Папа дремлет, спит братишка,
Мама в кухне шебуршит,
Мне пока ещё не спится,
Я в прожитом ещё дне.
Милый пёсик, славный Тимка,
На ногах моих лежит.
Он храпун подчас ужасный,
Но сейчас со мной не спит.
Чешет блошку задней лапкой,
И умиленно сопит.
Глядь, а ушки на макушке,
И с кровати прыг да скок.
И зацокал он на кухню,
Тявкнул раз и враз умолк.
Видно мама ему в миску,
Что-то вкусное кладёт.
Я ловлю родные звуки,
Улыбаюсь я себе.
Милый дом – спокойной ночи,
Дом родной – покой тебе.
Осенней желтизной горел закат.
И дым костра белесой дымкой поднимался.
В ночное дети гнали лошадей.
Тиши покой на землю опускался.
И вот уже ожгла роса, босые ноги пацана.
Ночной пескарь на удочку попался.
И… стих комар.
Посыпан крупной солью хлеб ржаной.
В руках картошка остывает перекатом.
И фыркнет сзади конь, хлебца прося,
И съест его с ладони у мальца.
Затем начнутся разговоры:
Про ведьм, про кладбище,
Про смерть с нелепою косою.
Потом утихнут и уснут.
И лишь один, что всех покрепче,
Сидеть он будет до утра,
Тревожа кончиком прута угли костра.
Но вот кусочек солнца брызжет.
Пора вставать, поить коней.
А там лихим, туманным эскадроном,
Будить гусей, будить людей.
Ах, детства – зорькина пора!
Куда ушла, куда ушла?
Орловские поля застыли в неге.
Луна, полоской серебра,
В неспешном беге.
Порою искоркой огня,
Засветит льдинка,
И ослепит на миг она,
Глаза мышонка.
И тут же писк, то боли крик,
И не спеша, сова в когтях,
Несёт мыша.
А у мышкующей лисы,
Течёт слезинка.
Ведь ей осталась лишь картинка,
Да яблоко коня,
Что тот оставил лишь вчера.
Луна всё дальше убегает,
И исчезает в вышине.
Заря, полоской фиолета,
Собою начинает день.
Под Орлом лежали Кромы.
И текла река Тросна.
Лопухинка, Лопухинка,
Деревенька ты моя.
Как забытая тропинка,
Деревенская картинка.
Козла баба погоняет,
Им собака лает в след.
Лопухинка, Лопухинка,
Ты Орловщины глубинка.
Паутиновый рассвет,
Краше сердцу места нет.
Без названия речушка.
Ребятишки скот пасут.
Слепень тёлочку кусает,
Та, его, хвостом пришлёп.
Лопухинка, Лопухинка,
Ты лазорева росинка.
Как жемчужинка красна,
Россияночка моя.
А как лето наступает,
Лопушата наезжают.
И на бабиных харчах,
Все растут как на дрожжах.
Лопухинка, Лопухинка,
Золотистые поля.
Лопухинка, Лопухинка,
Деревенская страда.
Вот и осени пора,
Лопушата, кто-куда.
И печали враз полна,
Лопухиночка моя.
Лопухинка, Лопухинка,
Сероватая старинка.
Бледно-розовый закат,
И пожухлый рой опят.
А зимой бывают дни,
Серебристые они.
И одетая в снега,
Деревенька хороша.
Лопухинка, Лопухинка,
Я твоя, твоя кровинка.
Светлой радости жива,
Полновесная слеза.
Место моего рождения: с. Лопухинка, Троснянский район, Орловская область.
Орловский край, ты мой любимый.
Оки размах и бег коня.
И детский дом навеки милый,
Хотя давно там не был я.
Зовёт порой меня ночами,
Мир детства – счастья моего.
И просыпаюсь со слезами,
Туда бежать, но для чего?
Там не увидишь то, что было.
Там не вернёшь себя – тогда.
Когда бродил мальчонкой босым,
Когда кормил с руки коня.
Вернёшься ты и, что увидишь.
Того, что было, там уж нет.
А те, кто был тогда большими,
Они давно уже не те.
Заботы дня тоску отгонят.
Опять отложен мой отъезд.
И долго длинными ночами,
Мой край не шлёт мне свой привет.
Но вот как зов трубы далёкой,
Письмо из детства моего.
Орловский край, ты мой любимый,
Ты вновь зовёшь, зовёшь к себе.
Снежинки медленно летели,
Морозцем чуть дыша.
И накрывали пеленою,
Поля, леса.
Со звёздной вышины
На землю ночка пала.
Луна монетой заблистала,
И заискрился снег.
Поля, леса,
Седеть тут разом перестали.
Пришла пора побыть в печали.
Зима взяла разбег.
Лиловые астры наземь упали.
Боль поразила меня.
Словно огнём меня наказали
в крике истошном слова.
«Хватит! Всё! Надоело!
Астры твои и сам ты.
Айсберг и то, для меня,
Чуть теплее,
Чем руки твои и цветы.
Думала стерпится,
Думала слюбится,
Время поможет тут мне.
Но не смогла я податься и времени,
Кончено! Холоден ты».
Боль обжигала,
Сердце мне рвала,
Ноги не держат меня.
И как расстрелом слова прозвучали:
«Я ухожу от тебя».
Сын подрастает,
Кровинка моя.
К солнцу он тянется,
Но всё без меня.
Жизнь так сложилась,
В морях я давно,
Только наездами вижу его.
Он футболист,
Дзюдоист у меня.
Им я любуюсь,
Он радость моя.
Но слышу я голос,
Давно не родной:
«Ты потеряешь его, дорогой.
Если не бросишь свои ты моря,
Холоден будет он навсегда.
Маленьким любит пока он тебя,
Юношей станет, забудет тогда».
Душою я плачу,
А сердцем молчу.
Мальчишке не скажешь,
Что мать не люблю.
Давно отгремели фанфары любви,
А звуки остались:
В сыне они.
Мы физики и химии – создания.
Случайный выброс вечной мерзлоты.
Несёмся мы в потоке мироздания,
Пылинкой малой – вечной суеты.
Мы верим в то, что разум не объемлет,
И ждём из космоса – подобных нам.
И вечным мы вопросом задаёмся,
Ужель мы верим в бога,
Тогда же, кто же враг?
Живём мы в мире,
В том, который строим.
Тот мир, что богом дан уже не тот.
Себя порой мы сами истребляем,
И вот вопрос: —
Зачем же мы живём? —
Но человек бы ни был человеком,
Коль бы не нёс в себе – добро и зло.
И надо верить в светлое начало,
Что в нём было заложено,
Но кем?
Экстрасенс могучий,
Наш Христос любимый.
Он пятью хлебцами,
Многих накормил.
И лечил мгновенно,
Лишь одним касанием,
И себя из мёртвых,
Сам и воскресил.
И когда распятый,
на кресте висел,
Он вора-убийцу,
Просто пожалел.
И воры-убивцы,
Крест его неся,
Просто и воруют,
Грех свой отмоля.
Экстрасенс могучий,
Наш Христос любимый.
Ты зачем собою,
Всех нас «Зарядил».
С именем Христовым,
Мы в поход крестовый,
В Век уже научный —
Всё идя – бредём.
Сильно бушуют в море закаты.
Ты не дождалась меня.
В зимнюю стужу красную розу
У сердца держал для тебя.
Тёплую розу ты принимала,
И целовала меня.
Зимняя стужа нас не пугала,
Грела нас роза – твоя и моя.
Как ты любила розы зимою,
Счастлив был я.
Но как-то весною роза увяла,
Ты не дождалась меня.
Роза у сердца в холодной квартире,
Долго грела тогда.
Я и теперь живу одиноко,
И роза всегда у меня.
Сильно бушуют в море закаты.
Ты не дождалась меня.
Роза у сердца шипом колючим,
Ранит и ранит всегда.
Они ушли, а были ведь живые.
Они ушли в высоты – в небеса.
А мы остались, мы пока живые,
И наша встреча с ними впереди.
Их вещи, фотографии остались,
Остался дух незримый в нас,
И иногда тревожа сердце,
Они приходят к нам во снах.
И утром просыпаясь с болью,
Подчас мы выкатим слезу,
За них ушедших в вышину,
Да и за нас оставшихся внизу.
А вечером от дел уставши,
Бокал вина себе нальём,
Помянем их уже ушедших,
Да и себя, что всё живём.
И будет встреча – встреча будет.
Её боимся, но к ней идём.
И раз мы помним их ушедших.
То вспомнят нас, когда уйдём.
Печаль висит над садом лунным,
Жизнь ушла.
К рассвету скопится на листьях,
Росы слеза.
Луна бросает свет унылый,
На сад уснувший в тишине,
На пруд, искристо-серебристый,
И дом застывший в дремоте.
Когда-то сад был полон жизни,
Цветы цвели и пруд был чист.
Хозяин в доме был весёлый,
Но умер он и… сад в тиши.
По утру, лишь засветит зорька,
Монетой заиграет гладь пруда.
Когда же солнца луч листвы коснётся,
То по хозяину тогда,
Враз потечёт – Росы слеза.
Томленье разум застилает.
Туман слезою на глазах.
Пожар желания пылает.
Вы не свободны – горе мне.
Как долго длинными ночами,
Мой разум тяжко хладным был.
Мои глаза покойно стыли,
Никто покой мне не томил.
Но вот вы в жизни появились,
Небрежный головы поклон,
И взгляд холодно-серебристый,
Он отобрал души покой.
Теперь сгораю я в печали.
Желанье тело мне томит.
Вдыхать твоё очарование,
Любить – любить, тебя – любить.
Но это лишь одни мечтания,
Души печальные следы,
Я не могу вам высказать желания,
ВЫ не свободны – горе мне.
Как часто вдруг бывало,
Я замечал, что душу мне
Стихи поэтов согревают.
Но часто также, думал я,
Прочтя и перечтя стихи,
Что их они под градусом,
Довольно крепком, и писали.
Сегодня, в день поэзии,
Советую друзья,
Поднять бокал и выпить за поэтов.
Затем взять в руки и перо,
И начертать все нужные слова,
Что греют душу и поэта.
Ну! Что? По маленькой ещё.
И за стихи, что рвутся из души!
Давно во сне я не летаю,
Как не летаю и в мечтах.
Но часто что-то вспоминаю,
Как я летал в прошедших снах.
Бывало гонятся за мною,
И я бегу, бегу, бегу.
И вдруг желание большое,
И я лечу, лечу, лечу.
Полёта дивное мгновенье,
То вниз нырну, то в верх взлечу,
И от избытка наслажденья,
Я тут кричу, кричу, кричу.
И просыпаюсь к сожаленью,
И долго снова не усну,
Всё переживаю те мгновенья,
Когда рождённый ползать,
Я хоть во сне,
Подобно ласточке лечу.
А за окном весна бушует.
Но я пока ещё в зиме.
Любимый кот,
Клубком свернувшись,
Глаз открывает в тишине.
Весна нас мартом не коснулась.
Печаль любви ещё в пути.
И мы вдвоём в тепле родимом,
Всё длим и длим покой зимы.
Ушла за кромку льда луна.
Моя любовь уж не нужна.
В ночи тягучей и пустой,
Я остаюсь один с собой.
Что не хватало ей со мной,
Такой красивой и смешной.
Когда и где, и почему,
Я упустил свою луну.
Она ответ мне не дала.
Взяла и молча вся ушла.
И свет померк тут для меня,
Куда ушла моя луна.
Пустой и мрачный мир вокруг.
И солнца диск довольно тускл.
Зачем ушла, куда ушла,
Моя прекрасная луна.
Любил её за светлый лик,
Что так в ночи чудно белит.
И серебристый свет лица,
Ласкал меня и лишь меня.
Ушла за кромку льда луна.
Ночь опустилась на меня.
В моей душе надежда есть,
Придёт любовь и будет свет.
О проекте
О подписке