По мере того как огонь пожирал стены и крышу, возникал скелет церкви, открывая ее настоящую форму и индивидуальность – нагую, истинную. То же самое происходило с Харри в последующие дни после убийства Ракели. И Бьёрн не мог отвести от него взгляда. Харри обнажился до своего исходного «я». Он, Бьёрн, стал пироманом, восхищающимся разрушением, которое сам же и произвел.