Моим друзьям: бывшим, будущим и настоящим.

And the shadow after day

Will embrace the world in grey.

And the sun will set for you.

Linkin Park, “Shadow of the Day”

Пролог

У китайцев есть красивая легенда, будто бы каждая из четырех сторон света имеет своего духа-покровителя, и всё, что происходит в том или ином краю, есть проявление воли этих сверхъестественных существ.

Глава 01 – Песня ветра

Каждый день одно и то же: странный черноволосый парень, стоящий у перекрестка. Он никого не ждёт и ничем не торгует, просто стоит, а через час исчезает, как будто его и не было.

Таинственный незнакомец давно интриговал Таира. Скорее даже не он сам, а нечеловеческая точность, сопровождавшая его появления и исчезновения. По облаченному в синие одежды юноше можно было сверять время. Он бывал на перекрестке в час Овцы, с двух до трёх дня. Ровно.

Однажды Таир решился подойти к нему.

Но не успел он произнести и слова, как перед его взором развернулся устрашающий веер из четырех отточенных лезвий. Исторгнутые лаковой кожей ножи, казалось, были естественным продолжением пястных костей, и сомкнутая в кулак рука лишь подчеркивала органичность симбиоза металла и живой плоти. Блестящая черная кожа, плотно облегающая ладонь, но оставлявшая открытыми пальцы, плавно перетекала по запястью к лучевой кости, чтобы явить миру узорчатую пластину из титана. Оружие и щит – эта перчатка была примером того, как, исходя из сугубо практических соображений, человек незаметно для себя самого может оказаться в совершенно иной области – там, где созданные им вещи перестают быть просто творениями, а превращаются в произведения искусства. Таковой их делает целесообразность, помноженная на мастерство исполнения.

Взирая, как на стальных гранях корчатся неоновые огни, Таир подумал о том, что пусковой механизм, пробудивший частокол лезвий – лишь бледное подобие других, более сложных ментальных процессов. Поверх металлических когтей он встретился взглядом с синими, чуть раскосыми глазами. Их настороженный взор говорил о том, что пусковой крючок всё ещё на взводе, и от того, как Таир себя поведёт, зависело, сработает тот или нет. Неизвестно, что разило больнее: четверка нацеленных в горло лезвий или этот острый взгляд. Единственным местом, где можно было разжиться столь опасными аксессуарами, являлся…

Окинув взором фигуру Таира, юноша в синем осклабился.

– Какой пижонский прикид, – заметил он. – Что, жарковато на Нижних ярусах?

Таир непонимающе уставился на него: уж чем-чем, а изысканностью его наряд никогда не отличался. Впрочем, одернул он себя, для человека непосвящённого сигнальный цвет его рабочей одежды, а с ним и обилие карманов, ремней, веревок, репшнуров и карабинов, может показаться излишеством, кичем, а вовсе не насущной необходимостью. Что ж, раз так, то остаётся пожалеть этого невежду… Бывай он почаще в Зелёных кварталах, то убедился бы, что так выглядит добрая половина местных жителей. Единственное, что выделяло Таира на общем фоне – это экзотическое сочетание оливковой кожи и лохматой серебристой шевелюры. Даже яркий цвет его спецодежды, жёлтый шартрёз, тускнел на фоне этого природного контраста. В остальном же незнакомец рассуждал справедливо, по сравнению с Верхними ярусами, там было действительно жарко. Но признавать его правоту мальчик не пожелал:

– На свои перчатки посмотри! Такими только в Китай-городе можно разжиться! – и тут же, не дав ему опомниться, продолжил. – Стоишь тут, как шлюха на панели… Для чего?

Будучи на голову выше, незнакомец смерил мальчишку презрительным синеоким взглядом: сверху-вниз. А затем, чуть подавшись вперёд, чтобы разница в росте стала ещё заметнее, лениво осведомился:

– Неужели интересно?

Таиру не хотелось играть в кошки-мышки.

– Иначе бы не спрашивал.

Незнакомец одним неуловимым движением утопил лезвия в лаковой коже и задумался.

На вид юноше было около шестнадцати лет. В его чертах явственно читалась примесь азиатской крови. Гладкие антрацитовые волосы, фарфоровая кожа и раскосые «рысьи» глаза говорили скорее о японских корнях, нежели китайских. Юноша, как и Таир, был метисом. На это однозначно указывал сапфировый цвет его глаз. Глядя, как тот колеблется, Таир ощутил будоражащее ощущение, сродни тому, что охватывает человека на пороге открытия. Он нутром чуял: этот спесивый юнец был настоящим кладезем тайн. А Таир обожал секреты.

– Хорошо, – произнес, наконец, черноволосый. – Я расскажу тебе.

Довольный донельзя Таир выжидающе молчал. Как-никак ему на ладони вот-вот должна была упасть чужая тайна, и он ни за что не хотел её упустить. Словно прочитав эти мысли, юноша в синем поморщился.

– Только не думай, что знание дастся тебе просто так. И для начала… – тут он сделал эффектную паузу. – Слушай песню ветра!

С тихим шелестом слетев к ногам, эта фраза изменила всё. Вслушавшись в завывания ветра, Таир, к собственному удивлению различил какие-то слова. Положенные на незамысловатую мелодию, они заставили его сердце болезненно сжаться, так, словно он услышал нечто знакомое. Это был чей-то далекий призыв. Пусть обращенный к кому-то другому, но… от этого он не становился менее притягательным. Уж Таир-то был готов мчаться на зов, едва заслышав его! Однако сколько он ни пытался связать слова воедино, ничего не получалось. Будто бы знакомые, в совокупности они составляли полную бессмыслицу. Еще минута бесплодных попыток, и терпение Таира иссякло:

– Что это?

– Не знаю, – мотнул головой черноволосый. – Этот язык мне не знаком.

– Но ты хоть выяснил, откуда это доносится?

Тот испытующе посмотрел на Таира.

– Естественно.

– Тогда что мы стоим?! – почувствовав прилив охотничьего азарта, воскликнул Таир. – У нас ещё есть время в запасе. Побежали!

И они побежали. Вскоре таинственный напев вывел мальчишек прямиком к становому хребту их мира – Мировому древу. Огромная колонна пронизывала все двенадцать ярусов геофронта, являясь с одной стороны их физической опорой, а с другой – геометрической осью эллипсоида, коей по факту была полость Базы. Она и вправду напоминала окаменевший древесный ствол, только исполинских размеров. Её бугристая, неровная поверхность издалека очень походила на сероватую кору, но гораздо более твёрдую и прочную, так как состоял монолит из мелкозернистого гранита. В месте пронзания очередного яруса «кора» Мирового древа вспучивалась, выбрасывая нечто вроде извитых побегов, которые впивались в каменную плоть яруса, а затем пронзали её наподобие стальной арматуры в железобетонной плите. Таир не знал более прочной конструкции. И теперь, приближаясь к этому знакомому с самого детства монолиту, в который раз подумал: как вообще можно объяснить его существование? Диаметр колонны также был впечатляющим и равнялся ни много ни мало двум километрам. Однако проводника Таира это нисколько не смущало, и вскоре, хоть и порядком запыхавшись, подростки оказались у внушительных размеров «жерла». Так в народе называли каналы или полости в стволе Мирового древа, бывшие некогда жеодами. Порой в них обнаруживались полудрагоценные камни.

Незнакомец полез первым, Таиру не оставалось ничего, как следовать за ним, хотя от мысли о возможности быть схваченным полицейским патрулем неприятно засосало под ложечкой. Ствол Мирового древа был полым и изнутри напоминал башню. Нацелив указующий перст в самое нутро разверзающейся под ногами шахты, спутник Таира произнес всего два слова:

– Туда, вниз…

Таир расхохотался. Бездонный колодец, в глубине которого терялись ржавые останцы балок и заброшенных строительных лесов, напоминал пасть огромного чудовища, сплошь утыканную гнилыми зубами. Впечатление усиливали порывы ветра: мощные и размеренные, словно монструозное дыхание. Вялые попытки тусклого технического освещения разогнать царившую здесь испокон веков тьму лишь ещё больше сгущали её, делая поистине непроглядной.

Будучи самой древней, глубокой и страшной на Базе, эта шахта получила множество прозвищ. В Желтых кварталах её величали Пастью дракона, в Белых – Глубокой глоткой, а в Зеленых – Бездонным колодцем. Поговаривали: если ты задумал покончить с жизнью, лучшего места не найти. Правда, тут же добавляли: лететь придётся так долго, что сто раз успеешь передумать. Однако желающие всё равно находились, из-за чего по Базе ходили байки о неупокоенных душах самоубийц да ломаных-переломанных умертвиях, грызущих друг друга во тьме. Поёжившись от представшей воображению картины, Таир хотел уже отказаться спускаться на поживу обитателям преисподней, как был остановлен фразой:

– Только не говори, что испугался, пацан. Путешествие в Страну чудес стоит некоторого риска.

Безаппеляционность сказанного поставила жирный крест на смятении Таира. Хоть мальчик частенько слышал в свой адрес обвинения в малодушии, себя трусом он не считал. И уж точно не боялся высоты. Можно сказать, они с ней были добрыми друзьями. Сейчас при нём было всё необходимое, чтобы доказать это. Резким уверенным движением он дернул за шнур на поясе и тем самым высвободил несколько квадратных метров тонкой желто-зеленой ткани, присборенной на руках и ногах. Надеваемый на голое тело, пошитый из дышащего шелкообразного материала, костюм-крыло был рабочей одеждой персонала гидропонической станции. Его конструкция позволяла наполнять крылья потоками воздуха между руками, ногами и телом человека, по принципу белки-летяги. Из-за внешнего сходства с этими зверьками высотников и дразнили «летягами». Костюм-крыло не мог обеспечить полноценный