Отзывы на книги автора «Ясунари Кавабата»

– Да, но разве страдания не оставляют душевных ран, если они даже проходят?
– Не знаю… Иногда мы очень страдаем, но проходит время, и прошлое со всеми его страданиями становится нам дорого…

Совсем недавно писала рецензию на другого японца и что там, что тут мне на ум приходит сравнение литературного произведения с зарисовками, этюдами, чем-то зыбким, акварельным, расплывчатым. Видимо, это национальное, присущее многим, а то и большинству японских произведений. Сюда же можно, пожалуй, отнести и символичность, такое ощущение, что каждая вещь, встречающаяся в тексте, упоминается не просто так, а с каким-либо подтекстом, скрытым смыслом. Например, кружка это не просто предмет, из которого пьют чай. Это и воспоминания как о приятных, так и о неприятных моментах, это и вещь, прошедшая через руки всех основных героев романа, подчеркивающая их странную, местами противоестественную связь, это и противопоставление мира неживых вещей, которые могут прожить сотни, а иногда и тысячи лет, миру людей, которые столь хрупки и недолговечны и в любой момент могут умереть. Или, например, журавль давший имя роману, всего лишь деталь, изящное украшение женской сумочки. Это на первый взгляд, а стоит присмотреться, кому именно принадлежит эта вещь и с чем его обычно ассоциируют в японской культуре и снова все наполняется символами и намеками.

Многогранный, многоуровневый роман, в нем как минимум три пласта повествования, один переплетается с другим и дополняется третьим, и это только то, что смогла найти и увидеть я, вполне возможно их там больше. Отношения молодого парня Кикудзи с любовницей его покойного отца, в которые оказываются вовлечены еще несколько человек - это основной пласт повести, порочные, болезненные связи этих людей, которые разрушают их самих, внушают им мысли о грехе и грязи, мешают жить нормальной жизнью. Второй пласт - это размышления о жизни и смерти, о живых и мертвых, тут и ранний уход из жизни по независящим от человека причинам, и самоубийство от невозможности жить счастливо, и сомнения, терзания и угрызения совести тех, кто был близок умершим, попытки понять уже навсегда покинувших нас людей, не было ли моей вины, все ли я успел, а правильно ли я понимал... Третий пласт - природная гармония; жить в мире с собой невозможно без понимания окружающего нас мира, отсюда и столь пристальное внимание к чайной церемонии, ведь в ее основе заложены гармония и эстетика, неспешность и созерцательность.

А упомянув природу, уже невозможно не переключиться на мое восхищение слогом автора. Как же прекрасно он описывает любую природную картину или явление, будь то горы или море, ночное небо или ливень, все моментально оживает в воображении читателя. Тот случай, когда писатель может говорить о чем угодно, а я буду слушать, развесив уши и млея от удовольствия. И даже некая обрывочность финала абсолютно не испортила моих впечатлений от первого знакомства с автором, здесь и не могло быть другого законченного итога, мы просто, отодвинув ширму, ненадолго погрузились в жизнь героев и, понаблюдав украдкой, деликатно эту ширму снова задвинули, оставив их разбираться с миром и собой, ведь еще не все иероглифы их жизни написаны...

«Цикада и сверчок» — сверчок сразу виден на минималистской обложке, а вот насчёт того, где притаилась цикада, я думала довольно долго, пока не догадалась заглянуть под суперобложку и найти рельефное насекомое, выгравированное на тёмном переплёте.

Всего в книги три части. В первой — роман «Стон горы», о котором я уже писала ранее, поэтому повторяться не буду.

Вторая часть — роман «Старая столица», который понравился мне ещё больше, чем «Стон горы», хотя по духу они очень близки. Перед нами традиционная Япония, которую мы отвыкли видеть после Мураками и безумных ютубовских роликов. Здесь свои законы, свои правила поведения, здесь ценится скромность и особенный утончённый вкус. Близость японцев к природе и её особое понимание просто потрясает. Сюжет романа довольно интересный: есть девушка, которую в детстве подкинули в довольно состоятельную бездетную семью. Она выясняет, что у неё есть сестра-близнец, живущая среди рабочего люда. И такая, казалось бы, «сложная» семейная и отношенческая проблема решается совершенно не так драматически и бурно, как это было бы, например, в индийском кино. Отношение приёмных родителей, самой сестры-близняшки и предполагаемого жениха ко всему этого совершенно ровное и спокойное, даже удивительно, как они могут с лёгкостью преодолевать психологические препятствия.

Очень интересен антураж произведения. Главные герои связаны с производством традиционной японской одежды и с созданием эскизов для вручную сотканной ткани. И к этому делу они относятся со всем буддистским и дзеннским терпением, делают работу не тяп-ляп, а изучают природные явления, состояния души, ориентируются на работы древних мастеров и на веление собственного сердца, чтобы только нарисовать какую-то маленькую шишечку, которая украсит пояс или кимоно. Описания различных древних традиций и праздников тоже завораживают, например, вот так вот поэтично японцы могут выпивать:

Кёкусуй-но эн означает Пиршество у извилистого ручья. Гости в старинных одеждах располагаются вдоль ручья, по которому пускают деревянные чашечки с сакэ. Пока чашечка плывёт к очередному гостю, он должен сочинить стихотворение или нарисовать картинку, выпить из чашечки сакэ и пустить её по воде к следующему гостю. Обслуживают такое пиршество юные отроки.

А вот заканчивается роман плавно, так что любителям экшена он по вкусу точно не придётся. Финал открытый, не то чтобы неожиданный, но совсем несфокусированный.

Третья часть — «Рассказы на ладони». И вот это читать было сложновато. Несколько десятков крошечных рассказов (некоторые всего в полстранички), понять которые очень и очень нелегко. Они похожи на коаны и хокку одновременно, небольшая эмоциональная зарисовка, над которой можно долго думать, но так ничего и не надумать (хотя иногда, наоборот, можно заработать просветление, пытаясь прочувствовать автора за этими строками). Некоторые из них очень жуткие, некоторые — чересчур романтические и розовые, некоторые вообще непонятные напрочь, что к чему. Думаю, каждый сможет найти в них что-то интересное для себя, но вот читать их по несколько штук подряд тяжеловато, особенно когда идёт волна мини-рассказов, не подходящих тебе по настроению и вкусу.

Прекрасное издание прекрасного автора.

Недавно я наткнулась в одной из соцсетей на знакомую, которую не видела много лет. Я помню её юной девицей, худощавой, бодрой и миловидной. Помню также, что у неё были большие проблемы с маменькой - женщиной объёмной, нервной и плаксивой. И вот вижу я фотографию из серии "однажды двадцать лет спустя", и не верю глазам. Девушка стала точной копией мамаши, притом что была непохожа вообще. Всё один к одному вплоть до кудряшек и всполошенного выражения лица. Поневоле подумаешь, что в нас гораздо больше от наших родителей, чем порой кажется.
Вот и герой Кавабаты вольно или невольно повторяет судьбу своего отца. Мало того, что отцовская любовница переходит к нему "по наследству", он не может отрешиться от воспоминаний даже после её смерти. И переносит связанные с ней эмоции на её дочь. Больше того, "по наследству" отходит к нему и первая любовница отца. Правда, здесь ничего эротического - бедный парень никак не может избавиться от старой ведьмы, которая жаждет устроить его судьбу по собственному усмотрению. А ведь есть ещё молодая жена...
Повествование, как обычно у Кавабаты, тягуче размеренное. Разговор об эротике стыдливо откровенный. Мужчины понятны. Женщины загадочны. Атмосфера осенняя, с острым запахом хризантем.

"Я даже по телефону слышу тишину вашего дома" – встретив где-то эту цитату, я тут же добавила книгу в вишлист. И выяснила, что слишком она для меня созерцательная, слишком похожа на чайную церемонию, в которой пристальное внимание уделяется даже сочетанию напитка и чашки и сопровождающим вековой ритуал цветам. Всё многоцветие повести заключено в деталях: в недосказанных словах и недоговорённых фразах, в панорамах природы, в окружающем быте, в самом методе повествования автора.

Жил один японский мужчина, у которого были жена и маленький сын. И недолгая любовница. А затем ещё одна, до самой его смерти. Тайными отношения не были, но слона в комнате предпочитали не замечать. В большом мире прошла война, мальчик вырос, а любовницы состарились. Первая продолжает навязчиво опекать сына бывшего любовника, вторая растит дочь от умершего мужа, почти ровесницу мальчика.

Кикудзи, теперь уже молодой мужчина, в полном душевном раздрае. Он постоянно преследуем одной любовницей отца, заводит краткий роман со случайно встреченной другой, вступает в невнятные отношения с её дочерью, думает ещё об одной девушке... Он совершенно не понимает, в каких отношениях находится со всеми этими женщинами и в каких должен находиться. Дети несут в себе то, что "заварили" их родители, и, отравленные этим, не могут найти в себе силы начать строить что-то своё. Ясность конфликтов в повести не совсем очевидна, мотивы персонажей туманны, а их поступки и слова часто вызывают полное недоумение. Не по душе мне такая выкрученная на максимум невнятность.

Как узнаю –
Души ли робость,
Змеи объятья,
Или оковы сковали меня,
Так что слёзы рекой?
Акико Ёсано (1878-1942)

Ясунари Кавабата - это воплощение самой Японии, её аватар. Ясунари Кавабата - это совесть Японцев, не позволяющая им забыть суть своих традиций, свою историю.
В данном сборнике больше всего это чувствуется в повести "Старая Столица". Описания праздников, обычаев старого города. В них остро чувствуется тоска по традициям, по старой Японии, по её чувству красоты. Для нас, гайдзинов это все безумно интересно, потому как нам это все в новинку, но ведь он писал не для нас, а для японцев, которые, казалось бы, выросли на всем этом, и им известны все эти описания как нам - рецепт борща.
И тем не менее он пишет об этом очень подробно: о том, как проходит праздник Гион-мацури (теперь уже самый популярный фестиваль во всей Японии), о традициях ткачества, о традициях семейных отношений. Я считаю, что мастерство Кавабаты проявляется в формировании нынешнего японского самосознания: именно он заставил японцев гордится наследием своего прошлого, ну или сделал немаловажный вклад в это формирование. Он заставляет всех, и иностранцев и японцев, увидеть японскую Красоту. Все мы сейчас в курсе, что японцы видят мир иначе, иное у них само понимание красоты. И вот это очень остро чувствуется у Кавабаты. Возможно и до него что-то такое витало в воздухе, но ему удалось поймать ощущение за хвост, сформировать его в текст и открыть глаза на красоту ставших уже такими обыденными для японцев традиций, показать что эти традиции более чем достойны того, чтобы их берегли, сохраняли и гордились ими. Он не просто говорит, что чайная церемония - это уникально и потому ценно, он показывает саму суть, корень чайной церемонии, и говорит о том, что важно не потерять как раз таки эту суть. И так во всем, о чем он пишет. О самом сердце традиций, а не о их внешнем отображении.
"Стон горы". Жизнь японской семьи. Пожилые родители и их дети со всеми своими проблемами. Переживания родителей за судьбы своих детей. И опять же, все так по-японски. В традициях японской литературы - отображение чувств через внешние описания природы (вспомните "Гэндзи моногатари" хэйанской эпохи и хайку-хокку). Кавабата напоминает об этой традиции. В услышанном стоне горы герой чувствует знак приближающейся старости. И он уверен в том, что это стон горы, а не какой-то иной звук или галлюцинация, даже когда его пытаются в этом переубедить . Герои Кавабаты очень чувствительны к окружающей их красоте. Это может быть и природная красота, и человеческая, и красота искусства, и даже красота уродства. Они видят её во всем и это свойство наполняет их такой гармонией, которой я всегда завидовала. Через это самое ощущение красоты во всем окружающем и показаны все их внутренние переживания. Доводилось ли вам делать крюк по дороге куда-то только для того, что бы полюбоваться на давно знакомое дерево или для того что бы посмотреть как распустились цветы? Можете ли вы себе представить, что бы где-то у нас, ну например в том же Питере, отключили рекламное освещение на 40 минут только ради праздничных огней? Вспомните о том как японцы любят пикники под цветущими деревьями сливы или сакуры, о том, что у них целые сады различных цветов, в периоды цветения переполненные посетителями. Вспомните о том, как бережно они ухаживают за каждым деревом и клумбой. А теперь вспомните об оборванной сирени в наших парках, на которой цветет только макушка, до которой никто не смог дотянутся. А ведь цветущая сирень выглядит очень красиво! Красивыми могли бы быть даже дорожки, усыпанные её опавшими лепестками. Но увы, такие уж традиции передаются у нас из поколения в поколение. И нет на нас Кавабаты, который мог бы открыть нам глаза на всю печаль такого обращения с сиренью.
"Рассказы на ладони". Люди и целые жизни, умещенные на пару страничек. Но Рассказаны они настолько полно, что добавление чего-то ещё только испортит их. Читаешь и перед глазами мелькают словно в лихорадке мысли, чувства, события. Порой настолько необычные, гротескные, невероятные. Появляются внезапно и так же внезапно исчезают, сменяют друг друга в лихорадочном танце. Я вообще не очень люблю рассказы, но Кавабата дал мне почувствовать их особую прелесть.

Я прекрасно понимаю нобелевскую комиссию и их мнение при вручении премии Кавабате: "за писательское мастерство, которое с большим чувством выражает суть японского образа мышления".
Так, как Кавабата, о красоте не пишет никто. Прочитайте, и посмотрите на мир новым взглядом.

Если в произведении европейского автора я не вижу действия и развития сюжета, то в большинстве случаев оно меня будет раздражать. Привычным уже стало наличию завязки, кульминации и развязки. А с японскими авторами все по-другому. на каком-то моменте мне становится понятно, что развитие сюжета или яркая развязка здесь будут совсем не к месту. Нужно просто наслаждаться уже сложившейся ситуацией. Такими произведениями являются и Стон горы, и Старая столица, и Рассказы на ладони - несомненно, классика Японской прозы. Наверное, именно они и олицетворяют для меня истинный дух японской литературы.

Вот японская проза, которая меня восхищает и завораживает. Удивительной красоты образы, тонкие, поэтичные сравнения, какой-то совершенно иной взгляд на мир. Особенно ярко я смогла представить зелено-красную игру света от фонариков на одежде детей.

Я не совсем поняла окончание рассказа, а потому полезла искать информацию о сверчках и цикадах. Нашла много разрозненной информации: что цикады символизируют вечную юность и бессмертие, отстранение от любовных желаний и пороков, но при этом эфемерность и скоротечность бытия, ведь взрослая особь, выбравшись из-под земли на поверхность, живет всего около месяца. Сверчки же символизируют счастье, возрождение, долгую жизнь, дом, очаг, уют, и так же, как и цикады, - лето. Но к полному пониманию рассказа это меня как будто не приблизило.

И тут мне попался комментарий о японской прозе, в котором говорилось, что ее нужно не понять, а прочувствовать. И, пожалуй, так оно и есть. Чудится, будто за поэтичными образами скрыт какой-то глубокий смысл, но постичь его до конца ты не в силах.

В книгах Кавабаты такая умиротворенная атмосфера... хотя вроде и о проблемах пишет, но с невероятно созерцательным настроением. Всё спокойно, никаких сумасшедших эмоций и нервов. То, что надо для душевной медитации. Следишь так себе спокойно за сюжетной линией, и тут вдруг она обрывается - и всё, конец. Продолжения-то нет. И только тут понимаешь, что автор, собственно, совсем о другом, обращаешь внимание на совсем другие вещи, а сюжетная линия, за которой следил, и не так уж важна, и не так уж оборвана. Как говорится, бог в деталях. И вообще-то всё цельно и закончено. Настоящий японец писал, одним словом. Очень нравится. *не зря Нобелевку дали*

Попытаюсь написать по горячим следам. Пока эмоции не улеглись.
Я в сторонке от восторгов. Я среди тех, для кого эта книга оказалась недоумением. И не помогли ни красивый слог, ни прекрасные описания природы, ни изысканные чайные церемонии.
Не люблю героев, которые сами не понимают, чего они хотят от жизни, при этом подминают под свои метания окружающих людей.

Как Кикудзи, который в свои 28 лет находится в каком-то душевном неравновесии и полном раздрае. У него детская травма, нанесённая отцом, приведшим однажды сына к своей любовнице госпоже Тикако с родимым пятном на груди. И это пятно на всю грудь, так и стоит у Кикудзи перед глазами. Но главное то, что эта женщина никуда не делась из жизни юноши. Она была вхожа в дом при живых родителях, и сейчас без всякого стеснения распоряжается его домом и его судьбой. Тяжёлая, токсичная, невероятно назойливая особа, которой неведомо слово «нет». Но и Кикудзи не может категорично отвадить эту женщину. Надо сказать (хотя я уже писала) он словно потерялся в каком-то неведомом ему пространстве. То ли он любит бывшую любовницу отца, ещё одну любовницу (ага, отец тот ещё казанова), ли ли ему мила её дочь Фумико, то ли он решил жениться на протеже Тикако Юкико…
И между всем этим чайные церемонии, яркие кимоно, и бесконечное прости, нескончаемые рефлексии по поводу прежних грехов, настоящих желаний и предстоящих ошибок… Напрягает

Когда живёшь в постоянном напряжении, когда не знаешь, что принесёт завтрашний день, такое как-то непроизвольно напрягает. Боги, было б о чём страдать!