получается. Ваши движения были прекрасны. У меня сейчас проснулось художественное чувство, не могли бы вы помолчать еще немного.

И Ханио, и Рурико были вынуждены подчиниться.

6

– Ну все. Я закончил. – Толстяк сложил альбом, снял берет и положил на стул. Потом подошел к кровати и, уперев руки в бока, тоном учителя, разговаривающего с младшеклассниками, сказал: – А теперь оденьтесь, а то простудитесь.

Обескураженный, Ханио стал натягивать в беспорядке брошенную одежду, в то время как Рурико, завернувшись в простыню, поднялась с кровати и с негодующим видом проследовала в ванную. Волочившаяся по полу простыня зацепилась за дверь; сердито щелкнув с досады языком, Рурико втянула простыню за собой. Дверь с громким стуком захлопнулась.

– Ну, иди сюда. Выпить хочешь? – предложил толстяк.

Делать нечего – Ханио вернулся за стол, за которым они недавно выпивали с Рурико.

– Она долго там будет ковыряться. Полчаса как минимум. Придется подождать. Вот выпей, и можешь спокойно идти домой.

С этими словами он достал из холодильника бутылку с коктейлем «Манхэттен», ловко бросил по вишенке в два стакана и налил напиток, высоко держа бутылку. Вид его пухлых, в ямочках, рук наводил на мысль о неограниченном великодушии их обладателя.

– Так вот, спрашивать, кто ты такой, я не собираюсь. Да и какая разница?

– Рурико-сан сказала, что я из ACS…

– Ты можешь об этом не знать. Это нормально. Эта самая ACS существует только в страшилках, которые выдумывают авторы манги. Вообще-то, я очень миролюбивый человек. Мухи не обижу. Все дело в том, что эта девица фригидная. Чего я только не придумываю, чтобы ее подстегнуть, заставить почувствовать возбуждение. Она получает удовлетворение от моих трюков и размахивает игрушечным пистолетом, как настоящим. Я в душе пацифист. Считаю, что людям во всех странах важно жить в мире и помогать друг другу с помощью торговли и коммерции. Нельзя наносить человеку душевные травмы, не говоря уж о физических. Это и есть самый главный урок, которому нас учит гуманизм. Правильно?

– Полностью с вами согласен, – только и мог сказать растерянный Ханио.

– Этой девице на мой пацифизм наплевать. Ей нужны острые ощущения, она обожает мангу, всякие ужастики. Потому я и разыгрываю для нее спектакли. Я притворяюсь, что отправил на тот свет несколько человек. Наплел ей всякую ерунду вроде ACS. Ей это нравится, потому что позволяет избавиться от фригидности. Поэтому я и разрешаю ей пребывать в этих иллюзиях. Будь я на самом деле тем, кем она меня представляет, уж конечно, наша могучая полиция меня бы в покое не оставила. Но ради секса совсем неплохо представать в образе пахана, которому убить человека – раз плюнуть.

– Понимаю. Но почему меня…

– Ты ни в чем не виноват. Доставил Рурико удовольствие. Упрекнуть мне тебя не в чем. Это я у тебя в долгу. Повторишь? Выпей – и домой. И больше не надо сюда приходить. Не заставляй меня сгорать от ревности. А рисунок и вправду получился замечательный. Взгляни.

Толстяк открыл свой альбом. Рисунок получился очень живой и был сделан почти на профессиональном уровне.

Ханио, будучи персонажем запечатленной сцены, изумился ее удивительной красоте и целомудрию. Казалось, перед ним два отважных маленьких диких зверька, вступивших в забавную игру. Изображенные на рисунке воплощали собой движение – как бы исполняли радостный, энергичный танец, удовольствие переполняло их. Глядя на рисунок, Ханио не чувствовал и намека на мелочную рассудочность.

– Замечательный рисунок! – не мог скрыть своих чувств Ханио, возвращая альбом толстяку.

– Неплохо, да? Люди наиболее красивы, когда счастливы. Смотри, какие мирные позы. И я не собирался мешать. Все было как надо. Я доволен, что смог запечатлеть это на бумаге. А теперь иди домой, пока Рурико не вышла. – Толстяк встал и протянул руку для рукопожатия.

Ханио вовсе не хотелось пожимать эту руку, будто слепленную из пенопласта, однако надо было уходить.

– Тогда до свидания. – Он поднялся и сделал шаг к двери.

Толстяк положил руку ему на плечо:

– Ты еще молод. Забудь, что здесь сегодня было. Хорошо? Забудь все – место это, людей, которых здесь видел. Понятно? Тогда у тебя останутся добрые воспоминания. Этот совет – мой тебе подарок на прощание. Договорились?

7

Ханио вышел из дверей на яркий свет, унося с собой этот недвусмысленный совет. Даже в его представлении то, что с ним произошло, выглядело глупой и безрассудной фантазией. Он решил выступать в роли крутого нигилиста, но, получив урок мудрости от человека его старше, словно трансформировался из незрелого юнца во взрослого человека. В сущности, с ним разговаривали покровительственно, как с нашалившим ребенком.

Ханио шел по зимним улицам, и ему показалось, что его кто-то преследует. Он обернулся, но никого не увидел. «Что же получается? Меня обвели вокруг пальца, как в ужастике, – подумал он. – Нет, не только меня, но и старичка – моего доверителя. Так, что ли?»

Ханио зашел передохнуть в оказавшуюся поблизости закусочную. Судя по новенькой вывеске, она открылась совсем недавно. Он попросил кофе и хот-дог.

Когда официантка принесла баночку с французской горчицей и упакованную в булочку свежую сосиску, высовывавшую наружу блестящий кончик, Ханио без всякого умысла спросил:

– Ты вечером что делаешь?

Девушка была худой до прозрачности. Ее макияж больше подходил для вечера, чем для рабочего дня; она так плотно сжала губы, будто дала себе зарок никогда не смеяться.

– Еще ж день.

– Потому я и спрашиваю про вечер.

– Откуда я знаю, чего вечером будет?

– Ты даже на чуток вперед заглянуть не можешь?

– Не могу. Тут даже через пятнадцать минут, что будет, не знаешь.

– Ты всегда точно по пятнадцать минут отмеряешь?

– В телике ведь так: прошло пятнадцать минут – раз тебе реклама, перерыв. Все ждут, что будет дальше. И в жизни так же.

Официантка громко засмеялась и ушла. То есть дала ему отлуп.

Но Ханио от этого нисколько не расстроился. Понятно, что девица списывает свою жизнь с телевизора. Так оно вернее и спокойнее. Все ясно и понятно: пятнадцать минут прошли – реклама. Зачем ей думать, что будет вечером?

Ханио ничего не оставалось, как возвратиться домой, но он добрался туда только ночью. Все это время бродил по улицам, заглядывая в разные кафешки и питейные заведения и стараясь при этом особо не тратиться.

Пятьдесят тысяч лежали в нагрудном кармане нетронутыми, поскольку Ханио не оставляла мысль, что деньги придется вернуть.

Интересно, когда теперь заглянет этот старикашка?

Пока он не объявился и не произведен расчет, покупателем жизни Ханио считается этот старик, и листок с надписью: «ПРОДАНО» – на двери лучше оставить.