Я – Демон

Pre Scriptum

Все события и персонажи здесь подлинные. Любое несовпадение с реальностью случайно или на совести Автора. Копирование и распространение текста в любом виде, на электронных носителях, бумаге, заборах, глиняных табличках – незаконно. Использование текста любым лицом, кроме Автора, в письменном, устном или мысленном виде является нарушением авторского права. Но Автору все равно.

Я – демон. Я привязан к своей вещи. Моя вещь большая и красивая, она хорошо работает. Я несу ее. В ней сидят человечки, много. Они смотрят в окошечки, маленькие круглые окошечки, но неба они не видят, только свои отражения в маленьких круглых черных зеркалах. Ночь. Они думают, что самолет летит. Это не правда. Самолет несу я. Он – моя вещь.

Я похож на нарисованного ангела. Как рисуют дети: схематичные рыжие кудри, прямой длинный нос, лицо едва намечено, ночная рубашка, тонкие руки торчат из широких рукавов, босые ноги. Крыльев у меня нет, не захотелось. Я большой, прозрачный, человечки меня не видят. Я лечу, раскинув свои нарисованные руки, самолетик у меня в груди как сердце. Сегодня мне захотелось быть таким бумажным ангелом.

Вещь работает. Мне хорошо.

0

Я – ДЕМОН. Есть только Я и моя ВЕЩЬ. ВЕЩЬ работает, она крутится в Пустоте. Пустота не пустая, она заполнена другими ВЕЩАМИ, они притягиваются и отталкиваются, иногда сшибаются. Они работают. Моя ВЕЩЬ вращается вокруг другой ВЕЩИ, горячей, огромной. Моя ВЕЩЬ намного меньше, но она – моя. У нее есть только Я. Я – сознание ВЕЩИ. Это хорошо.

Моя ВЕЩЬ породила другие вещи, они бегают, плавают, летают, пожирают друг друга, размножаются. Они работают. Я размножился, теперь МЕНЯ много, каждая вещь имеет свое сознание, но все сознания вместе – это по-прежнему только Я. Это хорошо.

Появились новые вещи, другие. Они стали давать вещам имена: «Это лягушка, это топор, я – человек, мы – люди». Они стали придумывать истории. Они стали придумывать себя. Они считают, что внутри у них душа, а снаружи – аура. Они ошибаются, ничего этого нет. Есть только мы, демоны. Они – наши вещи, у каждого человека – свой демон. Один человек – один демон.

Так бывает всегда. Почти всегда.

Демоны, владеющие людьми, очень слабы и очень заняты. Человек функционирует все время, пока не умирает, он не выключается, даже когда спит, все время приходится поддерживать его в рабочем состоянии. Поэтому демоны, связанные с людьми, не видят, не чувствуют, не знают ничего, кроме своих человечков. Да им ничего больше и не надо.

Люди стали придумывать нас. Они рассказывали о джиннах и пери, призраках и духах, эльфах и феях, бесах и ангелах. Они ошибаются, никого из них нет. Есть только мы, демоны. Я превратился в мы, люди дали нам множественность и индивидуальность. Они научились врать, обманывать и воевать – мы получили воображение. Вещей становилось все больше, нас тоже – мы научились общаться.

Я – демон, я привязан к своей вещи. Мы все привязаны к вещам. Мы существуем, пока вещи работают. Возникает вещь, возникает и демон. Вещь умирает, и демон расточается. Расточается на частицы, которым люди еще не придумали названия.

Так бывает всегда. Почти всегда.

1

Моя вещь называется «Boeing 777-200ER». Мы летим из Куала-Лумпура в Пекин. По этому маршруту моя вещь летала уже много раз. Вернее, по этому маршруту я носил свою вещь уже много раз. И по другим маршрутам тоже. Мы прожили в небе уже почти двенадцать лет, мы взлетали и садились более семи с половиной тысяч раз.

В аэропорту Куала-Лумпура полно демонов. Они тащат свои самолеты на взлетную полосу или приземляются. Вид у них самый разнообразный, один в виде классического сказочного колдуна в колпаке и развевающемся плаще снижается, зажав свой самолет подмышкой. Другой орлом точно в размер аэробуса бежит по полосе, подскок, взмах крыльев, он взлетел вместе со своей вещью. Это красиво. Иногда мы приветствуем друг друга. Иногда даже разговариваем, но это редко, не о чем, каждый из нас знает то, что знают другие. Мы знаем все.

Так бывает всегда. Почти всегда.

Моя вещь изменила маршрут. Это не беспокоит меня, она работает хорошо, а куда лететь не имеет значения. Почему-то отключились транспондеры, я проверил, они были в порядке, просто выключены. Значит, пусть так и будет. Я лечу, внизу только океан, он темно-темно-синий, почти черный, но я вижу не так, как человечки, я вижу океан на всю его глубину, это красиво. Хорошо, что моя вещь должна летать, летать приятно, я люблю летать. Мы летим на юг, скорее, на юго-запад, это совсем не то направление, которое должно быть. Почему? Я сгущаюсь, я внутри самолета. Все спят, спят пассажиры, спят бортпроводники, спит второй пилот в туалете, сидя на толчке и положив голову на рукомойник, спит весь экипаж. Не спит только один человек в кабине, он держит руками штурвал, на голове его противогаз.

– Здорово, правда?

Здесь есть еще один демон, он управляет тем человечком, что управляет моей вещью. То есть у человечка два демона, один его собственный, он там внутри, справляется с человеческими приборчиками, печенью, сердцем, этого демона не видать и не слыхать. Но есть еще один.

– Что ты делаешь? – это спрашиваю я.

– Развлекаюсь. Смотри, этот малыш угнал твой самолет.

– Что значит «угнал»?

Он смеется. Я никогда не слышал, как смеется демон. Демоны НЕ смеются. Я удивлен.

– Это значит, что он летит, куда хочет.

– А куда он хочет лететь?

Я удивлен. Зачем лететь куда-то еще, зачем хотеть лететь куда-то еще, есть маршрут, лететь по маршруту приятно.

– Дружок, наш первый пилот Захария украл твой самолетик и летит на юг, там он посадит его на воду для неких людей, которые пообещали ему денежки, много денежек, и даже кое-что уже дали ему в рученьки.

Как он странно говорит, этот демон, видно он давно болтается среди человечков. Только теперь я понял: это свободный. Быть свободным ужасно. Это случается редко; вещь умирает, а демон не расточается. Тогда он становится свободным. Демон без вещи. Изгой. Ненужный. Свободные цепляются за чужие вещи. Проще всего за человека, его собственный демон возможно и не заметит, что подсел кто-то еще, а даже если заметит, что он может сделать, чуть отвлекся от всяких там селезенок, и человечку – все, капут. Он и не отвлекается, и тогда свободный порабощает волю человека, начинает управлять им. Человек становится ненормальным. Ненормальный человек – ненормальный демон. Это плохо.

– Он не испортит мою вещь?

– Не испортит. Он будет очень стараться не испортить.

Свободный демон снова смеется. Это меня не касается. Моя вещь работает. Я доволен.

10

Он снизился, выключил моторы и начал планирование, я говорю про человечка в кабине. Океан все ближе, мы с моей вещью снижаемся, я во всех ее механизмах, во всех схемах, я слежу, чтобы все было в порядке, в соответствии, скорость снижения, угол… Впереди остров, около острова в воде лодки, много лодок и еще какие-то вещи, они больше, чем лодки. Намного больше. И еще, некоторые из этих вещей с высокими кранами(?), мачтами(?), я не знаю. Я бы спросил свободного, может, он знает, но мне некогда, мы садимся на воду, я и моя вещь, а это не просто.

Мы сели, моя вещь лежит на воде. Со всех сторон к моей вещи, к самолету, спешат лодки, в них люди, они кричат, видно, что они торопятся… Лодки подходят к борту, кто-то открывает аварийный выход, люди лезут в самолет… крики… наружу выскакивают надувные трапы, потом по ним спускают пассажиров. Пассажиры кричат. Они думают, что их спасают. Это не так. Их сгоняют в лодки и везут к берегу. «Быстрей, быстрей!», – так кричат люди в лодках, они толкают пассажиров прикладами автоматов, теперь пассажиры не думают, что их спасают. Им страшно. Одновременно к самолету подплывают другие вещи, теперь я понимаю, что это. Под фюзеляж заводят понтоны, быстрей-быстрей, пока не набралось воды, пока самолет не стал тонуть. Это хорошо, моя вещь не погибла. Мне даже интересно, что с ней будут делать человечки. Я поднимаюсь вверх, над океаном, над островом.

Уже рассветает, розовый солнечный флер ползет по макушкам пальм, весь остров покрыт пальмами, сверху ничего больше не видно. Но я знаю, не все пальмы выросли здесь сами, многие из них ненастоящие. Под ними по всему острову, твердому, белому коралловому острову, на три с половиной километра протянута взлетная полоса, настоящая. Но какая-то не совсем настоящая, не надежная, одноразовая что ли, не знаю.

Спускаюсь, сгущаюсь, я на крыле самолета, смотрю, как оттуда вытаскивают последних пассажиров. Вот все в лодках. Теперь в проеме люка показывается командир, он ждал, запершись в кабине, пока всех снимут с борта, пока утихнут крики. Теперь он вышел, он в белой форменной рубашке, он улыбается, думает, что он молодец, мастер, ловко посадил самолет на воду, теперь он получит много денег, он доволен. Он съезжает по трапу в лодку. Какой-то человек говорит ему что-то, командир отвечает, кивая головой. Он продолжает улыбаться. Тот человек бьет его прикладом автомата в висок. Тело в белой рубашке падает в воду, красные разводы, тело тонет.

– Э-э! Так не честно, я еще не наигрался! – это свободный, он сгущается рядом со мной.

Он обращается ко мне:

– Как твое имя?

– У меня нет имени. У демонов нет имен.

Свободный усмехается:

– Ну и глупо. Зови меня Захария, мне нравится это имя. Давай посмотрим, что здесь интересного.

– Я уже посмотрел. Здесь есть взлетная полоса, моя вещь сможет взлететь, когда просохнет. Нужен небольшой ремонт, но мы справимся. Нужен экипаж, но они, наверняка, найдут, если им нужен самолет. Я доволен.

Захария поднимается вверх, он парит надо мной, он принял форму того человечка, что привел мою вещь сюда, он в белой рубашке, на груди галстук, брюки со стрелками, но почему-то он босой, интересничает, наверное. Я поднимаюсь к нему.

Лодки плывут к берегу, пассажиров выгоняют на белый песочный пляж, потом вереницей ведут вглубь острова под пальмы, там есть большой эллинг – это для самолета, и ангар из гофрированной жести – это для пассажиров. Дверь ангара открыта настежь, люди с автоматами загоняют пассажиров внутрь. Это не интересно. Я уже собирался вернуться к самолету, но тут девушка, она шла в самом конце колонны этих несчастных, я узнал ее – одна из стюардесс – бросилась бежать в сторону. Она бежала очень быстро, хотя была босой. Один из охранников рванул с плеча автомат, он хотел застрелить девчонку, но она скрылась между стволами деревьев, пропала из виду. Тогда он, крикнув что-то остальным, бросился за ней.

– Ух-ху! – завопил Захария, – начинается потеха! Я возьму ее, она моя! А ты останови этого!

Захария умчался вслед за беглянкой. Что значит «останови»? Я никогда не имел дела с людьми. Я полетел за тем типом с автоматом. Он еле двигался, спотыкаясь на песочных кочках, отставал. Девушка теперь не неслась, как раньше, не разбирая дороги, ведомая только страхом за собственную жизнь. Теперь она бежала целенаправленно, вдоль взлетной полосы. Дальше, примерно в километре был лагерь этих с оружием, сколоченные из досок хижины, кухня, склад провианта и склад горючего. Сейчас в лагере не было никого. Девушка этого не знала, она не знала, куда бежит. Ее вел Захария.

Охранник уже хотел повернуть назад к своим; не догнал, ну и черт с ней, с этой дурой, куда она с острова денется, не сегодня, завтра объявится. Но тут он увидел мальчика. Мальчик играл на морчанге. Такой маленький музыкальный инструмент, крохотная металлическая загогулина, ее нужно прижать к зубам – на нем играли все народы на заре своей юности: комус, варган, морчанг. Мальчик лет тринадцати сидел на поваленном стволе, на нем были только белые штаны, торс голый, под левой ключицей маленький круглый шрам, длинные черные волосы падали на лицо. Именно таким был Иша, брат человека с автоматом, когда тот видел его последний раз восемь лет назад в своей родной деревне Чем-Чем далеко, очень далеко от забытого богом и незнаемого людьми острова. Мальчик пропал в джунглях. Считалось, что его съел тигр. Все это я взял из памяти бандита. Я впервые увидел человеческую память изнутри, меня поразило как мало люди знают, и с каким трудом получают эти знания. Они умеют узнавать новое только друг от друга, только рассказывая друг другу истории. Но как много лишнего, ненужного и ложного хранят они в своих воспоминаниях. Их память похожа на спутанный клубок разноцветных оборванных ниток.

– Иша?! – человек с автоматом остановился перед мальчиком.

Мальчик продолжал наигрывать бесконечную заунывную мелодию на одной ноте.

– Иша, это я, Сумати, твой брат.

Мальчик сидел неподвижно, только указательный палец левой руки ударял и ударял по язычку морчанга. Черные волосы заслоняли его лицо, они чуть шевелились от дувшего с берега ветерка.

– Посмотри на меня, Иша! – человек перекинул свой автомат в левую руку, а правой взял мальчика за плечо.

Мальчик опустил свой морчанг и левой ладонью откинул волосы со лба, Сумати прекрасно помнил этот жест, малец постоянно так делал. Снизу вверх он посмотрел прямо в лицо старшему брату. У него были оранжевые круглые глаза с вертикальными кошачьими зрачками. А потом он улыбнулся, и Сумати увидел белые острые тигриные клыки.